ЦАРИЦА ЛЕВКОЙ
Левкой благоухала нежно
Под стрекотание стрекоз
И улыбалась безмятежно
Дыханию усталых роз.
И всё, что вкруг неё дышало,
Вкушая сладостный покой,
Хвалой согласною венчало
Благоуханную Левкой.
И уж не ты, о роза мая,
Тогда царицею была,
Когда, зарницами пылая,
С востока поднималась мгла.
Пускай пылающие бои
Затмят высокую лазурь,
Но в безмятежности Левкои
Победа над безумством бурь.
ПЕРЕКРЁСТОК
Не знаю почему, опять влечёт меня
На тот же перекрёсток.
Иду задумчиво, и шум разгульный дня
Мне скучен так и жёсток.
Потрясена душа стремительной тоской,
Тревогой суетливой,
И, как зловещий гром, грохочет надо
мной
Шум гулкий и гулливый.
Несётся предо мной, как зыбкая
волна,
Толпа, толпу сменяя,
Тревожа душу мне, но обаянье сна
От сердца не сгоняя.
Очарователь сон потупленный мой взор
Волшебствами туманит,
И душу манит в даль, в пленительный
простор,
И сердце сладко ранит.
Но что мне грезится и что меня
томит,
Рождаясь, умирает, –
С безбрежной вечностью печальный сон
мой слит,
А жизнь его не знает.
И вот очнулся я и вижу, что
стою
На месте первой встречи,
Стараюсь выразить всю грусть, всю
скорбь мою,
Кипят на сердце речи, –
Но нет её нигде, и я стою один
В растерянности странной,
Как будто не пришёл мой жданный
властелин
Иль спутник постоянный.
КАК ЗВЕЗДА
Видишь, милое дитя,
Как звезда горит над нами,
Между мелких звёзд блестя
Разноцветными огнями?
Пусть бы жизнь твоя была,
Как звезда небес далёких,
Разноцветна и светла
Светом радостей высоких,
И осталась бы чиста,
Как звезда, краса ночная,
Гордых мыслей красота,
Не тускнея, не сгорая.
ДАЧНЫЕ
МАЛЬЧИКИ
Босые, в одежде короткой,
Два дачные мальчика шли
С улыбкою милой и кроткой,
Но злой разговор завели.
«Суровских не видно здесь лавок.
Жуков удалось наловить,
Боюсь, не достанет булавок,
А папу забыл попросить». –
«Хотел бы поймать я кукушку
И сделать кукушкин скелет,
А то подарили мне пушку,
Скелета же птичьего нет». –
«Да, сделать приятно скелетик,
Да пушкою птиц не набьёшь.
Мне тетя сказала: «Букетик
Цветов полевых принесёшь». –
«Ну что же, нарвём для забавы,
Хоть это немножко смешно». –
«Смотри-ка, вон там, у канавы,
Вон там, полевее, пятно». –
«Вон скачет какая-то птица». –
«О, птица! А как её звать?
Сорока?» – «Ворона!» – «Синица!» –
И стали камнями швырять.
ПОХОЖИЙ НА
МЕНЯ
Ты не весел и не болен,
Ты такой же, как и я,
Кем-то грубо обездолен
В дикой схватке бытия.
У тебя такие ж руки,
Как у самых нежных дам,
Ими ты мешаешь муки
С лёгкой шуткой пополам.
У тебя такие ж ноги,
Как у ангелов святых, –
Ты на жёсткие дороги,
Не жалея, гонишь их.
У тебя глаза такие ж,
Как у тех, кто ценит миг, –
Ты их мглой вечерней выешь
Над печатью старых книг.
Всем гетерам были б сладки
В тихий час твои уста,
Но темней ночной загадки
Их немая красота.
Ты не весел, не печален,
Ты, похожий на меня,
Тою ж тихою ужален
В разгорании огня.
БЕСЕДКА
Музыка мирно настроила
Нервы на праздничный лад.
Душу мою успокоила
Тень, обласкавшая сад.
Нет никого здесь. Беседкою
Старые липы сошлись,
Гибкою, зыбкою сеткою
Длинные ветки сплелись.
Там, за полями зелёными,
Алая пышет заря.
Музыка стройными стонами
Льётся, зарёю горя.
Знаю, чьи руки проворные
Звонкую будят рояль.
Знаю, чьи очи покорные
Смотрят мечтательно вдаль.
Знаю, чьи ноги поспешные
Скоро в мой сад прибегут,
Чьи поцелуи утешные
Губы мои обожгут,
Чьё молодое дыхание
Радость мою возродит.
Сладкой тоской ожидания
Чуткое сердце болит.
РОЗА И
ДЕВА
В томно нагретой теплице
Алая роза цветёт;
Рядом, в высокой светлице
Юная дева живёт.
Роза, как дева-соседка,
Никнет, грустна и больна;
Юная дева нередко
Плачет, оставшись одна.
Розе мечтается поле,
Солнце, сияющий луг,
Деве – лазурная воля,
Счастье и любящий друг.
Роза сквозь окна теплицы
Видит простой василёк,
А под окошком девицы
Бедный поёт пастушок.
Краше цветков ароматных
Розе цветок полевой,
Лучше блестящих и знатных
Деве красавец босой.
ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ
ЗАБОТЫ
Не презирай хозяйственных забот,
Люби труды серпа в просторе нивы,
И пыль под колесом, и скрип ворот,
И благостные кооперативы.
Не говори: «Копейки да рубли!
Завязнуть в них душой – такая
скука!»
Во мгле морей прекрасны корабли,
Но создаёт их строгая наука.
