Солнце
в терем врезалось –
Что
меч золотой!
Лежит
цвет-наш-трезвенник,
Как
пьяный какой.
Вот
уж вечер-зарево –
Он
взор межит.
Уж
к вечерне вдарили –
Он
всё лежит.
Ухо
клонит-слушает:
Уж
с коих пор –
Ровно
шум-шушуканье,
Девичий
спор.
Словно
ручеечка два
Шумят
сквозь снег…
Только
шепоточка два, –
А
толку – нет.
Ему
шепоточка два
Без
всяких слов,
А
нам волосочка два
Да
с двух голов.
(Враги
неразрывные –
В
одном котле!)
Сошлись
на груди одной,
Одном
сукне.
Один
– глаз хоть выколи,
Тот
– взор завесь.
Один
– аж по щиколку,
Тот
– с пальчик весь.
По
кафтану шитому
Шумят
войной.
Тот
– змеиным шипом-то,
А
тот – струной.
От
их шуму-шороху
Аж
лоб болит!
«Твое
дело коротко!»
–
Да толк велик!
«Стрижка-брижка-выскочка!»
–
С грозой дружу!
«Из
хвоста-знать-кисточки!»
–
Да верх держу!
«С
головы я чёсаной!»
–
А я с честнóй!
«Моя
баба – с косами!»
–
Моя – с красой!
Был
тут спор порядошный:
Свились
в комок!
Только
слышит: рядышком –
Другой
шумок.
Не
морской, не гусельный:
Пчелиный
– гуд.
Близко-близко,
чуть ли не
У
самых губ.
Нет,
не пчелки розанам
Ведут
дозор.
То
с печатью грозною
У
слюнки – спор*.
«Чей
ты, мед несмешанный?»
–
Забыл ожог?
«Подари
усмешечкой!»
–
Вдохни разок!
«Вспомни
час полуночный!»
–
Полдневный жар!
«Теку
в каждой слюночке!»
–
Что вздох – то дар!
«Раскрой
половиночки!»
–
Шепни во сне!
«Все
мои – кровиночки!»
–
Все песни – мне!
Разорвут
на части две,
(Аж
жар во рту!)
Разных
уст – печати две
На
том же рту.
«Мой
он, мед несмешанный!»
–
Шалишь, дружок!
Свистит
слюнка грешная,
Кипит
ожог.
«Что
это с губами-то?»
(Гусляр
в тупик.)
«Пить
хочу без памяти, –
Аж
грудь кипит!»
Язычком
оближется:
От
губ – дымок,
Только
что поблизости –
Опять
шумок:
Как
от свечки воск дает
В
церкви ночной. –
Речь
великопостная,
Шумок
свечной.
Ему
– капли воску две
Из
Божьих сот,
А
нам, значит, слезки две –
Из
разных вод.
Та
из моря Чéрмного,
Акульих
мест,
Та
из моря верного –
Жемчужный
всплеск.
Двух
печалей первенцы:
–
Вернись! – Вернись! –
Две
слезы-соперницы
В
одну слились.
_________________
*Печать (ожог) – поцелуй Царь-Девицы,
слюнка – поцелуй мачехи. Первой говорит слюнка (примеч. М. Цветаевой).
***
Жаркими
руками
Вдоль
перил витых,
Шалыми
скачками
С
лестничек крутых.
Какой
тут заморыш!
Богатырь,
ей-ей!
Одним
махом – сорок
Спрыгнул
ступеней.
Бугор
ему – кочка,
Страшóн
ему – кто?
Море
бы в примочки
Взял,
каб не мелкó!
Ох,
ожог, знать, лютый!
Не
простой, знать, мед!
Гляди,
вихрь полý-то
Сейчас
оторвет!
По
камням-колючкам
Шпарит-жарит
– и-их!
А
ведьмухи внучкам:
«Ошалел
жених!»
Только
– Царь Небесный! –
Из
тьмы теремной
Что
за знак за крéстный
Вслед
ему – чуднóй?
«На
измор-отраву,
На
позор-на-вред,
Слева
– да направо,
Снизу
– да наверх…»
Не
глаза под бровью:
Черные
дела!
Не
наестся кровью
Ревности
игла!
***
Ох
ты воля! – дорогая! – корабельная!
Окиянская
дорога – колыбельная!
***
«Не
спи, крепись!
Взгляни
на птиц:
Заснем
– так вниз,
Заснешь
– так вниз…
Не
та уж синь
Промеж
ресниц
Пойдет,
–
Морская
синь пойдет!
Морская
синь,
Морская
соль,
Всё
море в грудь твою взойдет, –
И
будешь ты
Не
Царский сын:
Морской
король.
