Федор Сологуб. СТИХИ. Книга третья



* * *


Передрассветный сумрак долог,
И холод утренний жесток.
Заря, заря, раскинь свой полог,
Зажги надеждами восток. 

Кто не устал, кто сердцем молод,
Тому легко перенести
Передрассветный долгий холод
В истоме раннего пути. 

Но кто сжимает пыльный посох
Сухою старческой рукой,
Тому какая сладость в росах,
Заворожённых тишиной!



* * *


Побеждайте радость,
Умерщвляйте смех.
Всё, в чем только сладость,
Всё – порок и грех.
Умерщвляйте радость,
Побеждайте смех. 

Кто смеётся? Боги,
Дети да глупцы.
Люди, будьте строги,
Будьте мудрецы, –
Пусть смеются боги,
Дети да глупцы. 



* * *


В поле не видно ни зги.
Кто-то зовёт: «Помоги!» 
               Что я могу?
Сам я и беден, и мал,
Сам я смертельно устал,
               Как помогу? 

Кто-то зовёт в тишине:
«Брат мой, приблизься ко мне! 
               Легче вдвоём.
Если не сможем идти,
Вместе умрём на пути,
               Вместе умрём!» 



* * *


            Отвори свою дверь,
И ограду кругом обойди. 
            Неспокойно теперь, –
Не ложись, не засни, подожди. 

          
            Может быть, в эту ночь
И тебя позовёт кто-нибудь. 
            Поспешишь ли помочь?
И пойдёшь ли в неведомый путь? 

            Да и можно ли спать?
Ты подумай: во тьме, за стеной
            Станет кто-нибудь звать,
Одинокий, усталый, больной. 

          
            Выходи к воротам
И фонарь пред собою неси. 
            Хоть бы сгинул ты сам,
Но того, кто взывает, спаси. 



* * *


Я лицо укрыл бы в маске,
Нахлобучил бы колпак,
И в бесстыдно-дикой пляске
Позабыл бы кое-как
Роковых сомнений стаю
И укоры без конца, –
Все, пред чем не поднимаю
Незакрытого лица.

Гулкий бубен потрясая
Высоко над головой,
Я помчался б, приседая,
Дробь ногами выбивая,
Пред хохочущей толпой.
Вкруг литого, золотого,
Недоступного тельца,
Отгоняя духа злого,
Что казнит меня сурово
Скудной краскою лица.

Что ж меня остановило?
Или это вражья сила
Сокрушила бубен мой?
Отчего я с буйным криком
И в безумии великом
Пал на камни головой?



* * *


Для чего в пустыне дикой
Ты возник, мой вешний цвет?
Безнадёжностью великой
Беспощадный веет свет.

Нестерпимым дышит жаром
Лютый змей на небесах.
Покоряясь ярым чарам,
Мир дрожит в его лучах.

Милый цвет, ты стебель клонишь,
Ты грустишь, ты одинок, –
Скоро венчик ты уронишь
На сухой и злой песок.

Для чего среди пустыни
Ты возник, мой вешний цвет,
Если в мире нет святыни,
И надежды в небе нет?



* * *


В одежде пыльной пилигрима,
Обет свершая, он идёт,
Босой, больной, неутомимо,
То шаг назад, то два вперёд, –
И, чередуясь мерно, дали
Встают всё новые пред ним,
Неистощимы, как печали, –
И всё далек Ерусалим... 

В путях томительной печали,
Стремится вечно род людской
В недосягаемые дали,
К какой-то цели роковой.
И создаёт неутомимо
Судьба преграды перед ним,
И всё далек от пилигрима
Его святой Ерусалим.



* * *


Вижу зыбку над могилой,
Знаю, – мать погребена,
И ребёнка грудью хилой
Не докормит уж она.
Нет младенца в колыбели,
Крепко спит в могиле мать, –
Только зимние метели
Станут зыбку подымать.

Эта зыбка и могила, –
В них мой образ вижу я:
Умерла былая сила,
Опустела жизнь моя, –
Кто-то вынул сон прекрасный
Из души моей больной,
И томит меня безгласной,
Бездыханной тишиной.



* * *


На нем изношенный кафтан
          И шапка колпаком, 
Но весь он зыбкий, как туман,
          И нет лица на нём. 

Не слышно голоса его,
          Не видно рук и ног, 
И он ступить ни у кого
          Не смеет на порог. 

Не подойдёт и не пройдёт
          Открыто впереди, – 
Он за углом в потёмках ждёт,
          Бежит он позади, 

Его никак не отогнать, 
          Ни словом, ни рукой. 
Он будет прыгать да плясать
          Беззвучно за спиной.



* * *


Мне страшный сон приснился, –
Как будто я опять
На землю появился
И начал возрастать, – 

И повторился снова
Земной ненужный строй
От детства голубого
До старости седой: 

Я плакал и смеялся,
Играл и тосковал,
Бессильно порывался,
Беспомощно искал. 

Мечтою облелеян,
Желал высоких дел, –
И, братьями осмеян,
Вновь проклял свой удел.

В страданиях усладу
Нашёл я кое-как,
И мил больному взгляду
Стал замогильный мрак, – 

И, кончив путь далёкий,
Я начал умирать, –
И слышу суд жестокий:
«Восстань, живи опять!»



* * *


Просыпаюсь рано, –
Чуть забрезжил свет,
Тёмно от тумана, –
Встать мне или нет?
Нет, вернусь упрямо
В колыбель мою, –
Спой мне, спой мне, мама:
«Баюшки-баю!» 

