УЧЕНИК
Сказать – задумалась о чем?
В дождь – под одним плащом,
В ночь – под одним плащом, потом
В гроб – под одним плащом.
1
Быть
мальчиком твоим светлоголовым,
–
О, через все века! –
За
пыльным пурпуром твоим брести в суровом
Плаще
ученика.
Улавливать
сквозь всю людскую гущу
Твой
вздох животворящ –
Душой,
дыханием твоим живущей,
Как
дуновеньем – плащ.
Победоноснее
Царя Давида
Чернь
раздвигать плечом.
От
всех обид, от всей земной обиды
Служить
тебе плащом.
Быть
между спящими учениками
Тем,
кто во сне – не спит.
При
первом чернью занесенном камне
Уже
не плащ – а щит!
(О,
этот стих не самовольно прерван!
Нож
чересчур остер!)
И
– вдохновенно улыбнувшись – первым
Взойти
на твой костер.
15 апреля 1921
2
Есть некий час…
Тютчев.
Есть
некий час – как сброшенная клажа:
Когда
в себе гордыню укротим.
Час
ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.
Высокий
час, когда, сложив оружье
К
ногам указанного нам – Перстом,
Мы
пурпур Воина на мех верблюжий
Сменяем
на песке морском.
О
этот час, на подвиг нас – как Голос
Вздымающий
из своеволья дней!
О
этот час, когда как спелый колос
Мы
клонимся от тяжести своей.
И
колос взрос, и час веселый пробил,
И
жерновов возжаждало зерно.
Закон!
Закон! Еще в земной утробе
Мной
вожделенное ярмо.
Час
ученичества! Но зрим и ведом
Другой
нам свет, – еще заря зажглась.
Благословен
ему грядущий следом
Ты
– одиночества верховный час!
15 апреля 1921
3
Солнце
Вечера – добрее
Солнца
в полдень.
Изуверствует
– не греет
Солнце
в полдень.
Отрешеннее
и кротче
Солнце
– к ночи.
Умудренное,
не хочет
Бить
нам в очи.
Простотой
своей – тревожа –
Королевской,
Солнце
Вечера – дороже
Песнопевцу!
* * *
Распинаемое
тьмой
Ежевечерне,
Солнце
Вечера – не кланяется
Черни.
Низвергаемый
с престолу
Вспомни
– Феба!
Низвергаемый
– не долу
Смотрит
– в небо!
О,
не медли на соседней
Колокольне!
Быть
хочу твоей последней
Колокольней.
16 апреля 1921
4
Пало
прениже волн
Бремя
дневное.
Тихо
взошли на холм
Вечные
– двое.
Тесно
– плечо с плечом –
Встали
в молчанье.
Два
– под одним плащом –
Ходят
дыханья.
Завтрашних
спящих войн
Вождь
– и вчерашних,
Молча
стоят двойной
Черною
башней.
Змия
мудрей стоят,
Голубя
кротче.
–
Отче, возьми в назад,
В
жизнь свою, отче!
Через
все небо – дым
Воинств
Господних.
Борется
плащ, двойным
Вздохом
приподнят.
Ревностью
взор разъят,
Молит
и ропщет…
–
Отче, возьми в закат,
В
ночь свою, отче!
Празднуя
ночи вход,
Дышат
пустыни.
Тяжко
– как спелый плод –
Падает:
– Сыне!
Смолкло
в своем хлеву
Стадо
людское.
На
золотом холму
Двое
– в покое.
19 апреля 1921
5
Был
час чудотворен и полн,
Как
древние были.
Я
помню – бок ó бок – на холм,
Я
помню – всходили…
Ручьев
ниспадающих речь
Сплеталась
предивно
С
плащом, ниспадающим с плеч
Волной
неизбывной.
Всё
выше, всё выше – высот
Последнее
злато.
Сновидческий
голос: Восход
Навстречу
Закату.
21 апреля 1921
6
Все
великолепье
Труб
– лишь только лепет
Трав
– перед Тобой.
Все
великолепье
Бурь
– лишь только щебет
Птиц
– перед Тобой.
Все
великолепье
Крыл
– лишь только трепет
Век
– перед Тобой.
23 апреля 1921
7
По
холмам – круглым и смуглым,
Под
лучом – сильным и пыльным,
Сапожком
– робким и кротким –
За
плащом – рдяным и рваным.
По
пескам – жадным и ржавым,
Под
лучом – жгущим и пьющим,
Сапожком
– робким и кротким –
За
плащом – следом и следом.
По
волнам – лютым и вздутым,
Под
лучом – гневным и древним,
Сапожком
– робким и кротким –
За
плащом – лгущим и лгущим…
25 апреля 1921
КН. С. М.
ВОЛКОНСКОМУ
Стальная
выправка хребта
И
вороненой стали волос.
И
чудодейственный – слегка –
Чуть
прикасающийся голос.
Какое-то
скольженье вдоль –
Ввысь
– без малейшего нажима…
О
дух неуловимый – столь
Язвящий
– сколь неуязвимый!
Земли
не чующий, ничей,
О
безучастие, с которым
–
Сиятельный – лишь тень вещей
Следишь
высокомерным взором.
В
миг отрывающийся – весь!
В
лад дышащий – с одной вселенной!
Всегда
отсутствующий здесь,
Чтоб
там присутствовать бессменно.
Май 1921
МАРИНА
1
Быть
голубкой его орлиной!
Больше
матери быть, – Мариной!
Вестовым
– часовым – гонцом –
Знаменосцем
– льстецом придворным!
Серафимом
и псом дозорным
Охранять
непокойный сон.
Сальных
карт захватив колоду,
Ногу
в стремя! – сквозь огнь и воду!
Где
верхом – где ползком – где вплавь!
Тростником
– ивняком – болотом,
А
где конь не берет, – там лётом,
Все
ветра полонивши в плащ!
Черным
вихрем летя беззвучным,
Не
подругою быть – сподручным!
Не
единою быть – вторым!
Близнецом
– двойником – крестовым
Стройным
братом, огнем костровым,
Ятаганом
его кривым.
Гул
кремлевских гостей незваных.
Если
имя твое – Басманов,
Отстранись.
– Уступи любви!
Распахнула
платок нагрудный.
–
Руки настежь! – Чтоб в день свой судный
Не
в басмановской встал крови.
11 мая 1921
2
Трем
Самозванцам жена,
Мнишка
надменного дочь,
Ты
– гордецу своему
Не
родившая сына…
В
простоволосости сна
В
гулкий оконный пролет
Ты,
гордецу своему
Не
махнувшая следом…
На
роковой площади
От
оплеух и плевков
Ты,
гордеца своего
Не
покрывшая телом…
В
маске дурацкой лежал,
С
дудкой кровавой во рту.
–
Ты, гордецу своему
Не
отершая пота…
–
Своекорыстная кровь! –
Проклята,
проклята будь
Ты
– Лжедимитрию смогшая быть
Лжемариной!
11 мая 1921
3
–
Сердце, измена!
–
Но не разлука!
И
воровскую смуглую руку
К
белым губам.
Краткая
встряска костей о плиты.
–
Гришка! – Димитрий!
Цареубийцы!
Псéкровь холопья!
И
– повторенным прыжком –
На
копья!
11 мая 1921
4
–
Грудь Ваша благоуханна,
Как
розмариновый ларчик…
Ясновельможна
панна…
–
Мой молодой господарчик…
–
Чем заплачу за щедроты:
Темен,
негромок, непризнан…
Из-под
ресничного взлету
Что-то
ответило: – Жизнью!
В
каждом пришельце гонимом
Пану
мы Иезусу – служим…
Мнет
в замешательстве мнимом
Горсть
неподдельных жемчужин.
Перлы
рассыпались, – слезы!
Каждой
ресницей нацелясь,
Смотрит,
как в прахе елозя,
Их
подбирает пришелец.
13 мая 1921
* * *
Как
разгораются – каким валежником!
На
площадях ночных – святыни кровные!
Пред
самозванческим указом Нежности –
Что
наши доблести и родословные!
С
какой торжественною постепенностью
Спадают
выспренные обветшалости!
О
наши прадедовы драгоценности
Под
самозванческим ударом Жалости!
А
проще: лоб склонивши в глубь ладонную,
В
сознаньи низости и неизбежности –
Вниз
по отлогому – по неуклонному –
Неумолимому
наклону Нежности…
Май 1921
ПАМЯТИ Т. Ф.
СКРЯБИНОЙ
Бессонница!
Друг мой!
Опять
твою руку
С
протянутым кубком
Встречаю
в беззвучно –
Звенящей
ночи.
–
Прельстись!
Пригубь!
Не
в высь,
А
в глубь –
Веду…
Губами
приголубь!
Голубка!
Друг!
Пригубь!
Прельстись!
Испей!
От
всех страстей –
Устой,
От
всех вестей –
Покой.
–
Подруга! –
Удостой.
Раздвинь
уста!
Всей
негой уст
Резного
кубка край
Возьми
–
Втяни,
Глотни:
–
Не будь! –
О
друг! Не обессудь!
Прельстись!
Испей!
Из
всех страстей –
Страстнейшая,
из всех смертей –
Нежнейшая…
Из двух горстей
Моих
– прельстись! – испей!
Мир
бéз вести пропал. В нигде –
Затопленные
берега…
–
Пей, ласточка моя! На дне
Растопленные
жемчуга…
Ты
море пьешь,
Ты
зори пьешь.
С
каким любовником кутеж
С
моим
–
Дитя –
Сравним?
А
если спросят (научу!),
Что,
дескать, щечки не свежи, –
С
Бессонницей кучу, скажи,
С
Бессонницей кучу…
Май 1921
РАЗЛУКА
1
Башенный
бой
Где-то
в Кремле.
Где
на земле,
Где
–
Крепость
моя,
Кротость
моя,
Доблесть
моя,
Святость
моя.
Башенный
бой.
Брошенный
бой.
Где
на земле –
Мой
Дом,
Мой
– сон,
Мой
– смех,
Мой
– свет,
Узких
подошв – след.
Точно
рукой
Сброшенный
в ночь –
Бой.
–
Брошенный мой!
Май 1921
2
Уроненные
так давно
Вздымаю
руки.
В
пустое черное окно
Пустые
руки
Бросаю
в полуночный бой
Часов,
– домой
Хочу!
– Вот так: вниз головой
–
С башни! – Домой!
Не
о булыжник площадной:
В
шепот и шелест…
Мне
некий Воин молодой
Крыло
подстелет.
Май 1921
3
Всё
круче, всё круче
Заламывать
руки!
Меж
нами не версты
Земные,
– разлуки
Небесные
реки, лазурные земли,
Где
друг мой навеки уже –
Неотъемлем.
Стремит
столбовая
В
серебряных сбруях.
Я
рук не ломаю!
Я
только тяну их
–
Без звука! –
Как
дерево-машет-рябина
В
разлуку,
Во
след журавлиному клину.
Стремит
журавлиный,
Стремит
безоглядно.
Я
спеси не сбавлю!
Я
в смерти – нарядной
Пребуду
– твоей быстроте златоперой
Последней
опорой
В
потерях простора!
Июнь 1921
4
Смуглой
оливой
Скрой
изголовье.
Боги
ревнивы
К
смертной любови.
Каждый
им шелест
Внятен
и шорох.
Знай,
не тебе лишь
Юноша
дорог.
Роскошью
майской
Кто-то
разгневан.
