Марина Цветаева. ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ И ПОСЛЕДНЯЯ (Сказка ЦАРЬ-ДЕВИЦА)



Солнце в терем врезалось –
Что меч золотой!
Лежит цвет-наш-трезвенник,
Как пьяный какой.

Вот уж вечер-зарево –
Он взор межит.
Уж к вечерне вдарили –
Он всё лежит.

Ухо клонит-слушает:
Уж с коих пор –
Ровно шум-шушуканье,
Девичий спор.

Словно ручеечка два
Шумят сквозь снег…
Только шепоточка два, –
А толку – нет.

Ему шепоточка два
Без всяких слов,
А нам волосочка два
Да с двух голов.

(Враги неразрывные –
В одном котле!)
Сошлись на груди одной,
Одном сукне.

Один – глаз хоть выколи,
Тот – взор завесь.
Один – аж по щиколку,
Тот – с пальчик весь.

По кафтану шитому
Шумят войной.
Тот – змеиным шипом-то,
А тот – струной.

От их шуму-шороху
Аж лоб болит!
«Твое дело коротко!»
– Да толк велик!

«Стрижка-брижка-выскочка!»
– С грозой дружу!
«Из хвоста-знать-кисточки!»
– Да верх держу!

«С головы я чёсаной!»
– А я с честнóй!
«Моя баба – с косами!»
– Моя – с красой!

Был тут спор порядошный:
Свились в комок!
Только слышит: рядышком –
Другой шумок.

Не морской, не гусельный:
Пчелиный – гуд.
Близко-близко, чуть ли не
У самых губ.

Нет, не пчелки розанам
Ведут дозор.
То с печатью грозною
У слюнки – спор*.

«Чей ты, мед несмешанный?»
– Забыл ожог?
«Подари усмешечкой!»
– Вдохни разок!

«Вспомни час полуночный!»
– Полдневный жар!
«Теку в каждой слюночке!»
– Что вздох – то дар!

«Раскрой половиночки!»
– Шепни во сне!
«Все мои – кровиночки!»
– Все песни – мне!

Разорвут на части две,
(Аж жар во рту!)
Разных уст – печати две
На том же рту.

«Мой он, мед несмешанный!»
– Шалишь, дружок!
Свистит слюнка грешная,
Кипит ожог.

«Что это с губами-то?»
(Гусляр в тупик.)
«Пить хочу без памяти, –
Аж грудь кипит!»

Язычком оближется:
От губ – дымок,
Только что поблизости –
Опять шумок:

Как от свечки воск дает
В церкви ночной. –
Речь великопостная,
Шумок свечной.

Ему – капли воску две
Из Божьих сот,
А нам, значит, слезки две –
Из разных вод.

Та из моря Чéрмного,
Акульих мест,
Та из моря верного –
Жемчужный всплеск.

Двух печалей первенцы:
– Вернись! – Вернись! –
Две слезы-соперницы
В одну слились.

_________________
*Печать (ожог) – поцелуй Царь-Девицы, слюнка – поцелуй мачехи. Первой говорит слюнка (примеч. М. Цветаевой).


***

Жаркими руками
Вдоль перил витых,
Шалыми скачками
С лестничек крутых.

Какой тут заморыш!
Богатырь, ей-ей!
Одним махом – сорок
Спрыгнул ступеней.

Бугор ему – кочка,
Страшóн ему – кто?
Море бы в примочки
Взял, каб не мелкó!

Ох, ожог, знать, лютый!
Не простой, знать, мед!
Гляди, вихрь полý-то
Сейчас оторвет!

По камням-колючкам
Шпарит-жарит – и-их!
А ведьмухи внучкам:
«Ошалел жених!»

Только – Царь Небесный! –
Из тьмы теремной
Что за знак за крéстный
Вслед ему – чуднóй?

«На измор-отраву,
На позор-на-вред,
Слева – да направо,
Снизу – да наверх…»

Не глаза под бровью:
Черные дела!
Не наестся кровью
Ревности игла!


***

Ох ты воля! – дорогая! – корабельная!
Окиянская дорога – колыбельная!


***

«Не спи, крепись!
Взгляни на птиц:
Заснем – так вниз,
Заснешь – так вниз…

Не та уж синь
Промеж ресниц
Пойдет, –
Морская синь пойдет!
Морская синь,
Морская соль,
Всё море в грудь твою взойдет, –
И будешь ты
Не Царский сын:
Морской король.
Аминь.
Не спи – встряхнись!
Учись у птиц!
Смекай наш писк,
Смекай наш свист!
Не звон монист –
Змеиный шип!
Держись!
С змеищей вперегиб
Не стой в ночи!
Шелками шит, змеей зашит
Твой вороток!
Не спи, крепись!
Встряхнись!
Смекай наш свист!»


***

И ветер этой песне вторил
Широким свистом кучерским.
Тогда заговорило море
Роскошным голосом морским:

– Доверься морю! – Не обманет!
Плыви, корáбель-корабéль!
Я нянюшка – всех лучше – нянек,
Всем колыбелям колыбель.