Молодость мелькнула,
Радость отнята,
Но меня вернула
В колыбель мечта.
Не придёт родная, –
Что ж, и сам спою,
Горе усыпляя:
«Баюшки-баю!» 

Сердце истомилось.
Как отрадно спать!
Горькое забылось,
Я – дитя опять,
Собираю что-то
В голубом краю,
И поёт мне кто-то:
«Баюшки-баю!» 

Бездыханно, ясно
В голубом краю.
Грёзам я бесстрастно
Силы отдаю.
Кто-то безмятежный
Душу пьёт мою,
Шепчет кто-то нежный:
«Баюшки-баю». 

Наступает томный
Пробужденья час.
День грозится тёмный, –
Милый сон погас.
Начала забота
Воркотню свою,
Но мне шепчет кто-то:
«Баюшки-баю!» 



* * *


Порою туманной,
Дорогою трудной
             Иду!
О, друг мой желанный,
Спаситель мой чудный, –
             Я жду!
Мгновенное племя,
Цветут при дороге
             Мечты.
Медлительно время,
И сердце в тревоге, –
             А ты,
Хоть смертной тропою,
В последний, жестокий
             Мой день,
Пройди предо мною,
Как призрак далёкий,
             Как тень!



* * *


На серой куче сора
У пыльного забора
На улице глухой
Цветёт в исходе мая,
Красою не прельщая,
Угрюмый зверобой. 

В скитаниях ненужных,
В страданиях недужных,
На скудной почве зол,
Вне светлых впечатлений
Безрадостный мой гений
Томительно расцвёл.



* * *


Былые надежды почили в безмолвной могиле...
Бессильные страхи навстречу неведомой силе,
Стремленье к святыне в безумной пустыне,
И всё преходяще, и всё бесконечно,
                И тайна всемирная ныне
                     И вечно... 

В тяжёлом томленьи мгновенные дети творенья.
Томятся неясным стремленьем немые растенья,
И голодны звери в лесах и пустыне,
И всё преходяще, и всё бесконечно,
                И муки всемирные ныне
                     И вечно. 



* * *


Друг мой тихий, друг мой дальный,
         Посмотри, – 
Я холодный да печальный
         Свет зари. 

Я напрасно ожидаю
         Божества, – 
В бледной жизни я не знаю
         Торжества. 

Над землею скоро встанет
         Ясный день, 
И в немую бездну канет
         Злая тень, – 

И безмолвный, и печальный,
         Поутру, 
Друг мой тайный, друг мой дальный,
         Я умру. 



* * *


Живи и верь обманам,
И сказкам и мечтам.
Твоим душевным ранам
Отрадный в них бальзам.

И жизни переменной
Нектар кипучий пей,
Напиток сладкопенный
Желаний и страстей.

За грани жизни дольной
Очей не устремляй,
И мыслью своевольной,
Природы не пытай.

Вещают тайну тени.
Для смелого ума
В них смертные ступени,
Предсказанная тьма.

О, смертный, верь обманам,
И сказкам, и мечте,
Дивись мирским туманам,
Как вечной красоте.



* * *


Устав брести житейскою пустыней, 
                        Но жизнь любя,
Смотри на мир, как на непрочный иней,
                        Не верь в себя. 

Разлей отраву дерзких отрицаний 
                        На ткань души,
И чувство тождества своих сознаний
                        Разбить спеши. 

Не верь, что тот же самый был ты прежде, 
                        Что и теперь,
Не доверяйся радостной надежде,
                        Не верь, не верь! 

Живи и знай, что ты живёшь мгновеньем, 
                        Всегда иной,
Грядущим тайнам, прежним откровеньям
                        Равно чужой. 

И думы знойные о тайной цели 
                        Всебытия
Умрут, как звон расколотой свирели
                        На дне ручья.



* * *


Не надейся, не смущайся,
Преходящим не прельщайся,
Без печали дожидайся
Утешительного сна. 

Всё, чем жизнь тебя манила,
Обмануло, изменило, –
Неизбежная могила
Не обманет лишь одна.



* * *


Забыт костер в лесной поляне:
Трещат иссохшие сучки,
По ним в сереющем тумане
Перебегают огоньки,
Скользят, дрожат, траву лобзают,
В неё ползут и здесь, и там,
И скоро пламя сообщают
Ещё могучим деревам.

И я, томясь в немой кручине,
Изнемогая в тишине,
В моей безвыходной пустыне
Горю на медленном огне.
О, если б яростным желаньям
Была действительность дана, –
Каким бы тягостным страданьям
Земля была обречена!



* * *


Влачится жизнь моя в кругу
Ничтожных дел и впечатлений,
И в море вольных вдохновений
Не смею плыть и не могу.

Стою на звучном берегу,
Где ропщут волны песнопений,
Где веют ветры всех стремлений,
И всё чего-то стерегу.

Быть может, станет предо мною,
Одетый пеною морскою,
Прекрасный гость из чудных стран,

И я услышу речь живую
Про всё, о чем я здесь тоскую,
Про всё, чем дивен океан.



* * *


Жаркое солнце по небу плывёт.
Ночи земля утомлённая ждёт. 

В теле – истома, в душе – пустота,
Воля почила, и дремлет мечта. 

Где моя гордость, где сила моя?
К низшим склоняюсь кругам бытия, – 

Силе таинственной дух мой предав,
Жизнью, подобной томлению трав, 

Тихо живу, и неведомо мне,
Что созревает в моей глубине.