Остерегайся
Зоркого
неба.
* * *
Думаешь
– скалы
Манят,
утесы,
Думаешь,
славы
Медноголосый
Зов
его – в гущу,
Грудью
на копья?
Вал
восстающий
–
Думаешь – топит?
Дольнее
жало
–
Веришь – вонзилось?
Пуще
опалы –
Царская
милость!
Плачешь,
что поздно
Бродит
в низинах.
Не
земнородных
Бойся,
– незримых!
Каждый
им волос
Ведом
на гребне.
Тысячеоки
Боги,
как древле.
Бойся
не тины, –
Тверди
небесной!
Ненасытимо
–
Сердце
Зевеса!
25 июня 1927
5
Тихонько
Рукой
осторожной и тонкой
Распутаю
путы:
Ручонки
– и ржанью
Послушная,
зашелестит амазонка
По
звонким, пустым ступеням расставанья.
Топочет
и ржет
В
осиянном пролете
Крылатый.
– В глаза – полыханье рассвета.
Ручонки,
ручонки!
Напрасно
зовете:
Меж
ними – струистая лестница Леты.
27 июня 1921
6
Седой
– не увидишь,
Большим
– не увижу.
Из
глаз неподвижных
Слезинки
не выжмешь.
На
всю твою муку,
Раззор
– плач:
–
Брось руку!
Оставь
плащ!
В
бесстрастии
Каменноокой
камеи,
В
дверях не помедлю,
Как
матери медлят:
(Всей
тяжестью крови,
Колен,
глаз –
В
последний земной
Раз!)
Не
крáдущимся перешибленным зверем, –
Нет,
каменной глыбою
Выйду
из двери –
Из
жизни. – О чем же
Слезам
течь,
Раз
– камень с твоих
Плеч!
Не
камень! – Уже
Широтою
орлиною –
Плащ!
– и уже по лазурным стремнинам
В
тот град осиянный,
Куда
– взять
Не
смеет дитя
Мать.
28 июня 1921
7
Ростком
серебряным
Рванулся
ввысь.
Чтоб
не узрел его
Зевес
–
Молись!
При
первом шелесте
Страшись
и стой.
Ревнивы
к прелести
Они
мужской.
Звериной
челюсти
Страшней
– их зов.
Ревниво
к прелести
Гнездо
богов.
Цветами,
лаврами
Заманят
ввысь.
Чтоб
не избрал его
Зевес
–
Молись!
Все
небо в грохоте
Орлиных
крыл.
Всей
грудью грохайся –
Чтоб
не сокрыл.
В
орлином грохоте
–
О клюв! О кровь! –
Ягненок
крохотный
Повис
– Любовь…
Простоволосая,
Всей
грудью – ниц…
Чтоб
не вознес его
Зевес
–
Молись!
29 июня 1921
8
Я
знаю, я знаю,
Что
прелесть земная,
Что
эта резная,
Прелестная
чаша –
Не
более наша,
Чем
воздух,
Чем
звезды,
Чем
гнезда,
Повисшие
в зорях.
Я
знаю, я знаю,
Кто
чаше – хозяин!
Но
легкую ногу вперед – башней
В
орлиную высь!
И
крылом – чашу
От
грозных и розовых уст –
Бога!
30 июня 1921
<9>
Твои…..
черты,
Запечатленные
Кануном.
Я
буду стариться, а ты
Останешься
таким же юным.
Твои…..
черты,
Обточенные
ветром знойным.
Я
буду горбиться, а ты
Останешься
таким же стройным.
Волос
полyденная тень,
Склоненная
к моим сединам…
Ровесник
мой год в год, день в день,
Мне
постепенно станешь сыном…
Нам
вместе было тридцать шесть,
Прелестная
мы были пара…
И
– радугой – благая весть:
…….
– не буду старой!
Троицын день
1921
<10>
Последняя
прелесть,
Последняя
тяжесть:
Ребенок,
у ног моих
Бьющий
в ладоши.
Но
с этой последнею
Прелестью
– справлюсь,
И
эту последнюю тяжесть я –
Сброшу.
………………….
Всей
женскою лестью
Язвя
вдохновенной,
Как
будто не отрок
У
ног, а любовник –
О
шествиях –
Вдоль
изумленной Вселенной
Под
ливнем лавровым,
Под
ливнем дубовым.
Последняя
прелесть,
Последняя
тяжесть –
Ребенок,
за плащ ухватившийся… – В муке
Рожденный!
– Когда-нибудь людям расскажешь,
Что
не было равной –
В
искусстве Разлуки!
10 июля 1921
* * *
Два
зарева! – нет, зеркалá!
Нет,
два недуга!
Два
серафических жерла,
Два
черных круга
Обугленных
– из льда зеркал,
С
плит тротуарных,
Через
тысячеверстья зал
Дымят
– полярных.
Ужасные!
– Пламень и мрак!
Две
черных ямы.
Бессонные
мальчишки – так –
В
больницах: Мама!
Страх
и укор, ах и аминь…
Взмах
величавый…
Над
каменностию простынь –
Две
черных славы.
Так
знайте же, что реки – вспять,
Что
камни – помнят!
Что
уж опять они, опять
В
лучах огромных
Встают
– два солнца, два жерла,
–
Нет, два алмаза! –
Подземной
бездны зеркала:
Два
смертных глаза.
2 июля 1921
ВЕСТНИКУ
Скрежещут
якорные звенья,
Вперед,
крылатое жилье!
Покрепче
чем благословенье
С
тобой – веление мое!
Мужайся,
корабельщик юный!
Вперед
в лазоревую рожь!
Ты
больше нежели Фортуну –
Ты
сердце Цезаря везешь!
Смирит
лазоревую ярость
Ресниц
моих – единый взмах!
Дыханием
надут твой парус
И
не нуждается в ветрах!
Обветренные
руки стиснув,
Слежу.
– Не верь глазам! – Все ложь!
Доподлинный
и рукописный
Приказ
Монархини везешь.
Два
слова, звонкие как шпоры,
Две
птицы в боевом грому.
То
зов мой – тысяча который? –
К
единственному одному.
В
страну, где солнце правосудья
Одно
для нищих и вельмож
–
Между рубахою и грудью –
Ты
сердце Матери везешь.
3 июля 1921
ГЕОРГИЙ
1
Ресницы,
ресницы,
Склоненные
ниц.
Стыдливостию
ресниц
Затменные
– солнца в венце стрел!
–
Сколь грозен и сколь ясен! –
И
плащ его – был – красен,
И
конь его – был – бел.
Смущается
Всадник,
Гордится
конь.
На
дохлого гада
Белейший
конь
Взирает
вполоборота.
В
пол-окна широкого
Вслед
копью
В
пасть красную – дико раздув ноздрю –
Раскосостью
огнеокой.
Смущается
Всадник,
Снисходит
конь.
Издохшего
гада
Дрянную
кровь
–
Янтарную – легким скоком
Минует,
– янтарная кровь течет.
Взнесенным
копытом застыв – с высот
Лебединого
поворота.
Безропотен
Всадник,
А
конь брезглив.
Гремучего
гада
Копьем
пронзив –
Сколь
скромен и сколь томен!
В
ветрах – высоко – седлецо твое,
Речной
осокой – копьецо твое
Вот-вот
запоет в восковых перстах
У
розовых уст
Под
прикрытием стрел
Ресничных,
Вспоет,
вскличет.
–
О страшная тяжесть
Свершенных
дел!
И
плащ его красен,
И
конь его бел.
Любезного
Всадника,
Конь,
блюди!
У
нежного Всадника
Боль
в груди.
Ресницами
жемчуг нижет…
Святая
иконка – лицо твое,
Закатным
лучом – копьецо твое
Из
длинных перстов брызжет.
Иль
луч пурпуровый
Косит
копьем?
Иль
красная туча
Взмелась
плащом?
За
красною тучею –
Белый
дом.
Там
впустят
Вдвоем
С
конем.
Склоняется
Всадник,
Дыбится
конь.
Все
слабже вокруг копьеца ладонь.
Вот-вот
не снесет Победы!
–
Колеблется – никнет – и вслед копью
В
янтарную лужу – вослед копью
Скользнувшему.
–
Басенный взмах
Стрел…
Плащ
красен, конь бел.
9 июля 1921
2
О
тяжесть удачи!
Обида
Победы!
Георгий,
ты плачешь,
Ты
красною девой
Бледнеешь
над делом
Своих
двух
Внезапно-чужих
Рук.
Конь
брезгует Гадом,
Ты
брезгуешь гласом
Победным.
– Тяжелым смарагдовым маслом
Стекает
кровища.
Дракон
спит.
На
всю свою жизнь
Сыт.
Взлетевшею
гривой
Затменное
солнце.
Стыдливости
детской
С
гордынею конской
Союз.
Из
седла –
В
небеса –
Куст.
Брезгливая
грусть
Уст.
Конь
брезгует Гадом,
Ты
брезгуешь даром
Царевым,
– ее подвенечным пожаром.
Церковкою
ладанной:
Строг
– скуп –
В
безжалостный
Рев
Труб.
Трубите!
Трубите!
Уж
слушать недолго.
Уж
нежный тростник победительный – долу.
Дотрубленный
долу
Поник.
– Смолк.
И
облачный – ввысь! –
Столб.
Клонитесь,
клонитесь,
Послушные
травы!
Зардевшийся
под оплеухою славы –
Бледнеет.
– Домой, трубачи! – Спит.
До
судной трубы –
Сыт.
11 июля 1921
3
Синие
версты
И
зарева горние!
Победоносного
Славьте
– Георгия!
Славьте,
жемчужные
Грозди
полуночи,
Дивного
мужа,
Пречистого
юношу:
Огненный
плащ его,
Посвист
копья его,
Кровокипящего
Славьте
– коня его!
* * *
Зычные
мачты
И
слободы орлие!
Громокипящего
Славьте
– Георгия!
Солнцеподобного
В
силе и в кротости.
Доблесть
из доблестей,
Роскошь
из роскошей:
Башенный
рост его,
Посвист
копья его,
Молниехвостого
Славьте
– коня его!
Львиные
ветры
И
глыбы соборные!
Великолепного
Славьте
– Георгия!
Змея
пронзившего,
Смерть
победившего,
В
дом Госпожи своей
Конным
– вступившего!
Зычный
разгон его,
Посвист
копья его,
Преображенного
Славьте
– коня его!
* * *
Льстивые
ивы
И
травы поклонные,
Вольнолюбивого,
Узорешенного
Юношу
– славьте,
Юношу
– плачьте…
Вот
он, что розан
Райский
– на травке:
Розовый
рот свой
На
две половиночки –
Победоносец,
Победы
не вынесший.
11 июля 1921
4
Из
облаков кивающие перья.
Как
передать твое высокомерье,
–
Георгий! – Ставленник небесных сил!
Как
передать закрепощенный пыл
Зрачка,
и трезвенной ноздри раздутой
На
всем скаку обузданную смуту.
Перед
любезнейшею из красот
Как
передать – с архангельских высот
Седла
– копья – содеянного дела
И
девственности гневной – эти стрелы
Ресничные
– эбеновой масти –
Разящие:
– Мы не одной кости!
Божественную
ведомость закончив,
Как
передать, Георгий, сколь уклончив
–
Чуть что земли не тронувший едва –
Поклон,
– и сколь пронзительно-крива
Щель,
заледеневающая сразу:
–
О, не благодарите! – По приказу.