Аминь.
Не
спи – встряхнись!
Учись
у птиц!
Смекай
наш писк,
Смекай
наш свист!
Не
звон монист –
Змеиный
шип!
Держись!
С
змеищей вперегиб
Не
стой в ночи!
Шелками
шит, змеей зашит
Твой
вороток!
Не
спи, крепись!
Встряхнись!
Смекай
наш свист!»
***
И
ветер этой песне вторил
Широким
свистом кучерским.
Тогда
заговорило море
Роскошным
голосом морским:
–
Доверься морю! – Не обманет!
Плыви,
корáбель-корабéль!
Я
нянюшка – всех лучше – нянек,
Всем
колыбелям колыбель.
Уж
скоро ты в кулак – канаты
Сам
разорвешь, своей рукой.
Припав
к груди моей богатой,
Крепчай,
мой выкормыш морской!
Клади
себе взамен подушки
Мою
широкую зарю!
Тебе
в игрушки-погремушки
Я
само солнце подарю!
Не
будет вольным володеньям
Твоим
ни краю, ни конца…
Испей,
сыночек двухнедельный,
Испей
морского питьеца.
Испей,
испей его, испробуй!
Утробу
тощую согрей.
Иди,
иди ко мне в учебу –
К
пенящейся груди моей!
***
Волна
челн колышет,
Жар
утробу сушит.
Одно
дело – слушать,
А
другое – слышать.
Кому
жить охóта –
К
мощам не паломник,
Кому
пить охота –
Лишь
стакан и помнит.
Ох,
стакан твой полный,
Голубые
волны!
Ох,
медок в нем ценный,
Чересчур
уж пенный!
Выпьешь,
– ничего не
Скажешь,
– мед хвалёный!
Ох,
твой ужин ноне
Весь
пересолёный!
***
Кровь
ли это в жилах,
Аль
волна об челн,
Как
та песнь сложилась –
Нам-то
знать почем?
Не
своей охотой –
Дуло
у виска!
Не
своей работы –
Смертная
тоска!
***
Как
ременным кушаком сжата грудь.
Ручку
поднял – вороток отстегнуть,
Да
от темени до пят – как вздрогнёт!
Да
как ручку-то назад дерганёт!
А
всего-то на тебе, дурачок,
Пустяковина
сидит: паучок.
Шейкой
крутит, аж в лице покраснел!
А
паук-то уж на грудку приспел.
«Не
дави меня, Господь не велит.
Не
простой я паучок, – крестовик!»
И
тонéнько так, комарьей струной:
«Не
простой я паучок, – теремной!»
Ну
и страху-тут-смятенья былó!
Ровно
судорогой парня свело.
Тут
бы дрянь ему да в воду щелчком!
Ан
уж кончено и так с паучком:
Солнце
светит, ветерок, значит, свеж…
Только
нового – что дядькина плешь!
–
Чтоб ты лопнул с той мушиной крови! –
А
старик ему: «Бог в помощь, плыви!»
–
Чтоб огнем тебя – мушиная кровь! –
А
старик ему: «Совет да любовь!»
–
Чтоб на гроб тебе не стало досóк! –
А
старик на то ни слова, – молчок.
***
То
не Свет-Егорий
Спор
ведет с Советом,
То
посередь моря –
Царь-Девица
с Ветром.
Говорит,
как с ровней,
(Мудр,
хоть непоседа!)
Спор-то
полюбовный,
Дружная
беседа.
«Ветер-ветер,
перебежчик,
Переносчик,
пересказчик,
Наших
женских дел доносчик,
Слов
разносчик, дум доказчик…
Да
чтоб слов не тратить,
–
Разом чтоб! Спроста! –
Есть
ли где, касатик,
Меж
царей мне братец,
Меж
девиц – сестра?»
Говорит
– как шутит.
Тот
кудрями крутит:
–
Нет во всей вселенной
Такой
здоровенной!
Ты
– наш цвет военный!
Я
– твой неизменный! –
Вздох
тут поборовши,
Отпила
от чаши.
«Так-то
так – здоровше!
Ну,
а всех ли краше?»
Говорит
– как рубит.
Тот
как дьякон трýбит:
–
Нет во всей вселенной
Такой
откровенной!
Ты
– наш цвет военный!
Я
– твой неизменный! –
«Эх,
болтун досужий,
Скажи,
не жалея:
Ну,
а может – хуже
Знаешь
– да милее?»
Говорит
– как просит.
Тот
гонцом доносит:
–
Нет во всей вселенной
Такой
несравненной!
Ты
– наш цвет военный!