* * *


Кругом обставшие меня
Всегда безмолвные предметы,
Лучами тайного огня
Вы осиянны и согреты.
Безумно-радостной мечтой
Себя пред вами забавляю, –
За вашей грубой пеленой
Нездешний мир я различаю.
От места к месту я иду,
Природу строго испытую,
И сокровенного всё жду,
И с тем, что явлено, враждую.
Вовек, быть может, обрести
Предвечной тайны не сумею,
Но к ней ведущие пути
Я не исследовать не смею.
Иду в пустынные места,
Где жизнь всё та же, что и прежде,
И шуму каждого листа
Внимаю в трепетной надежде.
К закату дня устав искать,
Не находя моей святыни,
Спешу в мечтаниях создать
Черты таящейся богини.
Какой-то давний, вещий сон
Припоминаю слабо, смутно:
Вот, вот маячит в сердце он, –
И погасает поминутно... 

Или надежды устремлять
К тебе, таинственно грядущей,
К тебе, святую благодать
Успокоения несущей?
И только ты в заветный срок,
Определив конец дорогам,
Меня поставишь на порог
Перед неведомым чертогом? 



* * *


Под звучными волнами
Полночной темноты
Далёкими огнями
Колеблются мечты.
Мне снится, будто снова
Цветёт любовь моя,
И счастия земного
Как прежде жажду я.
Но песней не бужу я
Красавицу мою,
И жажду поцелуя
Томительно таю.

Обвеянный прохладой
В немом её саду
За низкою оградой
Тихохонько иду.
Глухих ищу тропинок,
Где травы проросли, –
Чтоб жалобы песчинок
До милой не дошли.
Движенья замедляю
И песни не пою,
Но сердцем призываю
Желанную мою.

И, сердцем сердце чуя,
Она выходит в сад.
Глаза её тоскуя
Во тьму мою глядят.
В ночи её бессонной
Внезапные мечты, –
В косе незаплетённой
Запутались цветы.
Мне снится: перед нею
Безмолвно я стою,
Обнять её не смею,
Таю любовь мою.



* * *


Отрок сидит у потока.
Ноги целует волна.
Сказки о скрытом глубоко
Тихо лепечет она. 

«Что же томиться тревогой,
Вздохи стесняя в груди!
Тихой подводной дорогой
Смело отсюда уйди. 

Эти отребья пусть канут
В омут глубокий на дне.
Дивные дива предстанут
Перед тобой в глубине. 

На землю там непохоже,
И далеко от небес.
Людям изведать негоже
Тайну подводных чудес.

Наши подводные чуда,
Правда, нетрудно узнать,
Но уж вернуться оттуда
Ты не захочешь опять. 

Все усмиривши тревоги,
Все успокоив мечты,
С тихой и тайной дороги
Ввек не воротишься ты».



* * *


На песке прихотливых дорог
От зари догорающий свет
Озарил, расцветил чьих-то ног
              Тонкий след... 

Может быть, здесь она проходила,
Оставляя следы на песке,
И помятый цветок проносила
              На руке. 

Поднимая раскрытую руку,
Далеко за мечтой унеслась
И далёкому, тайному звуку
              Отдалась. 

Тосковали на нежной ладони
Молодой, но жестокой руки
По своей ароматной короне
              Лепестки... 

Молодою и чуждой печалью
Не могу я души оживить
И того, что похищено далью,
              Воротить. 

Мне об ней ничего не узнать,
Для меня обаяния нет.
Что могу на земле различать?
              Только след.



* * *


Иди в толпу с приветливою речью 
          И лицемерь,
На опыте всю душу человечью
          До дна измерь. 

Она узка, темна и несвободна, 
          Как тёмный склеп,
И тот, кто час провёл в ней неисходно,
          Навек ослеп. 

И ты поймёшь, какое врачеванье – 
          В окно глядеть
Из тьмы души на птичье ликованье,
          И сметь, и петь.



* * *


           Быть с людьми – какое бремя!
О, зачем же надо с ними жить! 
           Отчего нельзя всё время
Чары деять, тихо ворожить, 

           Погружаться в созерцанье
Облаков, и неба, и земли, 
           Быть, как ясное молчанье
Тихих звёзд, мерцающих вдали! 



* * *


Он тёмен и суров, – и взор его очей,
Пугая чистых дев и радостных детей,
Прельщает зрелых жён, и отроков порочных
Тревожит в сонной мгле мечтаний полуночных. 

В очах его тоска, и бледен цвет лица.
Потупит очи он – похож на мертвеца.
Черты его лица смешны и безобразны, –
Но им волнуют жён и отроков соблазны. 



* * *


Я ухо приложил к земле,
Чтобы услышать конский топот, –
Но только ропот, только шёпот
Ко мне доходит по земле. 

Нет громких стуков, нет покоя,
Но кто же шепчет, и о чём?
Кто под моим лежит плечом
И уху не дает покоя? 

Ползет червяк? Растёт трава?
Вода ли капает до глины?
Молчат окрестные долины,
Земля суха, тиха трава. 

Пророчит что-то тихий шёпот?
Иль, может быть, зовёт меня,
К покою вечному клоня,
Печальный ропот, темный шёпот? 



* * *


Я не спал, – и звучало
          За рекой, 
Трепетало, рыдало
          Надо мной. 

Это пела русалка,
          А не ты. 
И былого мне жалко,
          И мечты. 

До зари недалёкой
          Как заснуть! 
Вспоминал я жестокий,
          Долгий путь. 

А русалка смеялась
          За рекой, – 
Нет, не ты издевалась
          Надо мной. 



* * *


Засмеёшься ли ты, – мне невесело,
Но печаль моя станет светла,
Словно бурное море завесила
Серебристая лёгкая мгла. 