12 июля 1921
5
С
архангельской высоты седла
Евангельские
творить дела.
Река
сгорает, верста смугла.
–
О даль! Даль! Даль!
В
пронзающей прямизне ресниц
Пожарищем
налетать на птиц.
Копыта!
Крылья! Сплелись! Свились!
О
высь! Высь! Высь!
В
заоблачье исчезать как снасть!
Двуочие
разевать как пасть!
И
не опомнившись – мертвым пасть:
О
страсть! – Страсть! – Страсть!
12 июля 1921
6
А
девы – не надо.
По
вольному хладу,
По
синему следу
Один
я поеду.
Как
был до победы:
Сиротский
и вдовый.
По
вольному следу
Воды
родниковой.
От
славы, от гною
Доспехи
отмою.
Во
славу Твою
Коня
напою.
Храни,
Голубица,
От
града – посевы,
Девицу
– от гада,
Героя
– от девы.
13 июля 1921
7
О
всеми ветрами
Колеблемый
лотос!
Георгия
– робость,
Георгия
– кротость…
Очей
непомерных
–
Широких и влажных –
Суровая
– детская – смертная важность.
Так
смертная мука
Глядит
из тряпья.
И
вся непомерная
Тяжесть
копья.
Не
тот – высочайший,
С
усмешкою гордой:
Кротчайший
Георгий,
Тишайший
Георгий,
Горчайший
– свеча моих бдений – Георгий,
Кротчайший
– с глазами оленя – Георгий!
(Трепещущей
своре
Простивший
олень).
–
Которому пробил
Георгиев
день.
О
лотос мой!
Лебедь
мой!
Лебедь!
Олень мой!
Ты
– все мои бденья
И
все сновиденья!
Пасхальный
тропарь мой!
Последний
алтын мой!
Ты,
больше, чем Царь мой,
И
больше, чем сын мой!
Лазурное
око мое –
В
вышину!
Ты,
блудную снова
Вознесший
жену.
–
Так слушай же!..
14 июля 1921
(Не
докончено за письмом.)
<8>
Не
лавром, а терном
На
царство венчанный,
В
седле – а крылатый!
Вкруг
узкого стана
На
бархате черном
Мальтийское
злато.
Нетленные
иглы
Терновые
– Богу
И
Другу присяга.
Высокий
загиб
Лебединый,
а с боку
Мальтийская
шпага.
Мальтийского
Ордена
Рыцарь
– Георгий,
Меж
спящими – бдящий.
Мальтийского
Ордена
Рыцарь
– Георгий,
На
жен не глядящий…
Июль 1921
<9>
Странноприимница
высоких душ,
…………………………………………
Тебя
пою – пергаментная сушь
Высокодышащей
земли Орфея.
Земля
высокомерная! – Ступню
Отталкивающая
как ладонью,
Когда
ж опять на грудь твою ступлю
Заносчивой
пятою амазоньей –
Сестра
высокомерная! Шагов
Не
помнящая…………………..
Земля,
земля Героев и Богов,
Амфитеатр
моего Восхода!
Июль 1921
БЛАГАЯ ВЕСТЬ
1
В
сокровищницу
Полунощных
глубин
Недрогнувшую
Опускаю
ладонь.
Меж
водорослей –
Ни
приметы его!
Сокровища
нету
В
морях – моего!
В
заоблачную
Песнопенную
высь –
Двумолнием
Осмелеваюсь
– и вот
Мне
жаворонок
Обронил
с высоты –
Что
зá морем ты,
Не
за облаком ты!
15 июля 1921
2
Жив
и здоров!
Громче
громов –
Как
топором –
Радость!
Нет,
топором
Мало:
быком
Под
обухом
Счастья!
Оглушена,
Устрашена.
Что
же взамен –
Вырвут?
И
от колен
Вплоть
до корней
Вставших
волос –
Ужас.
Стало
быть, жив?
Веки
смежив,
Дышишь,
зовут –
Слышишь?
Вывез
корабль?
О
мой журавль
Младший
– во всей
Стае!
Мертв
– и воскрес?!
Вздоху
в обрез,
Камнем
с небес,
Ломом
По
голове, –
Нет,
по эфес
Шпагою
в грудь –
Радость!
16 июля 1921
3
Под
горем не горбясь,
Под
камнем – крылатой –
–
Орлом! – уцелев,
Земных
матерей
И
небесных любовниц
Двойную
печаль
Взвалив
на плеча, –
Горяча
мне досталась
Мальтийская
сталь!
Но
гневное небо
К
орлам – благосклонно.
Не
сон ли: в волнах
Сонм
ангелов конных!
Меж
ними – осанна! –
Мой
– снегу белей…
Лилейные
ризы,
–
Конь вывезет! – Гривой
Вспенённые
зыби.
–
Вал вывезет! – Дыбом
Встающая
глыба…
Бог
вынесет…
–
Ох! –
17 июля 1921
4
Над
спящим юнцом – золотые шпоры.
Команда:
вскачь!
Уже
по пятам воровская свора.
Георгий,
плачь!
Свободною
левою крест нащупал.
Команда:
вплавь!
Чтоб
всем до единого им под купол
Софийский,
– правь!
Пропали!
Не вынесут сухожилья!
Конец!
– Сдались!
–
Двумолнием раскрепощает крылья.
Команда:
ввысь!
19 июля 1921
5
Во
имя расправы
Крепись,
мой Крылатый!
Был
час переправы,
А
будет – расплаты.
В
тот час стопудовый
–
Меж бредом и былью –
Гребли
тяжело
Корабельные
крылья.
Меж
Сциллою – да! –
И
Харибдой гребли.
О
крылья мои,
Журавли-корабли!
Тогда
по крутому
Эвксинскому
брегу
Был
топот Побега,
А
будет – Победы.
В
тот час непосильный
–
Меж дулом и хлябью –
Сердца
не остыли,
Крыла
не ослабли,
Плеча
напирали,
Глаза
стерегли.
–
О крылья мои,
Журавли-корабли!
Птенцов
узколицых
Не
давши в обиду,
Сказалось
–
Орлицыно
сердце Тавриды.
На
крик длинноклювый
–
С ерами и с ятью! –
Проснулась
–
Седая
Монархиня-матерь.
И
вот уже купол
Софийский
– вдали…
О
крылья мои,
Журавли-корабли!
Крепитесь!
Кромешное
Дрогнет
созвездье.
Не
с моря, а с неба
Ударит
Возмездье.
Глядите:
небесным
Свинцом
налитая,
Грозна,
тяжела
Корабельная
стая.
И
нету конца ей,
И
нету земли…
–
О крылья мои,
Журавли-корабли!
20 июля 1921
ВОЗВРАЩЕНИЕ
ВОЖДЯ
Конь
– хром,
Меч
– ржав.
Кто
– сей?
Вождь
толп.
Шаг
– час,
Вздох
– век,
Взор
– вниз.
Все
– там.
Враг.
– Друг.
Терн.
– Лавр.
Всё
– сон…
–
Он. – Конь.
Конь
– хром.
Меч
– ржав.
Плащ
– стар.
Стан
– прям.
16 июля 1921
ОТРОК
Геликону
1
Пустоты
отроческих глаз! Провалы
В
лазурь! Как ни черны – лазурь!
Игралища
для битвы небывалой,
Дарохранительницы
бурь.
Зеркальные!
Ни зыби в них, ни лона,
Вселенная
в них правит ход.
Лазурь!
Лазурь! Пустынная до звону!
Книгохранилища
пустот!
Провалы
отроческих глаз! – Пролеты!
Душ
раскаленных – водопой.
–
Оазисы! – Чтоб всяк хлебнул и отпил,
И
захлебнулся пустотой.
Пью
– не напьюсь. Вздох – и огромный выдох,
И
крови ропщущей подземный гул.
Так
по ночам, тревожа сон Давидов,
Захлебывался
Царь Саул.
25 августа 1921
2
Огнепоклонник!
Красная масть!
Завороженный
и ворожащий!
Как
годовалый – в красную пасть
Льва,
в пурпуровую кипь, в чащу –
Око
и бровь! Перст и ладонь!
В
самый огонь, в самый огонь!
Огнепоклонник!
Страшен твой Бог!
Пляшет
твой Бог, насмерть ударив!
Думаешь
– глаз? Красный всполох –
Око
твое! – Перебег зарев…
А
пока жив – прядай и сыпь
В
самую кипь! В самую кипь!
Огнепоклонник!
Не опалюсь!
По
мановенью – горят, гаснут!
Огнепоклонник!
Не поклонюсь!
В
черных пустотах твоих красных
Стройную
мощь выкрутив в жгут
Мой
это бьет – красный лоскут!
27 августа 1921
3
Простоволосая
Агарь – сижу,
В
широкоокую печаль – гляжу.
В
печное зарево раскрыв глаза,
Пустыни
карие – твои глаза.
Забывши
Верую, купель, потир –
Справа-налево
в них читаю Мир!
Орлы
и гады в них, и лунный год, –
Весь
грустноглазый твой, чужой народ.
Пески
и зори в них, и плащ Вождя…
Как
ты в огонь глядишь – я на тебя.
Пески
не кончатся… Сынок, ударь!
Простой
поденщицей была Агарь.
Босая,
темная бреду, в тряпье…
–
И уж не помню я, что там – в котле!
28 августа 1921
4
Виноградины
тщетно в садах ржавели,
И
наложница, тщетно прождав, уснула.
Палестинские
жилы! – Смолы тяжéле
Протекает
в вас древняя грусть Саула.
Пятидневною
раною рот запекся.
Тяжек
ход твой, о кровь, приближаясь к сроку!
Так
давно уж Саулу-Царю не пьется,
Так
давно уже землю пытает око.
Иерихонские
розы горят на скулах,
И
работает грудь наподобье горна.
И
влачат, и влачат этот вздох Саулов
Палестинские
отроки с кровью черной.
30 августа 1921
* * *
Веками,
веками
Свергала,
взводила.
Горбачусь
– из серого камня – Сивилла.
Пустынные
очи
Упорствуют
в землю.
Уже
не пророчу, –
Зубов
не разъемлю.
О
дряхлом удаве
Презренных
сердец –
Лепечет,
лепечет о славе юнец.
Свинцовые
веки
Смежила
– не выдать!
Свинцовые
веки
Смеженные
– видят:
В
сей нищенской жизни –
Лишь
час величавый!
Из
серого камня – гляди! – твоя слава.
О
дряхлом удаве
Презренных
сердец –
Лепечет,
лепечет о славе юнец.
2 сентября 1921
ОТРЫВОК ИЗ
СТИХОВ К АХМАТОВОЙ
…Но
вал моей гордыни польской
Как
пал он! – С златозарных гор
Мои
стихи – как добровольцы
К
тебе стекались под шатер.
Следя
полночные наезды,
Бдил
добровольческий табун,
Пока
беседовали звезды
С
Единодержицею струн.
12 сентября 1921
МАЯКОВСКОМУ
Превыше
крестов и труб,
Крещенный
в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ
–
Здорово,
в веках Владимир!
Он
возчик, и он же конь,
Он
прихоть, и он же право.
Вздохнул,
поплевал в ладонь:
–
Держись, ломовая слава!
Певец
площадных чудес –
Здорово,
гордец чумазый,
Что
камнем – тяжеловес
Избрал,
не прельстясь алмазом.
Здорово,
булыжный гром!
