ЖИЗНЬ
Памяти Ю. А. Сидорова с любовью посвящаю
Проносится
над тайной жизни
Пространств
и роковых времен
В
небесно-голубой отчизне
Легкотекущий,
дымный сон.
Возносятся
под небесами,
Летят
над высотами дни
Воскуренными
облаками, –
Воскуренными
искони.
Жизнь
– бирюзовою волною
Разбрызганная
глубина.
Своею
пеною дневною
Нам
очи задымит она.
И все
же в суетности бренной
Нас
вещие смущают сны,
Когда
стоим перед вселенной
Углублены,
потрясены, –
И
отверзается над нами
Недостижимый
край родной
Открытою
над облаками
Лазуревою
глубиной.
1908
Дедово
НОЧЬ
И УТРО
Б. А. Садовскому
Мгновеньями
текут века.
Мгновеньями
утонут в Лете.
И
вызвездилась в ночь тоска
Мятущихся
тысячелетий.
Глухобезмолвная
земля,
Мне
непокорная доныне, –
Отныне
принимаю я
Благовестительство
пустыни!
Тоскою
сжатые уста
Взорвите
словеса святые,
Ты –
утренняя красота,
Вы –
горние краи златые!
Вот
там заискрились, восстав, –
Там,
над дубровою поющей –
Алмазами
летящих глав
В
твердь убегающие кущи.
1908
Дедово
НОЧЬ-ОТЧИЗНА
Предубежденья
мировые
Над
жизнию парят младой –
Предубежденья
роковые
Неодолимой
чередой.
Неодолимо
донимают,
Неутолимы
и грозны,
В тот
час, как хаос отверзают
С
отчизны хлынувшие сны.
Слетают
бешено в стремнины, –
В
тьмы безглагольные краи –
За
годом горькие годины,
Оскудевают
дни мои.
Свершайся,
надо мною тризна!
Оскудевайте,
дни мои!
Паду,
отверстая отчизна,
В
темнот извечные рои.
1908
Дедово
ВЕЧЕР
Там
золотым зари закатом
Лучится
солнечный поток
И
темным, огневым гранатом
Окуревается
восток.
Грозятся
безысходной мглою
Ночные
вереницы гроз.
Отторгни
глубиною злою
С
души слетающий вопрос.
Неутомимой,
хоть бесплодной
Ты
волею перегори,
Как
отблеском порфирородной
Порфиропламенной
зари!
Там
рдей, вечеровое рденье, –
Вечеровая
полоса...
Простертые,
как сновиденья
Воскуренные
небеса.
1908
Дедово
ПЕРЕД
ГРОЗОЙ
Увы!
Не избегу судьбы я,
Как
загремят издалека
Там
громовые, голубые,
В
твердь возлетая, облака, –
Зане
взволнованные силы
Их
громовой круговорот, –
Над
бездной мировой могилы
Молниеблещущий
полет.
В
поток быстротекущей жизни,
В
житейский грозовой туман,
Забыв
о неземной отчизне,
Низринулся,
и все – обман.
Увы!
Не избегу судьбы я,
И
смерть моя недалека.
И
громовые, голубые
В
твердь возлетают облака.
1908
Дедово
РОК
Твердь
изрезая молньи жгучей
Копиевидным
острием,
Жизнь
протуманилась – и тучей
Ползет
в эфире голубом.
Всклубились
прошлые годины
Там
куполами облаков.
А дальше
– мертвые стремнины
В
ночь утопающих веков.
За
жизнь, покрытую обманом,
Ужалит
смертью огневой
Повитый
ледяным туманом
Тучегонитель
роковой.
Восстанет
из годин губитель
В
тумане дымно грозовом,
Чтоб
в поднебесную обитель
Тяжелый
опрокинуть гром.
Копиеносец
седовласый,
Расплавленное
кoпиe,
В миг
изрывая туч атласы,
На
сердце оборви мое.
1908
Дедово
ПОЛЕ
Тюремные
сломал решетки,
И
город не увижу боле.
Предвозвещает
отдых кроткий
Молчанием
немое поле.