На меня ль поглядишь, – мне нерадостно,
Но печаль моя станет светла,
Словно к сердцу болящему сладостно
Благодать от небес низошла.



* * *


Не ужасай меня угрозой
Безумства, муки и стыда,
Навек останься лёгкой грёзой,
Не воплощайся никогда, 

Храни безмерные надежды,
Звездой далёкою светись,
Чтоб наши грубые одежды
Вокруг тебя не обвились.



* * *


Если трудно мне жить, если больно дышать,
Я в пустыню иду – о тебе помечтать,
О тебе рассказать перелётным ветрам,
О тебе погадать по лесным голосам. 

Я позвал бы тебя, – не умею назвать;
За тобой бы послал, – да не смею послать;
Я пошёл бы к тебе, – да не знаю пути;
А и знал бы я путь, – так боялся б идти. 

Я холодной тропой одиноко иду,
Я земное забыл и сокрытого жду, –
И безмолвная смерть поцелует меня,
И к тебе уведёт, тишиной осеня.  



* * *


           Холод повеял в окно, –
           И затворилось оно. 

Снова один я, и в мире живом,
И не обманут промчавшимся сном. 

           Снова я грустен и нем.
           Где же мой кроткий Эдем? 

Пёстрым узором напрасно дразня,
Тёмные стены глядят на меня. 

           Скучная лампа горит.
           Скучная книга лежит.



* * *


Закрывая глаза, я целую тебя, –
           Бестелесен и тих поцелуй. 
Ты глядишь и молчишь, не губя, не любя,
           В колыханьи тумана и струй. 

Я плыву на ладье, – и луна надо мной
           Подымает печальный свой лик; 
Я плыву по реке, – и поник над рекой
           Опечаленный чем-то тростник. 

Ты неслышно сидишь, ты не двинешь рукой, –
           И во мгле, и в сиянии даль. 
И не знаю я, долго ли быть мне с тобой,
           И когда ты мне молвишь: «Причаль». 

Этот призрачный лес на крутом берегу,
           И поля, и улыбка твоя – 
Бестелесное всё. Я забыть не могу
           Бесконечной тоски бытия. 



* * *


Мелькающие годы,
Томителен ваш лад.
Как поздней непогоды
Тоскующий наряд. 

Протягивая руки,
С надеждою в глазах,
Несбыточной науки
Я ждал в ночных путях, – 

И чар полночных сила
Несла мне свой покой,
И сердце примирила
С безвыходной судьбой. 

Но я, неблагодарный,
Уставши тайной жить,
С насмешкою коварной
Стал тайну поносить, – 

И в мир полдневной скуки
Бежал поспешно я
От радостной науки
Ночного бытия. 

И сердце взволновалось,
В огне внезапном кровь, –
Нежданная примчалась
Проказница-любовь. 

Но крик её весёлый
Меня остановил,
И стан её дебёлый
Мечты мои убил. 

Я робко отрекаюсь
От злых её тревог,
И быстро возвращаюсь
В полночный мой чертог.



* * *


Круг начертан, и Сивилла
Предстоящим духам тьмы
Заклинанья совершила,
И теперь всесильны мы: 

Нам послушны силы злые,
Близки мы и к небесам, –
Только б низменно-земные
Не подкрались чувства к нам, 

Только б, волю дав мечтаньям,
И земную красоту
Подарив своим желаньям,
Вдруг, назло моим гаданьям,
Не шагнуть мне за черту. 



* * *


Я шел безнадёжной дорогой,
Когда ещё день не погас.
Горел во мне думою строгой
Вечерний томительный час. 

И вдруг декорацией плоской
Мне всё показалось тогда, –
Заря протянулась полоской,
И блёсткой блеснула звезда, 

И небо завесой висело,
Помостом лежала земля, –
Но тайная сила кипела,
Кулисы порой шевеля. 

Она лицемерно таилась,
И меж декораций порой,
Невидима миру, грозилась
Предвечною, дикою мглой.



* * *


Я здесь один, жесток мой рок,
А ты покоишься далече, –
Но предуставлен Богом срок,
Когда свершиться нашей встрече. 

В пыли томительных дорог
Окончив путь из веси дальной,
Ты станешь тихо на порог
Моей обители печальной. 

В невозмутимой тишине,
К мерцанью свеч из мрака ночи
Ты подойдешь, потупив очи,
Ты ничего не скажешь мне. 

Не засияют ярче свечи,
И за окном не дрогнет мрак,
И никакой дня нашей встречи
Не будет явлен внешний знак, 

Но Божьим радуясь веленьям,
Согласованьям бытия,
Внезапным вспыхнет вдохновеньем
Душа усталая моя. 

Так, верю я, – для дивной встречи
Предустановлен тайный срок.
Покойся ж, верный друг, далече,
Томи меня, жестокий рок!



* * *


Там тишина с мечтой сплеталась
В кругу безветренных берёз,
И безнадёжность улыбалась
Толпе больных и жалких грёз. 

Хотело сердце лицемерить,
И очи – слёзы проливать,
И как-то странно было верить,
И как-то страшно было ждать. 

И всё томительно молчало, –
Уже природа не жила,
И не стремилась, не дышала,
И не могла, и не была. 



* * *


Ещё томительно горя, 
Не умер тихий день. 
Ещё усталая заря 
Не вовсе погрузилась в тень, – 

Но чуть заметный серп луны
Уже над миром занесён,
Уже дыханьем тишины
Простор полей заворожён. 

И есть предчувствие во всём
Святых и радостных чудес, –
В дали долин, в тиши небес,
И в сердце трепетном моём; 

И как далёкий, тихий звон, –
Дыханье вещей тишины;
И одинокий серп луны
Уже над миром занесён.