Зевнул,
козырнул – и снова
Оглоблей
гребет – крылом
Архангела
ломового.
18 сентября 1921
ХАНСКИЙ ПОЛОН
1
Ханский
полон
Ву
сласть изведав,
Бью
крылом
Богу
побегов.
Спорый
бог,
Скорый
бог,
Шпоры
в бок-бог!
Оповести
Словом
и знаком,
Тех
усыпи
Хмелем
и маком,
Кровом
и мраком будь,
Словом
и знаком будь,
Пнем
и канавой будь, –
Чтоб
все ветра им в грудь!
Черный
бог,
Ворон-бог,
Полночь-бьет-бог.
Щебнем-травой,
Гребнем-откосом.
Над
татарвой
–
Тьфу! – над раскосой.
Конь
мой земли не тронь,
Лоб
мой звезды не тронь,
Вздох
мой губы не тронь,
Всадник-конь,
перст-ладонь.
Конный
бог,
Сонный
бог,
Ломом
в лоб-бог!
Быстрым
ногам –
Крепость
и смелость!
По
слободам
Век
чтобы пелось:
Беглых
и босых – бог,
Простоволосых
– бог,
Взлет,
всплеск, всхлест, охлест-бог,
Сам
черт на веслах – бог.
Окрик-бог,
Охлест-бог,
Опрометь-бог!
1 октября 1921
2
Ни
тагана
Нет,
ни огня.
Нá
меня, нá!
Будет
с меня
Конскую
кость
Жрать
с татарвой.
Сопровождай,
Столб
верстовой!
–
Где ж, быстрота,
Крест-твой-цепoк?
–
Крест-мой-цепoк
Хан
под сапог.
Град
мой в крови,
Грудь
без креста, –
Усынови,
Матерь-Верста!
–
Где ж, сирота,
Кладь-твоя-дом?
–
Скарб – под ребром,
Дом
– под седлом,
Хан
мой – Мамай,
Хлеб
мой – тоска.
К
старому в рай,
Паперть-верста!
–
Что ж, красота,
К
Хану строга?
–
К Хану строга?
Память
долга!
Камнем
– мне Хан,
Я
мой – Москва.
К
ангелам в стан,
Скатерть-верста!
2 октября 1921
3
Следок
твой непытан,
Вихор
твой – колтун.
Скрипят
под копытом
Разрыв
да плакун.
Нетоптанный
путь,
Непутевый
огонь. –
Ох,
Родина-Русь,
Неподкованный
конь!
Кумач
твой без сбыту,
Палач
твой без рук.
Худое
корыто
В
хоромах – да крюк.
Корою
нажрусь, –
Не
диковина нонь!
–
Ох, Родина-Русь,
Зачарованный
конь!
Не
вскочишь – не сядешь!
А
сел – не пеняй!
Один
тебе всадник
По
нраву – Мамай!
Раскосая
гнусь,
Воровская
ладонь…
–
Эх, Родина-Русь,
Нераскаянный
конь!
8 октября,
Сергиев день 1921
4
Не
растеклась еще
Кровь
Иисусова.
Над
безнапраслинкой –
Времячко
Бусово.
Черная
кровь
Из-под
ножа.
Бусом
– любовь,
Бусом
– божба.
Знать
не дошла еще
Кровь
Голубина.
Озером
– Жаль,
Полем
– Обида.
(Уж
не тебя ль,
Князь
мой нелжив?)
Озером
– Жаль,
Деревом
– Див.
Тупит
глаза
Русь
моя руса.
Вороном
– Гза,
Гзак
тот безусый,
Хан-тот-лазей,
Царь-раскрадынь,
Рознит
князей,
Вдовит
княгинь.
–
Ослобони меня!
Хану
– рабынюшка!
В
роще обидонька
Плачет
рябинушкой.
Не
перечесть
Той
бирюзы.
Девичья
честь –
Стрелы
борзы!
Травушки
стоптаны,
Рученьки
розняты.
В
поле стыдобушка
Никнет
березынькой.
Только
и есть –
Два
рукава!
Гзакова
лесть –
Плеть
скакова!
Исполосована
Русь
моя русая.
Гзак
да Кончак еще,
Вороны
Бусовы.
Полный
колчан,
Вольный
постой.
А
по ночам
Мать
над дитей:
–
Спи, неустан,
Спи,
недослух,
Чтоб
тебя сам
Хан
карнаух!
Хвать
– да и в стан!
Каши
не даст!
Чтоб
тебя сам
Гзак-загребаст!
Так
по шатрам,
Через
всю Русь:
–
Чтоб тебя сам
Бус-удавлюсь!
20 марта 1922
* * *
Семеро,
семеро
Славлю
дней!
Семь
твоих шкур твоих
Славлю,
Змей!
Пустопорожняя
Дань
земле –
Старая
кожа
Лежит
на пне.
Старая
сброшена, –
Новой
жди!
Старую
кожу,
Прохожий,
жги!
Чтоб
уж и не было
Нам:
вернись!
Чтобы
ни следу
От
старых риз!
Снашивай,
сбрасывай
Старый
день!
В
ризнице нашей –
Семижды
семь!
16 октября 1921
ХВАЛА АФРОДИТЕ
1
Блаженны
дочерей твоих, Земля,
Бросавшие
для боя и для бега.
Блаженны
в Елисейские поля
Вступившие,
не обольстившись негой.
Так
лавр растет, – жестоколист и трезв,
Лавр-летописец,
горячитель боя.
–
Содружества заоблачный отвес
Не
променяю на юдоль любови.
17 октября 1921
2
Уже
богов – не те уже щедроты
На
берегах – не той уже реки.
В
широкие закатные ворота
Венерины,
летите, голубки!
Я
ж на песках похолодевших лежа,
В
день отойду, в котором нет числа…
Как
змей на старую взирает кожу –
Я
молодость свою переросла.
17 октября 1921
3
Тщетно,
в ветвях заповедных кроясь,
Нежная
стая твоя гремит.
Сластолюбивый
роняю пояс,
Многолюбивый
роняю мирт.
Тяжкоразящей
стрелой тупою
Освободил
меня твой же сын.
–
Так о престол моего покоя,
Пеннорожденная,
пеной сгинь!
18 октября 1921
4
Сколько
их, сколько их ест из рук,
Белых
и сизых!
Целые
царства воркуют вкруг
Уст
твоих, Низость!
Не
переводится смертный пот
В
золоте кубка.
И
полководец гривастый льнет
Белой
голубкой.
Каждое
облако в час дурной –
Грудью
круглится.
В
каждом цветке неповинном – твой
Лик,
Дьяволица!
Бренная
пена, морская соль…
В
пене и в муке –
Повиноваться
тебе доколь,
Камень
безрукий?
23 октября 1921
* * *
От
гнева в печени, мечты во лбу,
Богиня
верности, храни рабу.
Чугунным
ободом скрепи ей грудь,
Богиня
Верности, покровом будь.
Все
сладколичие сними с куста,
Косноязычием
скрепи уста…
Запечатленнее
кости в гробу,
Богиня
Верности, храни рабу!
Дабы
без устали шумел станок,
Да
будет уст ее закон – замок.
Дабы
могильного поверх горба:
«Единой
Верности была раба!»
На
раздорожии, ребром к столбу,
Богиня
Верности – распни рабу!
24 октября 1921
* * *
С
такою силой в подбородок руку
Вцепив,
что судорогой вьется рот,
С
такою силою поняв разлуку,
Что,
кажется, и смерть не разведет –
Так
знаменосец покидает знамя,
Так
на помосте матерям: Пора!
Так
в ночь глядит – последними глазами –
Наложница
последнего царя.
24 октября 1921
МОЛОДОСТЬ
1
Молодость
моя! Моя чужая
Молодость!
Мой сапожок непарный!
Воспаленные
глаза сужая,
Так
листок срывают календарный.
Ничего
из всей твоей добычи
Не
взяла задумчивая Муза.
Молодость
моя! – Назад не кличу.
Ты
была мне ношей и обузой.
Ты
в ночи нашептывала гребнем,
Ты
в ночи оттачивала стрелы.
Щедростью
твоей давясь, как щебнем,
За
чужие я грехи терпела.
Скипетр
тебе вернув до сроку –
Что
уже душе до яств и брашна!
Молодость
моя! Моя морока –
Молодость!
Мой лоскуток кумашный!
18 ноября 1921
2
Скоро
уж из ласточек – в колдуньи!
Молодость!
Простимся накануне…
Постоим
с тобою на ветру!
Смуглая
моя! Утешь сестру!
Полыхни
малиновою юбкой,
Молодость
моя! Моя голубка
Смуглая!
Раззор моей души!
Молодость
моя! Утешь, спляши!
Полосни
лазоревою шалью,
Шалая
моя! Пошалевали
Досыта
с тобой! – Спляши, ошпарь!
Золотце
мое – прощай – янтарь!
Неспроста
руки твоей касаюсь,
Как
с любовником с тобой прощаюсь.
Вырванная
из грудных глубин –
Молодость
моя! – Иди к другим!
20 ноября 1921
МУЗА
Ни
грамот, ни праотцев,
Ни
ясного сокола.
Идет-отрывается,
–
Такая
далекая!
Под
смуглыми веками –
Пожар
златокрылый.
Рукою
обветренной
Взяла
– и забыла.
Подол
неподобранный,
Ошметок
оскаленный.
Не
злая, не добрая,
А
так себе: дальняя.
Не
плачет, не сетует:
Рванул
– так и милый!
Рукою
обветренной
Дала
– и забыла.
Забыла
– и россыпью
Гортанною,
клекотом…
–
Храни ее, Господи,
Такую
далекую!
19 ноября 1921
* * *
Без
самовластия,
С
полною кротостью.
Легкий
и ласковый
Воздух
над пропастью.
Выросший
сразу,
–
Молнией – в срок –
Как
по приказу
Будет
цветок.
Змееволосый,
Звездоочитый…
Не
смертоносный, –
Сам
без защиты!
Он
ли мне? Я – ему?
Знаю:
польщусь,
Знаю:
нечаянно
В
смерть оступлюсь…
20 ноября 1921
* * *
Так
плыли: голова и лира,
Вниз,
в отступающую даль.
И
лира уверяла: мира!
А
губы повторяли: жаль!
Крово-серебряный,
серебро-
Кровавый
след двойной лия,
Вдоль
обмирающего Гебра –
Брат
нежный мой, сестра моя!
Порой,
в тоске неутолимой,
Ход
замедлялся головы.
Но
лира уверяла: мимо!
А
губы ей вослед: увы!
Вдаль-зыблящимся
изголовьем
Сдвигаемые
как венцом –
Не
лира ль истекает кровью?
Не
волосы ли – серебром?
Так,
лестницею нисходящей
Речною
– в колыбель зыбей.
Так,
к острову тому, где слаще
Чем
где-либо – лжет соловей…
Где
осиянные останки?
Волна
соленая – ответь!
Простоволосой
лесбиянки
Быть
может вытянула сеть? –
1 декабря 1921
* * *
Грудь
женская! Души застывший вздох, –
Суть
женская! Волна, всегда врасплох
Застигнутая
– и всегда врасплох
Вас
застигающая – видит Бог!
Презренных
и презрительных утех
Игралище.
– Грудь женская! – Доспех
Уступчивый!
– Я думаю о тех…
Об
одногрудых тех, – подругах тех!..