Я
– твой неизменный!
«Чего
ж он, мой лебедь…
(Говорит
– как бредит)
Синий
взор свой прячет?»
Говорит
– как плачет…
–
Будет тебе руки
Марать
бабьим делом!
–
Коли будут внуки,
Будешь
ты им – дедом! –
Нá
руки ей тихо
Шум-кладет-крыло:
–
Мой совет, чтоб их и
Вовсе
не былó!
Варишь
– не наваришь!
От
лоханки – к курам!
Предоставь,
товарищ,
Это
дело – дурам.
Куры
на нашесте, –
Ребят
не унять!
Давай
лучше вместе
Корабли
гонять! –
Разошелся
дурень:
Аж
грозится Деве!
–
А родства-то: шурин,
Тесть,
да зять, да деверь…
Степняки,
невежды,
Ватошный
кафтан! –
Крылышек
промежду
Грудку-взял-ей-стан.
–
Нет на всем на рынке
Ценней
– жениха-то!
От
моей перинки
Не
пойдешь брюхатой!
Крыл
у меня двое:
Одно
подстелю,
А
другим накрою
И
благословлю. –
Да
над самой, эдак,
Шепчет
над душой:
«Не
хочу я девок,
Ты
мне брат старшой!»
–
Нет во всей вселенной
Такой
дерзновенной!
Ты
– наш цвет военный!
Я
– твой неизменный!
По
рукам, что ль? – Слышит:
Слеза
– стук – об сталь.
«Об
одном лишь, – дышит, –
Грусть-схватила-жаль.
Лучше
б… (тот к ней ближе)
Вовсе
б свет погас!
Так
и не увижу
Его
синих глаз!»
Зарычал
с досады!
Разом
крылья отнял!
–
Да в любом посаде
Таких
глаз – по сотням!
Бабью
страсть дрянную
Знаю
– к кулаку!
Чай,
не приревную, –
Сам
приволоку!
Не
мужик, не зверь я,
Не
законный лапоть!
Ну,
а чем на перья
Мне
слезою капать –
Хватай-ка
за гриву –
Брать
Стамбул-Царьград!
Девичий-свой-львиный
Покажи
захват!
Завзятой
бобыль я,
Проживем
без скуки! –
Тот
навстречу – крылья,
Та
навстречу – руки…
–
Всех законов крепче
Ветровой
закон! –
«Свет-Архангел!
– шепчет. –
Никак,
его звон?»
***
«Сорную
траву дурную
Не
коси, косарь, с плеча!
Не
паша, не боронуя,
Молодость
моя прошла:
Всё
печаль свою покоил,
Даже
печки не сложил.
Кто
избы себе не строил –
Тот
земли не заслужил.
Для
гробочка-домовины,
Из
досочек из шести
Из
сосновых – ни единой
Я
не выстрогал доски.
Только
знал, что на перине
Струнным
звоном ворожил.
Кто
страды земной не принял –
Тот
земли не заслужил.
На
перине, на соломе,
Середь
моря без весла, –
Ничего
не чтил, окроме
Струнного
рукомесла.
Ну,
а этим уж именьем
Пуще
хлеба дорожил…
Кто
к земным плодам надменен –
Тот
земли не заслужил!»
***
Ломовым
ей дышлом
В
грудь – напев чуть слышный.
Она
Ветру: «Слышишь?»
–
Ничего не слышу!
Тот
без зла ответил,
Ее
зло взяло.
«Отстранись-ка,
Ветер,
Рваное
крыло!
Из
твоей свободы
Не
слатать заплаты!
Тебе
путь – к Восходу,
Ну,
а мне – к Закату!»
Не
орел с орлицей
В
спор-вступили-схват:
Крылья
рвет – Девицын
Нареченный
брат.
***
Солнце
– долу,
Месяц
– в гору,
Челнок
с горы нá гору.
Оставался
б, мальчик, дома,
Обирал
бы ягоды…
В
сапожке казанском ногу
На
борток поставил он.
Окиянскую
дорогу
Мерит
взором сабельным.
То
не меч с мечом,
Не
клинок с клинком –
То
пресветлый взор
С
заревым лучом –
Взор
державный с лучом державным
В
поединке схватились славном.
Под
ногою хлябь-трясина
Дурь
ведет опасную.
Мерься,
мерься, взор пресиний,
С
тою саблей красною!
Докажи:
не трус ты скверный,
Не
сопля в халатике!
С
самим воинством вечерним,
Мол,
играл в солдатики.
То
не ладан-пар
От
воды встает,
То
войскам – гусляр
Производит
смотр.
Не
крестьянским полкам голодным –
Золотым
облакам Господним.