* * *


Молода и прекрасна,
Безнадёжно больна,
Смотрит на землю ясно
И бесстрастно луна. 

Отуманились дали,
И тоскует земля,
И росою печали
Оросились поля. 

Простодушные взоры
Подымает жена
На лазурные горы,
Где томится луна. 

Что не спит и не дремлет,
Всё скорбит о луне,
И лучам её внемлет
В голубой тишине.

Но не плачет напрасно
Золотая луна,
Молода, и прекрасна,
И смертельно больна. 

Умирая не плачет,
И уносится вдаль,
И за тучею прячет
Красоту и печаль.   



ЗВЕЗДА МАИР


1

Звезда Маир сияет надо мною,
                    Звезда Маир,
И озарён прекрасною звездою
                    Далёкий мир.

Земля Ойле плывёт в волнах эфира,
                    Земля Ойле,
И ясен свет блистающий Маира
                    На той земле.

Река Лигой в стране любви и мира,
                    Река Лигой
Колеблет тихо ясный лик Маира
                    Своей волной.

Бряцанье лир, цветов благоуханье,
                    Бряцанье лир
И песни жён слились в одно дыханье,
                    Хваля Маир.


2

На Ойле далёкой и прекрасной
Вся любовь и вся душа моя.
На Ойле далёкой и прекрасной
Песней сладкогласной и согласной
Славит всё блаженство бытия.

Там, в сияньи ясного Маира,
Всё цветёт, всё радостно поёт.
Там, в сияньи ясного Маира,
В колыханьи светлого эфира,
Мир иной таинственно живёт.

Тихий берег синего Лигоя
Весь в цветах нездешней красоты.
Тихий берег синего Лигоя –
Вечный мир блаженства и покоя,
Вечный мир свершившейся мечты.


3

              Всё, чего нам здесь недоставало,
Всё, о чём тужила грешная земля,
              Расцвело на вас и засияло,
О, Лигойские блаженные поля.

              Этот мир вражда заполонила,
Этот бедный мир в унынье погружён,
              Нам отрадна тихая могила,
И, подобный смерти, долгий, тёмный сон.

              Но Лигой струится и трепещет
И благоухают чудные цветы,
              И Маир безгрешный тихо блещет
Над блаженным краем вечной красоты.


4

Мой прах истлеет понемногу,
Истлеет он в сырой земле,
А я меж звёзд найду дорогу
К иной стране, к моей Ойле.

Я всё земное позабуду,
И там я буду не чужой, –
Доверюсь я иному чуду,
Как обычайности земной.


5

Мы скоро с тобою
Умрём на земле, –
Мы вместе с тобою
Уйдём на Ойле.

Под ясным Маиром
Узнаем мы вновь,
Под светлым Маиром,
Святую любовь.

И всё, что скрывает
Ревниво наш мир,
Что солнце скрывает,
Покажет Маир.


6

Бесстрастен свет с Маира,
Безгрешен взор у жён, –
В сиянии с Маира
Великий праздник мира
Отрадой окружён.

Далёкая отрада
Близка душе моей, –
Ойле, твоя отрада –
Незримая ограда
От суетных страстей.



* * *


           В мерцаньи звёзд нисходит на меня
Иных, нездешних дум святое обаянье.
Благословляю ночь за кроткое мерцанье
           Небесного огня.

           Мятутся там иные поколенья,
Но воля их и жизнь их нашей не чужда,
И где-то между них горит моя звезда
           Заветом возрожденья.

           Всё то, к чему в земной холодной мгле
Стремился долго я, стремился безнадежно,
Всё светит мне теперь так радостно и нежно
           На той святой земле.

           Подъемлются внимательные взоры
И там, как здесь мои, к далёким небесам,
И тайну дивную вещают также там
           Бесстрастных звёзд узоры.

           И к тем очам нисходит мой привет,
Моей земной души чистейшее дыханье,
Благословляю ночь за кроткое мерцанье,
           За безмятежный свет.



* * *


Звёзды, приветствуйте брата!
В вашей блаженной стране
Всё совершится когда-то,
Что б ни пригрезилось мне. 

Бездна небес не преграда, –
Всё совершится опять.
Что ж из того, что мне надо
Здесь, на земле, почивать! 

В вашей блаженной пустыне
Снова пригрезится мне
Всё, что мне грезится ныне
В этой безумной стране.



* * *


Моя печаль в полночной дали,
Росой обрызгана, легла.
В единственной моей печали,
В безмолвной и туманной дали,
Вся жажда жизни умерла. 

Ещё одной я вею страстью.
Ты, буйный ветер, страсть моя.
Ты научаешь безучастью,
Своею бешеною властью
Отвеяв прелесть бытия. 

Всех чар бессильно обаянье,
И ни одной преграды нет.
Весь мир – недолгое мечтанье,
И радость – только созерцанье,
И разум – только тихий свет.



* * *


Мечта души моей, полночная луна,
Скользишь ты в облаках, ясна и холодна. 

Я душу для тебя свирельную настроил,
И войны шумные мечтами успокоил. 

Но мне ты не внимай, спеши стезёй своей,
И радостных часов над морем не жалей. 

Твоя минует ночь, поникнет лик усталый, –
Я море подыму грозою небывалой. 

Забудет океан о медленной луне,
И сниться будет мне погибель в глубине, 

И, полчище смертей наславши в злое море,
Я жизнью буйною утешусь на просторе. 



* * *


Приподняла ты тёмный полог
И умертвила милый сон, –
Но свет очей моих недолог,
И днём я скоро утомлен. 