5 декабря 1921
ВИФЛЕЕМ
(Два стихотворения, случайно не вошедшие в «Стихи к
Блоку»)
Сыну Блока, – Саше.
1
Не
с серебром пришла,
Не
с янтарем пришла, –
Я
не царем пришла,
Я
пастухом пришла.
Вот
воздух гор моих,
Вот
острый взор моих
Двух
глаз – и красный пых
Костров
и зорь моих.
Где
ладан-воск – тот-мех?
Не
оберусь прорех!
Хошь
и нищее всех –
Зато
первее всех!
За
верблюдóм верблюд
Гляди:
на холм-твой-крут,
Гляди:
цари идут,
Гляди:
лари несут.
О
– поз – дали!
6 декабря 1921
2
Три
царя,
Три
ларя
С
ценными дарами.
Первый
ларь –
Вся
земля
С
синими морями.
Ларь
второй:
Весь
в нем Ной,
Весь,
с ковчегом-с-тварью.
Ну,
а в том?
Что
в третём?
Что
в третём-то, Царь мой?
Царь
дает,
–
Свет мой свят!
Не
понять что значит!
Царь
– вперед,
Мать
– назад,
А
младенец плачет.
6 декабря 1921
* * *
С. Э.
Как
по тем донским боям, –
В
серединку самую,
По
заморским городам
Все
с тобой мечта моя.
Со
стены сниму кивот
За
труху бумажную.
Все
продажное, а вот
Память
не продажная.
Нет
сосны такой прямой
Во
зеленом ельнике.
Оттого
что мы с тобой –
Одноколыбельники.
Не
для тысячи судеб –
Для
единой родимся.
Ближе,
чем с ладонью хлеб –
Так
с тобою сходимся.
Не
унес пожар-потоп
Перстенька
червонного!
Ближе,
чем с ладонью лоб
В
те часы бессонные.
Не
возьмет мое вдовство
Ни
муки, ни мельника…
Нерушимое
родство:
Одноколыбельники.
Знай,
в груди моей часы
Как
завел – не ржавели.
Знай,
на красной на Руси
Все
ж самодержавие!
Пусть
весь свет идет к концу –
Достою
у всенощной!
Чем
с другим каким к венцу –
Так
с тобою к стеночке.
–
Ну-кось, до меня охоч!
Не
зевай, брательники!
Так
вдвоем и канем в ночь:
Одноколыбельники.
13 декабря 1921
* * *
Так
говорю, ибо дарован взгляд
Мне
в игры хоровые:
Нет,
пурпурные с головы до пят,
А
вовсе не сквозные!
Так
– довожу: лба осиянный свод
Надменен
до бесчувствья.
И
если радугою гнется рот –
То
вовсе не от грусти.
Златоволосости
хотел? Стыда?
Вихрь
– и костер лавровый!
И
если нехотя упало: да –
Нет
– их второе слово.
Мнил
– проволокою поддержан бег?
Нет,
глыбы за плечами!
В
полуопущенности смуглых век
Стрел
больше, чем в колчане!
О,
в каждом повороте головы –
Целая
преисподня!
Я
это утверждаю: таковы,
Да,
– ибо рать Господня.
Медновскипающие
табуны –
В
благовест мы – как в битву!
Какое
дело нам до той слюны,
Названной
здесь молитвой?!
Путеводители
старух? Сирот?
–
Вспóлохи заревые! –
Так
утверждаю, ибо настежь вход
Мне
в игры хоровые.
14 декабря 1921
* * *
Необычайная
она! Сверх сил!
Не
обвиняй меня пока! Забыл!
Благословенна
ты! Велел сказать –
Благословенна
ты! А дальше гладь
Такая
ровная… Постой: меж жен
Благословенна
ты… А дальше звон
Такой
ликующий… – Дитя, услышь:
Благословенна
ты! – А дальше тишь
Такая…
18 декабря 1921
* * *
Как
начнут меня колеса –
В
слякоть, в хлипь,
Как
из глотки безголосой
Хлынет
кипь –
Хрип,
кончающийся зá морем,
что
стерт
Мол
с лица земли мол…
–
Мама?
Думал,
– черт!
Да
через три ча еще!
23 декабря 1921
* * *
Над
синеморскою лоханью –
Воинствующий
взлет.
Божественное
задыханье
Дружб
отроческих – вот!
Гадательные
диалоги
Воскрылия
с плечом.
Объятие,
когда руки и ноги
И
тело – ни при чем.
Ресни
– цами – сброшенный вызов:
Вырвалась!
Догоняй!
Из
рук любовниковых – ризы
Высвобожденный
край.
И
пропастью в груди (что нужды
В
сем: косное грудь в грудь?)
Архангельской
двуострой дружбы
Обморочная
круть.
25 декабря 1921
АХМАТОВОЙ
Кем
полосынька твоя
Нынче
выжнется?
Чернокосынька
моя!
Чернокнижница!
Дни
полночные твои,
Век
твой таборный...
Все
работнички твои
Разом
забраны.
Где
сподручники твои,
Те
сподвижнички?
Белорученька
моя,
Чернокнижница!
Не
загладить тех могил
Слезой,
славою.
Один
заживо ходил –
Как
удавленный.
Другой
к стеночке пошел
Искать
прибыли.
(И
гордец же был-сокол!)
Разом
выбыли.
Высоко
твои братья!
Не
докличешься!
Яснооконька
моя,
Чернокнижница!
А
из тучи-то (хвала –
Диво
дивное!)
Соколиная
стрела,
Голубиная...
Знать,
в два перышка тебе
Пишут
тамотка,
Знать,
уж в скорости тебе
Выйдет
грамотка:
–
Будет крылышки трепать
О
булыжники!
Чернокрылонька
моя!
Чернокнижница!
29 декабря 1921
МОСКВЕ
<1>
Первородство
– на сиротство!
Не
спокаюсь.
Велико
твое дородство:
Отрекаюсь.
Тем
как вдаль гляжу на ближних –
Отрекаюсь.
Тем
как твой топчу булыжник –
Отрекаюсь.
* * *
Как
в семнадцатом-то
Праведница
в белом,
Усмехаючись,
стояла
Под
обстрелом.
Как
в осьмнадцатом-то
–
А? – следочком ржавым
Все
сынов своих искала
По
заставам.
Вот
за эту-то – штыками
Не
спокаюсь! –
За
короткую за память
Отрекаюсь.
Драгомилово,
Рогожская,
Другие…
Широко
ж твоя творилась
Литургия.
А
рядочком-то
На
площади на главной,
Рванью-клочьями
Утешенные,
лавром…
Наметай,
метель, опилки,
Снег
свой чистый.
Поклонись,
глава, могилкам
Бунтовщицким.
(Тоже
праведники были,
Были,
– не за гривну!)
Красной
ране, бедной праведной
Их
кривде…
* * *
Старопрежнее,
на свалку!
Нынче,
здравствуй!
И
на кровушке на свежей –
Пляс
да яства.
Вот
за тех за всех за братьев
–
Не спокаюсь! –
Прости,
Иверская Мати!
Отрекаюсь.
12 января 1922
<2>
Пуще
чем женщина
В
час свиданья!
Лавроиссеченный,
Красной
рванью
Исполосованный
В
кровь –
Снег.
Вот
они, тесной стальной когортой,
К
самой кремлевской стене приперты,
В
ряд
Спят.
Лавр
– вместо камня
И
Кремль – оградой.
Крестного
знамени
Вам
не надо.
Как
–
Чтить?
Не
удостоились «Со святыми»,
Не
упокоились со святыми.
Лавр.
Снег.
Как
над Исусовым
Телом
– стража.
Руки
грызу себе, – ибо даже
Снег
Здесь
Гнев.
– «Проходи! Над своими разве?!»
Первою
в жизни преступной связью
Час
Бьет.
С
башни – который? – стою, считаю.
Что
ж это здесь за земля такая?
Шаг
Врос.
Не
оторвусь! («Отрубите руки!»)
Пуще
чем женщине
В
час разлуки –
Час
Бьет.
Под
чужеземным бунтарским лавром
Тайная
страсть моя,
Гнев
мой явный –
Спи,
Враг!
13 января 1922
НОВОГОДНЯЯ
Братья!
В последний час
Года
– за русский
Край
наш, живущий – в нас!
Ровно
двенадцать раз –
Кружкой
о кружку!
За
почетную рвань,
За
Тамань, за Кубань,
За
наш Дон русский,
Старых
вер Иордань…
Грянь,
Кружка
о кружку!
Товарищи!
Жива
еще
Мать
– Страсть – Русь!
Товарищи!
Цела
еще
В
серд – цах Русь!
Братья!
Взгляните в даль!
Дельвиг
и Пушкин,
Дел
и сердец хрусталь…
–
Славно, как сталь об сталь –
Кружкой
о кружку!
Братства
славный обряд –
За
наш братственный град
Прагу
– до – хрусту
Грянь,
богемская грань!
Грянь,
Кружка
о кружку!
Товарищи!
Жива
еще
Ступь
– стать – сталь.
Товарищи!
Цела
еще
В
серд – цах – сталь.
Братья!
Последний миг!
Уж
на опушке
Леса
– исчез старик…
Тесно
– как клык об клык –
Кружкой
о кружку!
Добровольная
дань,
Здравствуй,
добрая брань!
Еще
жив – русский
Бог!
Кто верует – встань!
Грянь,
Кружка
о кружку!
15 января 1922
НОВОГОДНЯЯ,
ВТОРАЯ
С. Э.
Тот
– вздохом взлелеянный,
Те
– жестоки и смуглы.
Залетного
лебедя
Не
обижают орлы.
К
орлам – не по записи:
Кто
залетел – тот и брат!
Вольна
наша трапеза,
Дик
новогодний обряд.
Гуляй,
пока хочется,
В
гостях у орла!
Мы
– вольные летчики,
Наш
знак – два крыла!
Под
гулкими сводами
Бои:
взгляд о взгляд, сталь об сталь.
То
ночь новогодняя
Бьет
хрусталем о хрусталь.
Попарное
звяканье
Судеб:
взгляд о взгляд, грань о грань.
Очами
невнятными
Один
– в новогоднюю рань…
Не
пей, коль не хочется!
Гуляй
вдоль стола!
Мы
– вольные летчики,
Наш
знак – два крыла!
Соборной
лавиною
На
лбы – новогодний обвал.
Тоска
лебединая,
В
очах твоих Дон ночевал.
Тоска
лебединая,
Протяжная
– к родине – цепь…
Мы
знаем единую
Твою,
– не донская ли степь?
Лети,
куда хочется!
На
то и стрела!
Мы
– вольные летчики,
Наш
век – два крыла!
18 января 1922
* * *
Каменногрудый,
Каменнолобый,
Каменнобровый
Столб:
Рок.
Промысел,
званье!
Вставай
в ряды!
Каменной
дланью
Равняет
лбы.
Хищен
и слеп,
Хищен
и глуп.
Милости
нет:
Каменногруд.
Ведомость,
номер!
Без
всяких прочих!
Равенство
– мы:
Никаких
высочеств!
Выравнен?
Нет?
Кланяйся
праху!
Пушкин
– на снег,
И
Шенье – на плаху.
* * *
Алексею Александровичу Чаброву
Не
ревновать и не клясть,
В
грудь призывая – все стрелы!
Дружба!
– Последняя страсть
Недосожженного
тела.