Спасение,
уединенье!
Там в
сумраке моя дорога.
Убогое
– вот там – селенье –
Там –
в сумрак дозирает строго.
Ни
плакать, ни любить – нет мочи!
Над
сыростью и пустотою
Слепит
мне темнотою очи, –
Густеющею
темнотою.
Навалится
пространство, давит;
Алмазами
своими в душу
Уставится:
и душу плавит;
Эфирами
колеблет сушу.
1908
Суйда
ПРОСВЕТЛЕНИЕ
Ты
светел в буре мировой,
Пока
печаль тебя не жалит.
Она
десницей роковой
В
темь изначальную провалит.
Веселье
хмельное пьяно.
Все
мнится, что восторг пронижет.
Гортань
прохладное вино
Огнистою
струею лижет.
Испил:
– и брызнувший угар
Похмельем
пенистым пылится.
И
кубок ядовитых чар,
Опорожненный,
чуть дымится.
Нет,
он меня не обожжет:
Я
возлюбил души пустыню.
Извечная,
она лиет
Свою
святую благостыню.
Извечная,
она, как мать
В
темнотах бархатных восстанет.
Слезами
звездными рыдать
Над
бедным сыном не устанет.
Ты
взору матери ответь:
Взгляни
в ее пустые очи.
И
вечно будешь ты глядеть
В
мглу разливающейся ночи.
Вот
бездна явлена тоской,
Вот в
изначальном мир раздвинут...
Над
бездной этой я рукой
Нечеловеческой
закинут.
Ее
ничем не превозмочь...
И
пробегают дни за днями;
За
ночью в очи плещет ночь
Своими
смертными тенями.
Вздохнешь,
уснешь – и пепел ты,
Рассеянный
в пространствах ночи...
Из
подневольной суеты
Взгляни
в мои пустые очи, –
И
будешь вечно ты глядеть,
Ты, –
бледный, пленный, бренный житель –
За
гранями летящих дней
В
теней прохладную обитель...
1907
Париж
ВРЕМЯ
Еще
прохладу струй студеных
Не иссушил
жестокий круг...
Здесь,
в переливах я зеленых –
Твоих,
необозримый луг.
Ветров
раскатистые гулы.
Все
где-то это видел взор.
Все
тот же топчет дед сутулый
Рассыпчатый
цветов ковер.
Проходит
дед стопою лютой.
Пройди
– но цвет полей не тронь...
Идет:
на плуг ложится круто
Шершавая
его ладонь.
Необозримых
пашней пахарь –
Над
зацветающей весной...
Круговоротов
грозных знахарь,
Яви
же жирный перегной
Для
прозябанья мыслям-зернам!
Воскинь
секущим острием
Над
луговым, корнистым дерном
Хаоса
мрачный чернозем!
Косматые
склонил седины.
Прости
же, непопранный луг!
Взрезает
мягко дерновины
Лениво
лязгающий плуг.
Онучею
истопчет хворост
И
гребни острые кремней.
Над
бархатами свежих борозд
Да
всходит свежесть зеленей.
Так
лет мимотекущих бремя
Несем
безропотнее мы,
Когда
железным зубом время
Нам
взрежет бархат вечной тьмы.
Ты
скажешь – день; и день обманет.
Он –
вот: но голову закинь –
Гляди:
и в хмурый сумрак канет
Его
сапфировая синь.
1907
Петровское
НАИН
"Наин"
– святой иероглиф;
"Наин"
– магическое слово;
"Наин",
– скажу, мой пепел снова
В
лучистый светоч обратив.
Пи-Рей,
над бездной изменений
Напечатленный
в небесах, –
Пи-Рей,
богоподобный гений
С
тяжелой урною в руках –
Пи-Рей
с озолощенной урной
Над
пологом ненастных туч
Не
пепел изольет, а луч
Из
бездны времени лазурной.
Да
надо мной рассеет бури
Тысячелетий
глубина –
В
тебе подвластный день, Луна,
В
тебе подвластный час, Меркурий.
День Луны. Час Меркурия.