И ты зовёшь меня напрасно
То к наслажденью, то к труду, –
Внимая зову безучастно,
Я за тобою не иду. 

Напрасно в разные личины
Ты облекаешь прелесть дня, –
Твои восторги и кручины
Непостижимы для меня. 

Воскреснет скоро сон-спаситель,
И, разлучив меня с тобой,
Возьмёт меня в свою обитель,
Где тьма, забвенье и покой. 



* * *


Я душой умирающей
Жизни рад и не рад,
И от бури взывающей
Не ищу я оград.

Я беспечной улыбкою
Отвечаю грозе,
И покорностью зыбкою
Я подобен лозе.

Верю сказке божественной,
Вижу дивные сны.
Что мне радость торжественной
Нерастленной весны!

Что мне звёзды небесные,
Их таинственный строй!
Что мне торжища тесные
И телец золотой!

Горько пахнет известкою
В переулке моём.
Я дорогою жёсткою
Пробираюсь в мой дом.

Там дыхание ладана
Все мерещится мне.
Там святыня угадана
В неземной тишине.

Бесконечность страдания
В тех стенах вмещена,
И тоска умирания,
Как блаженство, ясна.



* * *


Прикасаясь холодной рукой
Осторожно к плечу моему,
Ты стоишь у меня за спиной
И зовёшь меня кротко во тьму, –
Прикасаясь к плечу моему
Повелительно-нежной рукой.

Но не смею я встать и сказать,
Что с тобою готов я идти
Безмятежное счастье искать
На последнем, на тайном пути, –
Я хочу за тобою идти,
Но не смею об этом сказать.

И к чему! Не исполнился срок,
Не настал заповеданный час,
Да и мой не окончен урок,
И огонь предо мной не погас, –
Не настал заповеданный час,
И земной не исполнился срок.



* * *


Угас дневной надменный свет,
Угомонились злые шумы, –
И наступает ваш рассвет,
Благие творческие думы.
Темнее сумрак за окном,
Светлее кроткая лампада.
В уединении ночном
Успокоение, отрада. 

Преображается в мечтах
Дневное горькое томленье,
И всё, что было злость и страх,
Теперь – смиренное моленье,
Благоухая и звеня,
Восходит к Божьему престолу,
А тени суетного дня
Скользя, бледнея, никнут долу. 



* * *


Люблю моё молчанье
В лесу во тьме ночей
И тихое качанье
Задумчивых ветвей.
Люблю росу ночную
В сырых моих лугах
И влагу полевую
При утренних лучах.
Люблю зарёю алой
Весёлый холодок,
И бледный, запоздалый
Рыбачий огонёк.
Тогда успокоенье
Нисходит на меня,
И что мне всё томленье
Пережитого дня!
Я всем земным простором
Блаженно замолчу
И многозвёздным взором
Весь мир мой охвачу.
Закроюсь я туманом
И волю дам мечтам,
И сказочным обманом
Раскинусь по полям.



* * *


Слабеют яростные стрелы
            Земных страстей.
Сомкни глаза. Близки пределы
            Твоих путей. 

Не обману тебя, больного, –
            Утешься, верь, – 
Из заточения земного
            Открою дверь. 

В твоей таинственной отчизне,
            В краю святом, 
Где ты покоился до жизни
            Господним сном, 

Где умирают злые шумы
            Земных тревог, – 
Исполнив творческие думы,
            Почиет Бог. 

И ты взойдёшь, как дым кадильный,
            В Его покой, 
Оставив тлеть в земле могильной
            Твой прах земной. 



* * *


В лесу кричала злая птица,
Едва ручей журчал в кустах,
По небу прядала зарница,
Туман сгущался на полях.

Из-за раскрытого широко
Томленья в полночи моей
Прозрачный голос издалёка
Мне что-то пел, – не знаю чей.

И всё, что вкруг меня звучало, –
Ручей, и ветер, и трава, –
Всё, докучая, заслоняло
Его эфирные слова.

И я заклятием молчанья
Воззвал к природе, – и она
Очарованью заклинанья
Была на миг покорена.

Я ждал, – и в вещем ожиданьи
Зажёгся мне великий свет.
Далёкий зов погас в молчаньи,
Но был в молчании ответ.



* * *


На лбу её денница
Сияла голубая,
И поясом зарница
Была ей золотая. 

Она к земле спускалась
По радуге небесной,
И в мире оставалась
Блаженно-неизвестной. 

Но захотела власти
Над чуждыми телами,
И нашей буйной страсти
С тоской и со слезами. 

Хотелось ей неволи
И грубости лобзаний,
И непомерной боли
Бесстыдных истязаний, –

И в тёмные, плотские
Облекшися одежды,
Лелеяла земные,
Коварные надежды. 

И жизнь её влачилась
Позором и томленьем,
И смерть за ней явилась
Блаженным избавленьем.



* * *


Рассвет полусонный, я очи открыл,
Но нет во мне воли, и нет во мне сил. 

И душны покровы, и скучно лежать,
Но свет мой не хочет в окне засиять. 

Докучная лампа, тебя ли зажечь,
Чтоб взоры направить на мёртвую речь? 

Иль грешной мечтою себя веселить,
Приникнуть к подушке и всё позабыть? 

Рассвет полусонный, я бледен и хил,
И нет во мне воли, и нет во мне сил.  



* * *


Он шёл путём зелёным
В неведомую даль.
За ним с протяжным стоном
Влеклась его печаль,
Цеплялась за одежду,
Хотела удержать,
Последнюю надежду
Старалась отогнать. 