В
сердце, где белая даль,
Гладь
– равноденствие – ближний,
Смертолюбивую
сталь
Переворачивать
трижды.
Знать:
не бывать и не быть!
В
зоркости самоуправной
Как
черепицами крыть
Молниеокую
правду.
Рук
непреложную рознь
Блюсть,
костенея от гнева.
–
Дружба! – Последняя кознь
Недоказненного
чрева.
21 января 1922
* * *
По
нагориям,
По
восхолмиям,
Вместе
с зорями,
С
колокольнями,
Конь
без удержу,
–
Полным парусом! –
В
завтра путь держу,
В
край без праотцев.
Не
орлицей звать
И
не ласточкой.
Не
крестите, –
Не
родилась еще!
Суть
двужильная.
Чужедальняя.
Вместе
с пильнями,
С
наковальнями,
Вздох
– без одыши,
Лоб
– без огляди,
В
завтра речь держу
Пóтом
огненным.
Пни
да рытвины, –
Не
взялась еще!
Не
судите!
Не
родилась еще!
Тень
– вожатаем,
Тело
– зá версту!
Поверх
закисей,
Поверх
ржавостей,
Поверх
старых вер,
Новых
навыков,
В
завтра, Русь, – поверх
Внуков
– к правнукам!
(Мертвых
Китежей
Что
нам – пастбища?)
Возлюбите!
Не
родилась еще!
Серпы
убраны,
Столы
с яствами.
Вместе
с судьбами,
Вместе
с царствами.
Полукружием,
–
Солнцем за море! –
В
завтра взор межу:
–
Есмь! – Адамово.
Дыхом-пыхом
– дух!
Одни
– пóножи.
–
Догоняй, лопух!
На
седьмом уже!
22 января 1922
* * *
Не
похорошела за годы разлуки!
Не
будешь сердиться на грубые руки,
Хватающиеся
за хлеб и за соль?
–
Товарищества трудовая мозоль!
О,
не прихорашивается для встречи
Любовь.
– Не прогневайся на просторечье
Речей,
– не советовала б пренебречь:
То
летописи огнестрельная речь.
Разочаровался?
Скажи без боязни!
То
– выкорчеванный от дружб и приязней
Дух.
– В путаницу якорей и надежд
Прозрения
непоправимая брешь!
23 января 1922
* * *
Верстами
– врозь – разлетаются брови.
Две
достоверности розной любови,
Черные
возжи-мои-колеи –
Дальнодорожные
брови твои!
Ветлами
– вслед – подымаются руки.
Две
достоверности верной разлуки,
Кровь
без слезы прoлитая!
По
ветру жизнь! – Брови твои!
Летописи
лебединые стрелы,
Две
достоверности белого дела,
Радугою
– в Божьи бои
Вброшенные
– брови твои!
23 января 1922
ПОСМЕРТНЫЙ МАРШ
Добровольчество –
это добрая воля к смерти…
(Попытка толкования)
И
марш вперед уже,
Трубят
в поход.
О,
как встает она,
О
как встает…
Уронив
лобяной облом
В
руку, судорогой сведенную,
–
Громче, громче! – Под плеск знамен
Не
взойдет уже в залу тронную!
И
марш вперед уже,
Трубят
в поход.
О,
как встает она,
О
как встает…
Не
она ль это в зеркалах
Расписалась
ударом сабельным?
В
едком верезге хрусталя
Не
ее ль это смех предсвадебный?
И
марш вперед уже,
Трубят
в поход.
О,
как встает она,
О
как –
Не
она ли из впалых щек
Продразнилась
крутыми скулами?
Не
она ли под локоток:
–
Третьим, третьим вчерась прикуривал!
И
марш вперед уже,
Трубят
в поход.
О
как –
А
– в просторах – Норд-Ост и шквал.
–
Громче, громче промежду ребрами! –
Добровольчество!
Кончен бал!
Послужила
вам воля добрая!
И
марш вперед уже,
Трубят
–
Не
чужая! Твоя! Моя!
Всех
как есть обнесла за ужином!
–
Долгой жизни, Любовь моя!
Изменяю
для новой суженой…
И
марш –
23 января 1922
* * *
Завораживающая!
Крест
Нá
крест складывающая руки!
Разочарование!
Не крест
Ты
– а страсть, как смерть и как разлука.
Развораживающий
настой,
Сладость
обморочного оплыва…
Что
настаивающий нам твой
Хрип,
обезголосившая дива –
Жизнь!
– Без голосу вступает в дом,
В
полной памяти дает обеты,
В
нежном голосе полумужском –
Безголосицы
благая Лета…
Уж
немногих я зову на ты,
Уж
улыбки забываю важность…
–
То вдоль всей голосовой версты
Разочарования
протяжность.
29 января 1922
* * *
А
и простор у нас татарским стрелам!
А
и трава у нас густа – бурьян!
Не
курским соловьем осоловелым,
Что
похотью своею пьян,
Свищу
над реченькою румянистой,
Той
реченькою-не старей.
Покамест
в неширокие полсвиста
Свищу
– пытать богатырей.
Ох
и рубцы ж у нас пошли калеки!
–
Алешеньки-то кровь, Ильи! –
Ох
и красны ж у нас дымятся реки,
Малиновые
полыньи.
В
осоловелой оторопи банной –
Хрип
княжеский да волчья сыть.
Всей
соловьиной глоткой разливанной
Той
оторопи не покрыть.
Вот
и молчок-то мой таков претихий,
Что
вывелась моя семья.
Меж
соловьев слезистых – соколиха,
А
род веду – от Соловья.
9 февраля 1922
* * *
Слезы
– на лисе моей облезлой!
Глыбой
– чересплечные ремни!
Громче
паровозного железа,
Громче
левогрудой стукотни –
Дребезг
подымается над щебнем,
Скрежетом
по рощам, по лесам.
Точно
кто вгрызающимся гребнем
Разом
– по семи моим сердцам!
Родины
моей широкоскулой
Матерный,
бурлацкий перегар,
Или
же – вдоль насыпи сутулой
Шепоты
и топоты татар.
Или
мужичонка, на круг должный,
За
косу красу – да о косяк?
(Может,
людоедица с Поволжья
Склабом
– о ребяческий костяк?)
Аль
Степан всплясал, Руси кормилец?
Или
же за кровь мою, за труд –
Сорок
звонарей моих взбесились –
И
болярыню свою поют…
Сокол
– перерезанные путы!
Шибче
от кровавой колеи!
–
То над родиной моею лютой
Исстрадавшиеся
соловьи.
10 февраля 1922
* * *
Не
приземист – высокоросл
Стан
над выравненностью грядок.
В
густоте кормовых ремесл
Хоровых
не забыла радуг.
Сплю
– и с каждым батрацким днем
Тверже
в памяти благодарной,
Что
когда-нибудь отдохнем
В
верхнем городе Леонардо.
9 февраля 1922
ДОЧЬ ИАИРА
1
Мимо
иди!
Это
великая милость.
Дочь
Иаира простилась
С
куклой (с любовником!) и с красотой.
Этот
просторный покрой
Юным
к лицу.
2
В
просторах покроя –
Потерянность
тела,
Посмертная
сквозь.
Девица,
не скроешь,
Что
кость захотела
От
косточки врозь.
Зачем,
равнодушный,
Противу
закону
Спешащей
реки –
Слез
женских послушал
И
óтчего стону –
Душе
вопреки!
Сказал
– и воскресла,
И
смутно, по памяти,
В
мир хлеба и лжи.
Но
поступь надтреснута,
Губы
подтянуты,
Руки
свежи.
И
всё как спросоньица
Немеют
конечности.
И
в самый базар
С
дороги не тронется
Отвесной.
– То Вечности
Бессмертный
загар.
Привыкнет
– и свыкнутся.
И
в белом, как надобно,
Меж
плавных сестер…
То
юную скрытницу
Лавиною
свадебной
Приветствует
хор.
Рукой
его согнута,
Смеется
– всё заново!
Всё
роза и гроздь!
Но
между любовником
И
ею – как занавес
Посмертная
сквозь.
16 – 17 февраля
1922
* * *
На
пушок девичий, нежный –
Смерть
серебряным загаром.
Тайная
любовь промежду
Рукописью
– и пожаром.
Рукопись
– пожару хочет,
Девственность
– базару хочет,
Мраморность
– загару хочет,
Молодость
– удару хочет!
Смерть,
хватай меня за косы!
Подкоси
румянец русый!
Татарве
моей раскосой
В
ножки да не поклонюся!
–
Русь!!!
16 – 17 февраля
1922
* * *
На
заре – наимедленнейшая кровь,
На
заре – наиявственнейшая тишь.
Дух
от плоти косной берет развод,
Птица
клетке костной дает развод.
Око
зрит – невидимейшую даль,
Сердце
зрит – невидимейшую связь…
Ухо
пьет – неслыханнейшую молвь.
Над
разбитым Игорем плачет Див…
18 февраля 1922
* * *
Переселенцами
–
В
какой Нью-Йорк?
Вражду
вселенскую
Взвалив
на горб –
Ведь
и медведи мы!
Ведь
и татары мы!
Вшами
изъедены
Идем
– с пожарами!
Покамест
– в долг еще!
А
там, из тьмы –
Сонмы
и полчища
Таких,
как мы.
Полураскосая
Стальная
щель.
Дикими
космами
От
плеч – метель.
–
Во имя Господа!
Во
имя Разума! –
Ведь
и короста мы,
Ведь
и проказа мы!
Волчьими
искрами
Сквозь
вьюжный мех –
Звезда
российская:
Противу
всех!
Отцеубийцами
–
В
какую дичь?
Не
ошибиться бы,
Вселенский
бич!
«Люд
земледельческий,
Вставай
с постелею!»
И
вот с расстрельщиком
Бредет
расстрелянный,
И
дружной папертью,
–
Рвань к голытьбе:
«Мир
белоскатертный!
Ужо
тебе!»
22 февраля 1922
* * *
Сомкнутым
строем –
Противу
всех.
Дай
же спокойно им
Спать
во гробех.
Ненависть,
– чти
Смертную
блажь!
Ненависть,
спи:
Рядышком
ляжь!
В
бранном их саване –
Сколько
прорех!
Дай
же им правыми
Быть
во гробех.
Враг
– пока здрав,
Прав
– как упал.
Мертвым
– устав
Червь
да шакал.
Вместо
глазниц –
Черные
рвы.
Ненависть,
ниц:
Сын
– раз в крови!
Собственным
телом
Отдал
за всех…
Дай
же им белыми
Быть
во гробех.
22 февраля 1922
СУГРОБЫ
<1>
Небо
катило сугробы
Валом
в полночную муть.
Как
из единой утробы –
Небо
– и глыбы – и грудь.
Над
пустотой переулка,
По
сталактитам пещер
Как
раскатилося гулко
Вашего
имени Эр!
Под
занавескою сонной
Не
истолкует Вам Брюс:
Женщины
– две – и наклонный
Путь
в сновиденную Русь.
Грому
небесному тесно!
–
Эр! – леопардова пасть.
(Женщины
– две – и отвесный
Путь
в сновиденную страсть…)
Эр!
– необорная крепость!
Эр!
– через чрево – вперед!
Эр!
– в уплотненную слепость
Недр
– осиянный пролет!
Так,
между небом и нёбом,
–
Радуйся же, маловер! –
По
сновиденным сугробам
Вашего
имени Эр.
23 февраля 1922
<2>
Не
здесь, где связано,
А
там, где велено.