Молитвы и мечты живой сосуд,
Господень храм, чертог высокий
Отчий,
Его внимательно расчислил зодчий.
Его сложил объединённый труд.
А что за песни спят еще в народе!
Какие силы нищета гнетёт!
Не презирай хозяйственных забот, –
Они ведут к восторгу и к свободе.
НЕ
РАЗРУШАЙ
Разрушать гнезда не надо.
Разгонять не надо стадо.
Бить, рубить, топтать и жечь, –
Это – злое вражье дело.
В ком заря любви зардела,
Тот стремится уберечь
Всё, что светлой жизни радо,
Всё, что слышит Божью речь.
Что живёт по слову Божью,
Не пятнай людскою ложью,
Дни свои трудам отдай.
Вопреки земным досадам
Сотвори цветущим садом
Голый остров Голодай.
Над смиренной русской рожью
Храм вселенский созидай.
Разрушения не надо.
Все мы, люди, Божье стадо,
Каждый сам себе хорош.
Кто нам, дерзкий, руки свяжет?
Кто уверенно нам скажет,
Что в нас правда, что в нас
ложь?
В кущах созданного сада
Правду сам себе найдёшь.
ВЗЛЕТАЮЩИМ
Хотя б вы нам и обещали
Завоевание луны,
Но всё ещё небес скрижали
Дня ваших крыл запрещены,
И всё ещё безумство радо
Ковать томительные сны
Над плитами земного ада
Под гулы тусклой глубины.
И всё ещё разумной твари
Века неволи суждены –
Томиться в длительном угаре
Всегда сжигаемой весны.
ДОДО
Бедная птица Додо!
Где ты построишь гнездо?
Было уютно в гнёздышке старом, –
Сгублена роща ярым пожаром.
Птенчиков огненный шквал
Горькой золой заметал.
Весело было в гнёздышке милом, –
Стала вся роща полем унылым.
Будет над рощей летать
И без конца тосковать
Бедная птичка! Только ль привычка –
Каждое утро писк-перекличка?
Плачет росою туман,
Сердце багряно от ран,
И под золою, пыль доедая,
Бегают искры, стая живая.
Бедная птица Додо!
Где же совьёшь ты гнездо?
ПЕВИЦЕ
О. Н. Бутомо-Названовой
О, если б в наши дни гоненья,
Во дни запёчатлённых слов
Мы не слыхали песнопенья
И мусикийских голосов, –
Как мы могли бы эту муку
Безумной жизни перенесть!
Но звону струн, но песен звуку
Ещё простор и воля есть.
О, вдохновенная певица,
Зажги огни и сладко пой,
Чтоб песня реяла, как птица,
Над очарованной толпой,
А я прославлю звук звенящий,
Огонь ланит, и гордый взор,
И песенный размах, манящий
На русский сладостный простор!
Я ЛЮБИЛА
«Я любила, я любила,
Потому и умерла!»
Как заспорить с любой милой,
Как сказать: «С ума сошла!»
«Мне покойно в белом гробе.
Хорошо, что здесь цветы.
Погребенья час не пробил,
И ещё со мною ты.
Всё минувшее бесследно.
Я – совсем уже не та.
Но не бойся любы бледной,
Поцелуй мои уста.
Были пламенны и алы,
Вот, – недвижны и бледны.
Милый, пей их нежный холод,
Снова тки, как прежде, сны.
Не хочу, чтоб скоро умер, –
Мне одной пускаться в путь,
Без тебя в прохладном доме
Хоть немного отдохнуть.
Я любила, я любила,
Оттого и умерла!»
Как заспорить с любой милой,
Как сказать: «С ума сошла!
Здесь не гроб, а только койка,
Не кладбище, жёлтый дом».
Вдруг запела: «Гайда, тройка!
Снег пушистый, мы вдвоём».
ИОАНН
ГРОЗНЫЙ
Сжигаемый пламенной страстью,
Мечтатель, творец и тиран,
Играя безмерною властью,
Царил на Руси Иоанн.
Он крепко слился поцелуем
С тобой, проливающей кровь,
Тобой он был пьяно волнуем,
О жизнь! О безумство-любовь!
Он смертных покоев не ведал,
Он знал только прелести мук
И жертвам терзаемым не дал
Отрады покойных разлук.
Чтоб мёртвых тревожить, синодик
Кровавая память вела,
Стремя его вечно к свободе,
К азийской несдержности зла.
А просто, – он был неврастеник,
Один из душевных больных.
В беспутной глуши деревенек
Таится немало таких.
НАВЕКИ
ТЁМНЫЙ
Кто-то, чёрный и покорный, кнопку
повернул,
И хрусталь звенящим блеском встретил
зыбкий гул.
Здесь когда-то, кто-то ясно пировал,
И когда-то, кто-то сердце
заковал.
Лёгкая русалка заглянула к ним в
окно, –
Кто-то вздрогнул и подумал: «Всё
равно».
И отвёл глаза от заоконной темноты,
И смотрел, навеки тёмный, на вино и
на цветы.
АСТЕРОИД
В путях надмарсовых стремлюсь вкруг
солнца я,
Земле неведомый и тёмный астероид.
Расплавленный металл – живая кровь
моя,
И плоть моя – трепещущий коллоид.
Приникнуть не могу к тебе, земной
двойник,
Отвеян в пустоту дыханием Дракона.
Лишь издали гляжу на солнцев светлый
лик,
И недоступно мне земное лоно.
Завидую тебе: ты волен, слабый друг,
Менять свои пути, хотя и в малом
круге,
А мой удел – чертить всё тот же
вечный круг
Всё в той же бесконечно-скучной
вьюге.