Но тихие лампады
Архангелы зажгли,
Суля ему отрады
В неведомой дали.
И нежное дыханье
В безрадостную тьму
Блаженное мечтанье
Навеяло ему.



* * *


На распутьи злом и диком
В тёмный час я тихо жду.
Вещий ворон хриплым криком
На меня зовёт беду,
А на небе надо мною
Только грустная луна,
И тоскует ночь со мною,
И томится тишина. 

От луны мерцанье в росах,
И белеет мгла вокруг.
Тихо чертит верный посох
По земле волшебный круг.
Сомкнут круг, – и нет печали
В тесной области моей, –
Позабыты все печали
Утомленьем горьких дней. 

Он из мглы выходит, – друг ли
Мне он тайный, или враг?
У него глаза, как угли,
Тёмен лик и зыбок шаг.
Я за дивною чертою
Для него недостижим, –
И стоит он за чертою
Тёмный, зыбкий, весь как дым. 

Он смеется и не хочет
В тёмный час признать меня.
Он томленья мне пророчит,
Взор свой пламенно склоня, –
И во мглу с недобрым словом
От меня отходит он, –
Я его зловещим словом,
Вражьим словом не смущён. 

Мне под солнцем горе мыкать
День за днём не привыкать.
Ночь придет, – я буду кликать
В тёмный час его опять,
Чтоб за дивною чертою
Погадать, поворожить, –
Только здесь лишь, за чертою,
Мне, усталому, и жить. 



* * *


Окрест – дорог извилистая сеть.
Молчание – ответ взывающим,
О, долго ль будешь в небе ты висеть
Мечом, бессильно угрожающим? 

Была пора, – с небес грозил дракон,
Он видел вдаль, и стрелы были живы,
Когда же он покинет небосклон,
Всходили вестники, земле не лживы. 

Обвеяны познанием кудес,
Являлись людям звери мудрые.
За зельями врачующими в лес
Ходили ведьмы среброкудрые. 

Но всё обман, – дракона в небе нет,
И ведьмы так же, как и мы, бессильны.
Земных судеб чужды пути планет, –
Пути земные медленны и пыльны. 

Страшна дорог извилистая сеть,
Молчание – ответ взывающим,
О, долго ль с неба будешь ты висеть
Мечом, бессильно угрожающим?



* * *


Был широкий путь к подножью
Вечно вольных, дальних скал, –
Этот путь он злою ложью,
Злою ложью заграждал.
То скрывался он за далью.
То являлся из могил,
И повсюду мне печалью,
Он печалью мне грозил, –
И над бедной, тёмной нивой
Обыденных, скучных дел.
День тоскливый и ленивый,
День ленивый потускнел.

В полумраке я томился
Бездыханной тишиной.
Ночь настала, и раскрылся,
И раскрылся мир ночной.
Надо мной у ночи крылья
Вырастали всё темней
От тяжёлого бессилья,
От бессилья злых огней.
И печально, и сурово,
Издалёка в мертвый край
Повелительное слово
Веет, слово: «Умирай».

Месяц встал, и пламенеет
Утешеньем в сонной мгле.
Всё далёкое светлеет,
Всё светлеет на земле.
Отуманенные дали
Внемлют сладкой тишине,
И томительной печали,
Злой печали нет во мне.
Всё томленье, всё страданье,
Труд, и скорбь, и думы все, –
Исчезают, как мерцанье,
Как мерцанье на росе.



* * *


            Если есть Иной,
                          Здесь иль там,
            Ныне, в час ночной,
            Явен стань очам.
Погасил я все светила,
И на ложе я возлёг, –
Благовонный дым кадила
У моих клубится ног.
Я лежу в дыму курений,
            Как бессильный бог.
Я не жду ничьих молений, –
Лишь тебя, мне чуждый гений,
Призываю в мой чертог.

            Покажи свой лик,
            Обрати свой взор
                          На меня!
            Или нет владык
            У пучин, у гор,
                          У огня?
            Бьют, звенят ручьи,
            Тучи воду пьют, –
            Как же дни мои,
            Для чего цветут?

            Я возник из почвы дикой,
            Я расцвёл в недобрый час.
Для кого пылал костёр великий?
                          Для чего угас?

            Сквозь туманный дым кадила
Вижу я нездешние черты.
            О, неведомая Сила,
О иной, о дивный, это – Ты!

Ничего вокруг не изменилось,
Но во мне всё сделалось иным, –
Безглагольно тайное открылось,
            Тает жизнь моя, как дым.

Знаю я, что нет земного слова
Для Твоих безмолвных откровений,
Знаю я, что мне томиться снова
            В рабстве тягостных сомнений,
И Твоё мгновенное явленье, –
            Призрак или свет, –
Но спасён я в краткое мгновенье,
Всё равно, – то было вдохновенье
            Или бред.



* * *


На меня ползли туманы
Заколдованного дня,
Чародейства и обманы
Выходили на меня,
Мне безликие грозили,
Мне полуденная мгла
Из дорожной серой пыли
Вихри зыбкие вила. 

Но таинственное слово
Начертал я на земле, –
Обаянья духа злого
Робко замерли во мгле.
Без меча вошёл я смело
В ту заклятую страну,
Где так долго жизнь коснела
И покорствовала сну.

Вражья сила разливала
Там повсюду страх и тьму, –
Там царевна почивала,
Сидя с прялкой в терему, –
Замерла у дивной пряхи
С нитью тонкою рука;
Ветер стих на буйном взмахе,
Ставнем двинувши слегка. 