Не
здесь, где Лазари
Бредут
с постелею,
Горбами
вьючными
О
щебень дней.
Здесь
нету рученьки
Тебе
– моей.
Не
здесь, где скривлено,
А
там, где вправлено,
Не
здесь, где с крыльями
Решают
– саблями,
Где
плоть горластая
На
нас: добей!
Здесь
нету дарственной
Тебе
– моей.
Не
здесь, где спрошено,
Там,
где отвечено.
Не
здесь, где крошева
Промеж
– и месива
Смерть
– червоточиной,
И
ревность-змей.
Здесь
нету вотчины
Тебе
– моей.
И
не оглянется
Жизнь
крутобровая!
Здесь
нет свиданьица!
Здесь
только проводы,
Здесь
слишком спутаны
Концы
ремней…
Здесь
нету утрени
Тебе
– моей.
Не
двор с очистками –
Райскими
кущами!
Не
здесь, где взыскано,
Там,
где отпущено,
Где
вся расплёскана
Измена
дней.
Где
даже слов-то нет:
–
Тебе – моей…
25 февраля 1922
<3>
Широкое
ложе для всех моих рек –
Чужой
человек.
Прохожий,
в которого руки – как в снег
Всей
жаркостью век
Виновных,
– которому вслед я и вслед,
В
гром встречных телег.
Любовник,
которого может и нет,
(Вздох
прожит – и нет!)
Чужой
человек,
Дорогой
человек,
Ночлег-человек,
Навек-человек!
–
Невемый! – На сале змеином, без свеч,
Хлеб
свадебный печь.
В
измену! – Руслом расставаний, не встреч
Реке
моей бечь.
–
В свиданье! – А коли темна моя речь –
Дом
каменный с плеч!
Над
рвом расставаний, над воркотом встреч –
Реки
моей речь…
Простор-человек,
Ниотколь-человек,
Сквозь-пол
– человек,
Прошел-человек.
25 февраля 1922
<4>
А
уж так: ни о чем!
Не
плечом-не бочком,
Не
толчком-локотком, –
Говорком,
говорком.
В
горле – легкий громок,
Голос
встречных дорог,
От
судьбы ветерок:
Говорок,
говорок.
От
крутой орлиной страсти –
Перстенек
на пальце.
А
замешено то счастье
На
змеином сальце.
А
не хошь – не бери!
Может,
ветер в двери,
Может,
встречные три, –
А
и сам разбери!
Хошь
и крут мой порог –
Потрудись,
паренек!
Не
с горохом пирог, –
Сахарок-говорок!
Закажи
себе на ужин,
Господин
хороший,
Закажи
себе жемчужин,
Горловых
горошин.
Голубиных
тех стай
Воркот,
розовый рай?
Ай
река через край?
Две
руки подставляй!
Может,
путь-мой-широк
Покатил
перстенек
Мимо
рук – да в сугроб?
Воркоток-говорок.
Распаял
мое запястье
Ветерок
февральский.
А
замешено то счастье
На
змеином сальце…
В
ожерелье – сто бус.
Сорок
ртов, один кус.
Ох
сокол-мой-безус,
Не
божусь, не клянусь!
(Может,
гость-хромоног
Костылем
о порог?
Вдоль
хребта холодок –
Рокоток-говорок!)
Как
на красной на слободке
Муж
жену зарезал.
А
моя добыча в глотке –
Не
под грудью левой!
От
тебя, палача,
Книзу
пламем свеча.
Нашей
мглы епанча –
Счастье
с лева плеча!..
От
румяных от щек –
Шаг
– до черных до дрог!
Шелку
ярый шнурок:
Ремешок-говорок!
1 марта 1922
<5>
В
ворко-клекочущий зоркий круг –
Голуби
встреч и орлы разлук.
Ветвь
или меч
Примешь
из рук?
В
щебете встреч –
Дребезг
разлук.
2 марта 1922
<6>
Масляница
широка!
Масляницу
за бока!
Масляница!
Увальница!
Провожайте
Масляницу!
Масляница-слобода!
Мочальная
борода!
Снежок
сывороточный,
Бочок
вывороченный!
В
тыщу девятьсот-от
Семнадцатом
– счетом
Забралась,
растрепа,
К
мужику в окопы.
Восставай,
Михалыч!
Твое
дело – жалость.
Восставай,
Егорыч,
Твое
дело – горечь.
Поел,
парень, белены,
Пора,
парень, за блины!
Масляница!
Бубенница!
Румяная
Труженица!
Над
ушком-то гудом:
Пора,
брат, за бубен!
А
в ладонь-то – зудом:
С
кого брать – зарубим.
Товарищество!
Товар!
Румяный
наш кашевар!
Тисканая!
Глаженая!
Румяная!
Ряженая!
Ротастая
–
Твоя
купель.
Одна
сестра –
На
всю артель!
Растерзана,
На
круг – рвана!
Кто
первый взял –
Тому
верна:
На
века на вечные:
До
первого встречного!
Масляница!
Вафельница!
Румяная
Висельница!
(Блины,
вафли,
Сахар,
мед!)
Вставай,
барин,
Под
черед!
Ни
пекарен
Вам,
ни круп!
Ложись,
барин,
Под
тулуп!
За
наш за труд,
За
наш за пот,
Гуляй,
Кузьма!
Гуляй,
Федот!
Пожрал
сенца –
Вались
на дичь!
Князьям
счета
Строчи,
Ильич!
Про
наш раззор,
Про
горести –
Разборчивей,
Забористей
–
На
весь забор
Трезвонь,
братва!
Така
мол нонь
Гармонь
пошла.
Висельничек
румянист,
Румяный
наш гармонист!
Масляница!
Увальница!
Румяная
Кукольница!
Проваливай,
прежнее!
Мои
дрожжи свежие!
Проваливай!
Заново!
Мои
дрожжи пьяные!
Подправа
из белены –
Пора,
парень, за блины!
Зубастые,
Разинские,
Без
застав поравенствуем!
Поставцы
– подковой,
Икра
– жемчугова:
С
Богородицыных риз.
Садись,
парень, не стыдись!
Масляница!
Бусельница!
Провожайте
Масляницу!
Крути,
парень, паклю в жгут!
Нынче
масляницу жгут.
Гикалу!
Шугалу!
Хапалу!
Чучелу!
6 марта 1922
<7>
Наворковала,
Наворожила.
Слева-направо
В
путь проводила.
Чтоб
уж никем уж,
Чтоб
ни о ком уж,
Чтоб
и у всенощ –
ной
– сверх иконок:
Руды-пожары,
Бури-ворожбы
–
Поверх
державна
Воркота
Божья.
Накуковала,
Натосковала.
Чтоб
моей славой –
Все
тебе скалы.
Чтоб
моей силой –
Все
тебе реки.
В
первый и в третий,
Днесь
и навеки…
Чтоб
моей левой –
Немощь
и помощь.
Чтоб
уж никем уж,
Чтоб
ни о ком уж…
Наобмирала,
Насоловьила.
Без
переправы
В
рай – насулила,
(Чтоб
моей лестью
Все
тебе птицы…)
В
рай тот невесть чей.
В
рай тот персидский…
В
сласть и в страданье –
Дай
– через руку!
Прощай
– в свиданье!
Здравствуй
– в разлуку!
10 марта 1922
<8>
А
сугробы подаются,
Скоро
расставаться.
Прощай,
вьюг-твоих-приютство,
Воркотов
приятство.
Веретен
ворчливых царство,
Волков
белых – рьянство.
Сугроб
теремной, боярский,
Столбовой,
дворянский,
Белокаменный,
приютский
Для
сестры, для братца…
А
сугробы подаются,
Скоро
расставаться.
Ах,
в раззор, в раздор, в разводство
Широки
– воротцы!
Прощай,
снег, зимы сиротской
Даровая
роскошь!
Прощай,
след незнам, непытан,
Орлов
белых свита,
Прощай,
грех снежком покрытый,
По
снегам размытый.
Горбуны-горбы-верблюдцы
–
Прощай,
домочадцы!
А
сугробы подаются,
Скоро
расставаться.
Голытьбе
с любовью долг
День
весенний, звонный.
Где
метель: покров-наш-полог,
Голова
приклонна!
Цельный
день грызет, докучня,
Леденцовы
зерна.
Дребезга,
дрызга, разлучня,
Бойня,
живодерня.
День
– с ремень, ноченька куца:
Ни
начать, ни взяться…
А
сугробы подаются,
Скоро
расставаться…
В
две руки беру – за обе:
Ну
– не оторвуся?
В
две реки из ям-колдобин –
Дорогие
бусы.
Расколдован,
разморожен
Путь,
ручьям запродан.
Друг!
Ушли мои ворожбы
По
крутым сугробам…
Не
гляди, что слезы льются:
Вода
– может статься!
Раз
сугробы подаются –
Пора
расставаться!
12 марта 1922
<9>
Ранне-утреня,
Поздне-вечерня,
Крепко
стукана,
Не
приручёна,
Жарко
сватана,
В
жены не взята, –
Я
дорога твоя
Невозвратна.
Много-пытанная,
Чутко-слуханная,
Зорко-слеженная,
Неудержанная!
Уж
закачана
Плачем
и ливнем!
Даром
трачены,
Звонкие
гривны!
Даром
продана,
Мощь
черноземна!
Я
хвороба твоя
Неудремна.
(Твоя
тайная грусть,
Твоя
тайная грызть,
Бесхозяйная
Русь,
Окаянная
жизть!)
Вечно
– из дому,
Век
– мимо дому,
От
любезного
В
лес – к дорогому!
Берегись,
простота светлоруса!
Из-под
полоза – птицей урвуся!
Вон
за ту вон за даль,
Вон
за ту вон за синь,
Вон
за ту вон за сквозь,
Грива
вкось, крылья врозь.
Эй,
хорошие!
Не
довелося!
Разворочена,
Простоволоса,
–
Лжемариною
В
сизые гряды! –
Я
княгиня твоя
Безоглядна…
(Не
гордыня ли
Неодоленна
твоя,
Неомоленна
твоя?
Проваленна
твоя!)
По
целковому
–
Аль? – да на брата!
Колесована
–
Не
распозната;
Не
дорога –
Мечта
твоя сонна,
Недотрога
твоя
Необгонна.
Вон
тó дерево!
Вон
тó зарево!
Вон
тó курево!
Вон
тó марево!
17 марта 1922
<10>
Возле
любови –
Темные
смуты:
Ровно
бы лютню
Кто
ненароком
Краем
плаща.
(Ровно
бы руки
К
вам на плеча).
Как
паутиною
Перепутан
Воздух
– чуть ступишь…
Как
паутиною
Перетянут
Голос
– чуть вскличешь…
Возле
любови –
Тихие
вихри:
(Наш
– или темный?)
Возле
любови –
Шепот
и шелест.
Возле
любови –
Шепчут
и стелят…
Тушат
и светят,
Спущены
веки,
Спутаны
вехи,
Смуты
и смехи…
Гей,
постреленыш!
Плеть
моя хлестка!
Вся
некрещеность!
На
перекресток!
Рознь
– на порожек!
Гордость
– в околыш!
Ревность
– под полог!
Щекот
и щелок.
Но
круговая
–
Сверху – порука
Крыл.
<18 марта
1922>
<11>
От
меня – к невемому
Оскользь,
молвь негласная.