–
Выходи – сам хан татарский –
Поравняюсь
силою!
Возводи
меня на царство,
Рать
ширококрылая!
Надоело
промеж нянек
Брать
цветник атакою!
Никакой
я вам не пряник,
Не
миндаль, не патока! –
То
не два крыла –
В
золотой костер,
То
Царевич наш
Две
руки простер,
Две
руки свои разом поднял
В
золотую зарю Господню!
(Не
кичись своим обхватом,
Грудь
Первопрестольная!
Семихолмие
– Москва-то,
Хлябь
– тысячехолмие!
Величай
нас, люд сермяжный,
По
имени-отчеству!
На
морском холму на кажном –
Вóт
наше Высочество!)
То
не просто – конь
В
боевой огонь,
Без
стремян-подков
Острогрудый
конь –
По
морским заповедным чащам,
С
белым всадником, ввысь глядящим.
А
навстречу – из чертога –
Кто
– в броню закованный?
Не
ему ли дать дорогу
Войска
– на две стороны?
К
гусляру простерты длани,
За
плечьми-просторами
Разошлась
двумя крылами
Рать
золотоперая…
То
не меч честной
Мечу
держит речь,
То
булавка-сон
Промеж
хилых плеч,
То
острожник двух рук ревнивых
Женской
местью сражен в загривок.
***
Над
орленком своим – орлица,
Над
Царевичем – Царь-Девица.
–
Бог на небе – и тот в аду,
Ворон
в поле, мертвец в гробу,
Шептуны,
летуны, ветрогоны,
Вихрь
осенний и ветр полудённый,
Всé
разбойнички по кустам,
Хан
татарский, турецкий султан,
Силы
– власти – престолы – славы –
Стан
пернатый и стан шершавый,
Ветер
– вóды – огонь – земля,
Эта
спящая кровь – моя!
Царю
не дам,
Огню
не дам,
Воде
не дам,
Земле
не дам.
Ребенок,
здесь спящий,
Мой
– в море и в чаще,
В
шелках – под рогожей –
Мой
– стоя и лежа,
И
в волчьей берлоге,
И
в поздней дороге,
Мой
– пеший и конный,
Мой
– певчий и сонный.
Ребенок,
здесь спящий,
Мой
– в горе и в счастье,
Мой
– в мощи и в хвори,
Мой
– в пляске и в ссоре,
И
в царском чертоге,
И
в царском остроге,
В
шелках – на соломе –
Мой
– в гробе и в громе!
В
огне и в заразе,
В
чуме и в проказе,
Мой
– в сглазе и в порче,
Мой
– в пене и в корчах,
В
грехе и в погоне,
Мой
– в ханском полоне,
Мой
– есть он дотоле
И
будет – доколе:
Есть
страж – в раю,
Не-наш
– в аду,
Земля
– внизу,
Судьба
– вверху.
***
Чтó
это вдруг стальным лучом
Рассекло
луч вечерний?
То
Дева-Царь своим мечом
Клянется,
саблей верной.
Припав
к головочке льняной,
Ресницы-нежит-стрелы:
«Сама
виной, сама виной, –
Гордыня
одолела!
Видали
вы такую стать,
Чтоб
вдруг ребеночку не спать?
Да
мне твой взор и спящий,
Всех
царств небесных – слаще!
Кто
спит – тот пьян, кто спит – тот сыт.
Да,
цветик благовонный!
Есть
Толстый Царь, есть Тонкий Царь,
Ты
Царь мой будешь – Сонный!
Чуть
что не так – и двор сквозной,
И
дом дружку заказан…
Хоть
и хорош, как заказной, –
У
Бога не заказан!»
С
великой нежностью ему
Разглаживает
шнур-тесьму,
Лик-наклоняет-солнце
На
белое суконце.
И
вдруг – будь счастлив, паренек,
Что
сон твой непритворный! –
Белого
поля поперек
–
Пропала! – волос черный!
***
Через
всё небо – вкось
Красные
письмена.
Первый
глухой удар
Грома
далекого.
Дева
не крестит лба,
Лат
отломила бок,
Сабельной
сталью в сталь
Знаки-врезает-весть.
Кончив,
на острый край
Весть-насадила-гнев.
Через
коленку – враз –
Саблю-ломает-сталь.
В
правой – чем грудь разить,
В
той – где рукой хватать.
Стан
преклонив, к ногам
Оба
конца кладет.
Не
разогнув колен,
Русским
честным крестом
Лоб-ему-грудь-плеча
Крестит
на сон ночной.
Гонит
пророк коней.
Гривами
хлябь пошла.