Я вошёл в её светлицу,
Победитель темных сил,
И красавицу-девицу
Поцелуем разбудил.
Очи светлые открыла,
И зарделась вдруг она,
И рукой перехватила
Легкий взмах веретена.



* * *


В бедной хате в Назарете
Обитал ребёнок-Бог.
Он однажды на рассвете,
Выйдя тихо за порог,
Забавлялся влажной глиной, –
Он кускам её давал
Жизнь и образ голубиный,
И на волю отпускал, –
И неслись они далёко,
И блаженство бытия
Возвещала от востока
Новозданная семья. 

О, Божественная Сила,
И ко мне сходила ты
И душе моей дарила
Окрылённые мечты, –
Утром дней благоуханных
Жизни трепетной моей
Вереницы новозданных
Назаретских голубей.
Ниспошли ещё мне снова
В жизнь туманную мою
Из томления земного
Сотворённую семью.



* * *


               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица! 

По всей земле ходила,
Все грады посещала, –
В одно село пришла,
Все рученьки оббила,
Под окнами стучала,
Приюта не нашла, – 

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!

Её от окон гнали,
Толкали и корили,
Бранили и кляли,
И бабы ей кричали:
«Когда б мы всех кормили,
Так что б мы сберегли?»

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!  

Огонь небесный жарок.
Высок, далёк, да зорок
Илья, святой пророк.
Он встал, могуч и ярок,
И грозных молний сорок
Связал в один клубок. 

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!

По облачной дороге,
На огненной телеге,
С зарницей на дуге,
Помчался он в тревоге, –
У коней в бурном беге
По грому на ноге.

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!

И вихри закружились,
И дубы зашатались,
И молнии зажглись,
И громы разразились, –
И люди испугались,
Молиться принялись: 

               «Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!» 

Напрасные рыданья,
Напрасные моленья, –
Гневлив пророк Илья.
Не будет состраданья
Для грешного селенья, –
Конец его житья! 

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица! 

Детей людских жалея,
Сказала Пресвятая:
«Уймись, пророк Илья.
Грешат, не разумея,
Грешат, не понимая,
Но всем простила я». 

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!

Перед Ильёю стала,
Словами не смирила,
Да с плеч своих сняла
Святое покрывало,
И всё село покрыла,
И всех людей спасла, – 

               Заря-заряница 
               Красная девица, 
               Мать Пресвятая Богородица!



* * *


От курослепов на полях
До ярко-знойного светила
В движеньях, звуках и цветах
Царит зиждительная сила.

Как мне не чувствовать её
И по холмам, и по оврагам!
Земное бытие моё
Она венчает злом и благом. 

Волной в ручье моём звеня,
Лаская радостное тело,
Она несёт, несёт меня,
Её стремленьям нет предела. 

Проснулся день, ликует твердь,
В лесу подружку птица кличет.
О, сила дивная, и смерть
Твоих причуд не ограничит! 



* * *


Я верю в творящего Бога,
В святые заветы небес,
И верю, что явлено много
Безумному миру чудес. 

И первое чудо на свете,
Великий источник утех –
Блаженно-невинные дети,
Их сладкий и радостный смех.



* * *


Путь мой трудный, путь мой длинный.
Я один в стране пустынной,
Но услады есть в пути,
Улыбаюсь, забавляюсь,
Сам собою вдохновляюсь,
И не скучно мне идти. 

Широки мои поляны,
И белы мои туманы,
И светла луна моя,
И поёт мне ветер вольный
Речью буйной, безглагольной
Про блаженство бытия.



* * *


Ты вознеслась, благоухая,
Молитва скорбная моя,
К дверям таинственного рая,
К святым истокам бытия. 

Как раскалённое кадило,
Моя печаль в твоих руках
Багровый след свой начертила
На безмятежных небесах. 

Но за возвышенной оградой
Была святая тишина,
Ни упованьем, ни отрадой
Тебя не встретила она.



* * *


Вести об отчизне
Верьте иль не верьте, –
Есть весна у жизни,
Есть весна у смерти. 

Если розы красны,
То купавы бледны.
Небеса бесстрастны,
Мы же, люди, бедны. 

Истина предстанет
Поздно или рано.
Здешнее обманет, –
В смерти нет обмана. 



* * *


Я люблю мою тёмную землю,
И, в предчувствии вечной разлуки,
Не одну только радость приемлю,
Но, смиренно, и тяжкие муки. 

Ничего не отвергну в созданьи, –
И во всём есть восторг и веселье,
Есть великая трезвость в мечтаньи,
И в обычности буйной – похмелье. 

Преклоняюсь пред Духом Великим,
И с Отцом бытие моё слито,
И созданьем Его многоликим
От меня ли единство закрыто!



* * *


Я любуюсь людской красотою,
Но не знаю, что стало бы с ней,
Вдохновенной и нежной такою,
Без дыхания жизни моей? 

Обращаю к природе я взоры,
И склоняю внимательный слух, –
Только мой вопрошающий дух
Оживляет немые просторы, – 

И, всемирною жизнью дыша,
Я не знаю конца и предела:
Для природы моей я – душа,
И она мне – послушное тело. 



* * *


Подымаю бессонные взоры,
И луну в небеса вывожу,
В небесах зажигаю узоры
И звездами из них ворожу, 

Насылаю безмолвные страхи
На раздолье лесов и полей,
И бужу беспокойные взмахи
Окрылённой угрозы моей. 

Окружился я быстрыми снами,
Позабылся во тьме и в тиши,
И цвету я ночными мечтами
Бездыханной вселенской души.  





Печатается по: Сологуб Федор. Собрание стихов. Книга III и IV. М.: Скорпион, 1904.