Издалёка
– дремленный,
Издалёка
– ласканный…
У
фаты завесистой
Лишь
концы и затканы!
Отпусти
словеснице
Оскользь,
слово гладкое!
(Смугловистым
ящером
Ишь
– в меха еловые!)
Без
ладони – лащенный,
За
глаза – целованный!
Даль
– большая вольница,
Верстовым
– как рученькой!
Велика
раскольница
Даль,
хужей – прилучница!
Сквозь
замочну скважину
В
грудь – очьми оленьими.
Через
версты – глаженный,
Ковыли
– лелеянный!
За
турецким за морем
Дом
с цветными стеклами.
От
меня – к незнамому
Выскок
– ух! – высоконький!
Сверх
волны обманчивой
В
грудь – дугою лютою!
Через
хляби – нянчанный,
Берега
– баюканный…
Таковы
известьица
К
Вам – с Руси соломенной!
Хороша
словесница:
Две
руки заломлены!
Не
клейми невежею
За
крыло подрублено!
Через
копья – неженный,
Лезвия
– голубленный…
Март 1922
ПЕРЕУЛОЧКИ
Алексею Александровичу
Подгаецкому-Чаброву
на память о нашей последней Москве
А
не видел ли, млад, – не вемо-што,
А
не слышал ли, млад, – не знамо-што
В
белохрущатых громких платьицах
В
переулочках тех Игнатьевских.
Свет
до свету горит,
Должно,
требу творит,
Богу
жертву кадит,
С
дуба требоваит.
А
звоньба-то отколь? – Запястьица!
А
урчба-то отколь? – Заклятьице!
Попытай
молодецка счастьица
В
переулочках тех Игнатьевских!
Две
колдобины. Пень.
Разваленный
плетень,
Без
следочку – да в темь,
Всех
окошечек – семь.
Пока
дома сидишь – подумывай,
А
шестое пройдешь – послеживай:
С
бережочку рыбачка юная
В
полглазочку косит: не клюнуло ль?
Дунет
– костром загарит,
Плюнет
– рублем подарит,
Ох,
башковит-красовит,
Дальше
– язык не велит!
Оттого-то
и в полглазочку-то
Сверх
крутого плеча покатиста.
На
пустые слова не тратятся
В
переулочках тех Игнатьевских!
А
войти-то как? – Выходом.
А
речи-то как? – Выкрутом.
А
на што мне креститися?
Все
Христы-то где ж? – Вышедши.
На
плет-паутиночку
Крестись
без запиночки!
Смекай,
мол, детинушка,
Своя
здесь святынюшка.
Занавес-мой-занавес!
Мурзамецкий
мой отрез!
Часть-рябь-слепь-резь!
Мне
лица не занавесь!
Погоди,
молодец, успеется!
Чай,
не диво како под пологом!
На
князьке вороные голуби
В
ползобочка воркуют до-люби:
Про
белые плечи,
Которых
не смети,
Про
сладкие смеси –
Потом
не жалети…
Про
неги, про лести,
Зеленые
листья,
Про
яства – не сети,
Орешки
– не грызти.
А
еще, молодец, не тупиться!
Али
к чаше-идешь-причастьицу?
Прямо
в очи глядят, – но застятся
В
переулочках тех Игнатьевских!
Уж
как плотно-наплотно
Те
платки запахнуты!
Яблочками,
яхонтами
Улещает,
шахматами.
(От
моих горячих губ –
Лихоманочки
идут!
От
моих горячих губ –
В
теле жилочки гудут!)
Шахматами,
яхонтами…
Уста
мои сахарные,
Совсем
еще матушкиным
Молочишком
пахнете!
(Разрумяниста
моя
Знобь-Тумановна!
Лихоманочка
моя
Лихомановна!)
__________
А
– и – рай!
А
– и – вей! О – би – рай!
Не
– ро – бей!
Яблок
– яхонт,
Яблок
– злато.
Кто
зачахнет –
Про
то знато.
Яблок
– лесть,
Яблок
– ласть.
Рук
за пазуху
Не
класть.
Зорким
– слепость,
Чутким
– глухость.
Голубей
вверху
Не
слухать.
Робким
– плеть,
Дерзким
– ласть.
Глазком
яблочка
Не
красть!
Как
за праву-то рученьку
Хлест
да плеск!
Вместо
белой-то рученьки
Ящеров
хвост!
Как
за леву-то рученьку
Схватит
– хляст!
Ошалелой
гадюченькой
В
левый глаз!
Пояском
через плечико
Хочет
– клек:
Раю-райскою
реченькой
Шелк
потек.
А
– ю – рай,
А
– ю – рей,
Об
– ми – рай,
Сне
– го – вей.
Чеснок
– яблочку
Неровня.
Аю-раюшки
Раевна.
Речка
– зыбь,
Речка
– рябь,
Рукой
– рыбоньки
Не
лапь…
Не
то на кривь,
Не
то на бок,
Раю-радужный
Кораблик.
Речка
– хлип,
Рыбка
– плеск.
От
всей рыбоньки –
Лишь
хвост.
Уж
и странствьице –
Любота
для глаз!
Шемаханские
Паруса
у нас!
(Что
за дурость-така-соплячество
Башкой
русою в юбки прятаться?)
Райской
слюночкой
Между
прочих рек
Слыву,
– вьюношам
Слаще,
бают, нет.
(Шепоточки-мои-смеюнчики,
Сладкослюнчаты,
сладкострунчаты!)
Как
за те шепота –
Брыком-ревом
душа,
Как
за те шепота –
Турьим
рогом башка!
На
корме вороные голуби
В
ползобочка воркуют до-люби:
Про
ребра, про десны,
Голодную
весну,
Про
лен-тот – нечесан,
Поклон-тот
– непослан.
А
на што нам лен,
Зелена
башка?
Твой
земной поклон –
В
широки шелка:
Кланяйся,
Кланяйся!
Под
расчесочку
Подставляй
ленок,
Чтоб
и спросыпу
Не
сказал сынок:
К
маменьке,
К
маменьке!
Река
– радужну
Широту
струит.
Видишь
– матушка
На
лужку стоит:
Кланяйся,
Кланяйся!
Еще
кланяйся
На
восток-ковыль.
Волеваньице,
Дорогая
быль –
С
памяти!
С
памяти!
Ой!
– Молния!
Ой!
– Жжет!
Но
– молния:
Конь
– ржет!
Раз
– на ноги,
Два
– за косы,
Три
– славу петь.
Ан
–
Ни
косы-ни руна,
Ни
реки-ни челна,
Две
вожжи,
Ямщичок,
жги!
Красен
тот конь,
Как
на иконе.
Я
же и конь,
Я
ж и погоня.
Скачка-то
В
гру – ди!
Жарок
огонь!
Жги!
В
обе вожжи!
Гей,
мои рыжи!
Лжей-то
в груди
Семь,
да семижды
Семь,
да еще –
Семь.
Жги,
ямщичок,
В
темь!
Тьмищами
– в тыл!
Не
перетопать!
Щек
моих пыл,
Жил
моих пропад!
Заревом
в лоб – ржа,
Ры
– жая воз – жа!
Сласть-то
одна!
Мук-то
двенадцать!
Брось
повода!
Рученьки
настежь!
–
На! – На века-дни
Царствьица
хлеб – ни!
Льни,
Льни,
Черны
Котлы
смоляны!
Не
лги: смоляны,
То
льны зелены.
Клонись,
Кренись,
Ресницами
льни.
Ложись
под свист
Стрелы
калены.
Ай,
льны!
Ай,
льны льняны,
Царицыны
льны!
Ручьи
с земли
Помин
привезли:
Ресницами
шли,
Глазницами
шли,
Землицею
шли, –
Солоны!
Солоницами
– глазницы
У
ржаной земли.
Что
ж вы, гости имениты,
Мало
по – были?
Солоницею
– землица,
Сколько
хошь – соли!
Что
ж вы, плоти румянисты,
Мало
по – жили?
Мало
ль, много ли –
Дроги
поданы!
Проходи
со мной
Муку
огненну!
Ой
– молния!
Ой
– гром!
Не
– молния:
Конь
– в дом!
Раз
– выступом,
Два
– выскоком,
Три
– искры в лоб!
Ан:
Ни
огня-ни котла,
Ни
коня-ни седла,
Два
крыла,
Да
и в ла-
зорь!
Лазорь,
лазорь,
Крутая
гора!
Лазорь,
лазорь,
Вторая
земля!
Зорь
– Лазаревна,
Синь
– Ладановна,
Лазорь
– лазорь,
Прохлада
моя!
Ла
– зорь!
Во
останный во разочек
Затянись,
замри!
То
последний ветерочек
С
аржаной земли:
Горбы,
бороды, да борозды,
Да
зеленя.
Дух
навозенный, забористый,
–
Моя земля!
Котел
без дна!
Ладонь-глубизна!
Лазорь,
лазорь,
Синь-Озеровна:
Ла
– зорь!
Во
останный во последний
Через
всю-от-синь:
Не
за раннею обедней
Молодцу
– помин…
В
кузне – славу куют,
К
устам – чару несут,
Другу
– славу поют
В
ла – зорь.
Лазорь,
лазорь!
Златы
стремена!
Лазорь,
лазорь,
Куды
завела?
Высь-Ястребовна,
Зыбь-Радуговна,
Глыбь-Яхонтовна:
Лазорь!
Звончей,
звонницы-бессонницы,
Во
весь-от-звон!
Здесь
головушки не клонятся:
И
так взойдем!
Синей,
дымницы-кадильницы,
Во
весь-от-дым!
На
груди моей – одиннадцать
Еще
с одним!
Аминь,
Помин,
Морская
Хвалынь,
Синь-Савановна,
А
–
Весь-от-и
мир,
Маревом
– дни!
Без
вести – мир,
Без
вести – мы.
Синь-ты-Хвалынь,
Сгинь-Бережок!
Звездная
синь –
Наш
положок.
Но
через весь
Морок
– взгляни! –
Лестницею
–
Ризы
мои!
Глух
пуховик:
Дна
не достанешь,
Каменей
крик
Панет
– и канет.
Поволевав,
Пошалевав:
Синь
– в сапогах,
Синь
– в головах…
Пасть
– не упасть,
Плыть
– не доплыть.
Дарственными
–
Душу
насыть!
Милый,
растрать!
С
кладью не примут!
Дабы
принять –
Надо
отринуть!
Первая
цвель,
Пригород
лишь!
Этих
земель –
Тридевять
их!
Но
через весь
Пропад
– взгляни! –
Пригоршнями
–
Земли
мои!
Милый,
не льни:
Ибо
не нужно:
Ибо
не лжи:
Ибо
не мужа
Здесь,
ни жены.
Раны
не жгут,
Жатвы
без рук,
Клятвы
без губ.
Не
удержав,
–
Все раздари! –
Жаворонком
Рана
моя
В
ла –
Лазорь,
лазорь,
Круты
рамена!
Лазорь,
лазорь,
Куды
завела?
Туды-завела,
Сюды-завела,
Концы
залила,
Следы
замела
В
ла –
В
лазорь – в раззор
От
зорь – до зорь
На
при – вязи
Реви,
заклят:
Взор
туп,
Лоб
крут,
Рог
злат.
_________
Турий
след у ворот,
От
ворот – поворот.
Апрель 1922,
Москва
Печатается по: Цветаева М.
«Ремесло: Книга стихов». М., Берлин: «Геликон», 1923