Пуще
взметнулся бич
В
длани пророковой.
Молнией
поднялась,
Грудь-разломила-сталь.
Правой
рукой под грудь,
Левою
– сердце вон!
Взмах
– и ответный всплеск.
Красен
рубахи холст,
Как
кровяная – хлябь…
Ветер
замел круги.
Ох,
уж не ветр, не вихрь!
В
небо полезла хлябь!
Не
оплошай бичом, –
Вожжи
уж вырваны!
***
Не
приступ протрубил горнист –
Кулашный
свист!
Не
бурю полоснувший хлыст –
Ответный
свист!
–
Здорóво, нареченный брат!
–
Здорóво, брат!
–
В дорогу, нареченный брат!
–
В дорогу, брат!
Довольно,
знать, по гусляру
Рвать
волоса!
В
грудь – сквозь сердечную дыру –
Ветр
ворвался!
***
Сталь
из вóрота –
Память
в лоб.
«Где
же Воинство?
Что
за сноп
Из
воды, за лучи-за-стрелы?
Середь
моря, что ль, солнце село?
Что
за кровь на моей груди?»
А
колдун: – В облаке гляди!
И
видит гусляр: в облаках тех румяных,
В
морях тех не наших – туманных – обманных –
Челнок
лебединый с младым гусляром…
И
дивного мужа под красным шатром
Он
видит – как золотом-писанный-краской!
И
светлые латы под огненной каской,
И
красную каску на красных кудрях,
И
властную руку, в небесных морях
Простертую
– через простор пурпурóвый –
Чрез
версты и версты к челну гуслярову.
И
вот уж – прыжками морская слюда,
Вот-вот
уж носами сшибутся суда…
Сошлись
– и как древнего времени чудо –
Тот
муж светоносный в челнок белогрудый
Нисходит
– склоняется – сдернул покров…
Да
как подивится на вид гусляров!
Да
как рассмеется так вот откровенно, –
Как
новое солнце взошло во вселенной!
Как
лев златогривый стоит над щенком…
Так,
ласка за лаской, смешок за смешком,
В
морях тех небесных! – далече-далече! –
Вся
их повторяется первая встреча.
И
снова туман-всколыхнулся-фата,
И
сызнова в небе всё та же мечта:
Корабь
тот – и челн тот, и вновь пурпурóвый
Вскипающий
вал промеж ними – и снова
По
грозному небу – как кистью златой –
Над
Ангелом – Воин из стали литой.
И
грозную смуту на личике круглом,
Жемчужную
россыпь на золоте смуглом
Он
видит. – Как дождичком-бьет-серебром!
Да
что ж это? Аль обернулся бабьём?
Да
как ж это можно, чтоб в каске хвостатой
Над
дрянь-гусляришкой реветь в три ручья-то!
Аль
черная ночь-тобой крутит-дурман?
И
длится, и длится зеркальный обман…
И
вот уж, мечом-поиграв-рукоятью,
Уста
гусляру припечатал печатью.
–
Смеется! – И это, мол, нам нипочем!
Так,
слезка за слезкою, луч за лучом,
В
том зеркале чудном – с закатного краю –
Вся
их повторяется встреча вторая.
И
видит гусляр, как в волшебном стекле,
Эбеновый
волос на белом сукне,
И
светлую саблю с письмом рукописным,
И
крест тот широкий – любви бескорыстной,
Которым
нас матери крестят: – Живи!
Ох,
латы ломает! Рубаха в крови!
Кровавое
сердце взметнулось над хлябью!
–
Спаси мою душеньку! – Грудка-то – бабья!
Кровавою
дланью громам поклялась!..
Так,
перед морями двух плачущих глаз,
В
морях тех небесных – далече-далече! –
Вся
их разыгралась последняя встреча.
***
И
снова: гладь – гладью,
Синь
– синью…
Где
сердце упало – краснó!
Оставьте
вы Царского сына,
Он
память-читает-письмо.
Науки
– не царское дело,
Мозги
не пристали гербам.
Знать,
лютая страсть одолела,
Коль
сразу прочел – по складам:
–
Нигде меня нету.
В
никуда я пропала.
Никто
не догонит.
Ничто
не вернет.
***
Как
цветочек!
Смотреть-то
жалость!
Эх
вы, сабельных
Два
куска!
«Что
ж, – шепочет, –
Теперь
осталось?»
–
Ей войска, а тебе – тоска! –
Размахнулся
всею силой рук:
Ан
уж нету старика – паук!
Как
притопнет, поглядев вострó:
Ан
уж нету паука – мокрó!
Сам
же в воду – добывать свое добро.