Уж скоро ты в кулак – канаты
Сам разорвешь, своей рукой.
Припав к груди моей богатой,
Крепчай, мой выкормыш морской!

Клади себе взамен подушки
Мою широкую зарю!
Тебе в игрушки-погремушки
Я само солнце подарю!

Не будет вольным володеньям
Твоим ни краю, ни конца…
Испей, сыночек двухнедельный,
Испей морского питьеца.

Испей, испей его, испробуй!
Утробу тощую согрей.
Иди, иди ко мне в учебу –
К пенящейся груди моей!


***

Волна челн колышет,
Жар утробу сушит.
Одно дело – слушать,
А другое – слышать.

Кому жить охóта –
К мощам не паломник,
Кому пить охота –
Лишь стакан и помнит.

Ох, стакан твой полный,
Голубые волны!
Ох, медок в нем ценный,
Чересчур уж пенный!

Выпьешь, – ничего не
Скажешь, – мед хвалёный!
Ох, твой ужин ноне
Весь пересолёный!


***

Кровь ли это в жилах,
Аль волна об челн,
Как та песнь сложилась –
Нам-то знать почем?

Не своей охотой –
Дуло у виска!
Не своей работы –
Смертная тоска!


***

Как ременным кушаком сжата грудь.
Ручку поднял – вороток отстегнуть,

Да от темени до пят – как вздрогнёт!
Да как ручку-то назад дерганёт!

А всего-то на тебе, дурачок,
Пустяковина сидит: паучок.

Шейкой крутит, аж в лице покраснел!
А паук-то уж на грудку приспел.

«Не дави меня, Господь не велит.
Не простой я паучок, – крестовик!»

И тонéнько так, комарьей струной:
«Не простой я паучок, – теремной!»

Ну и страху-тут-смятенья былó!
Ровно судорогой парня свело.

Тут бы дрянь ему да в воду щелчком!
Ан уж кончено и так с паучком:

Солнце светит, ветерок, значит, свеж…
Только нового – что дядькина плешь!

– Чтоб ты лопнул с той мушиной крови! –
А старик ему: «Бог в помощь, плыви!»

– Чтоб огнем тебя – мушиная кровь! –
А старик ему: «Совет да любовь!»

– Чтоб на гроб тебе не стало досóк! –
А старик на то ни слова, – молчок.


***

То не Свет-Егорий
Спор ведет с Советом,
То посередь моря –
Царь-Девица с Ветром.

Говорит, как с ровней,
(Мудр, хоть непоседа!)
Спор-то полюбовный,
Дружная беседа.

«Ветер-ветер, перебежчик,
Переносчик, пересказчик,
Наших женских дел доносчик,
Слов разносчик, дум доказчик…

Да чтоб слов не тратить,
– Разом чтоб! Спроста! –
Есть ли где, касатик,
Меж царей мне братец,
Меж девиц – сестра?»

Говорит – как шутит.
Тот кудрями крутит:

– Нет во всей вселенной
Такой здоровенной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный! –

Вздох тут поборовши,
Отпила от чаши.
«Так-то так – здоровше!
Ну, а всех ли краше?»

Говорит – как рубит.
Тот как дьякон трýбит:

– Нет во всей вселенной
Такой откровенной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный! –

«Эх, болтун досужий,
Скажи, не жалея:
Ну, а может – хуже
Знаешь – да милее?»

Говорит – как просит.
Тот гонцом доносит:

– Нет во всей вселенной
Такой несравненной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный!

«Чего ж он, мой лебедь…
(Говорит – как бредит)
Синий взор свой прячет?»
Говорит – как плачет…

– Будет тебе руки
Марать бабьим делом!
– Коли будут внуки,
Будешь ты им – дедом! –

Нá руки ей тихо
Шум-кладет-крыло:
– Мой совет, чтоб их и
Вовсе не былó!

Варишь – не наваришь!
От лоханки – к курам!
Предоставь, товарищ,
Это дело – дурам.

Куры на нашесте, –
Ребят не унять!
Давай лучше вместе
Корабли гонять! –

Разошелся дурень:
Аж грозится Деве!
– А родства-то: шурин,
Тесть, да зять, да деверь…

Степняки, невежды,
Ватошный кафтан! –
Крылышек промежду
Грудку-взял-ей-стан.

– Нет на всем на рынке
Ценней – жениха-то!
От моей перинки
Не пойдешь брюхатой!

Крыл у меня двое:
Одно подстелю,
А другим накрою
И благословлю. –

Да над самой, эдак,
Шепчет над душой:
«Не хочу я девок,
Ты мне брат старшой!»

– Нет во всей вселенной
Такой дерзновенной!
Ты – наш цвет военный!
Я – твой неизменный!

По рукам, что ль? – Слышит:
Слеза – стук – об сталь.
«Об одном лишь, – дышит, –
Грусть-схватила-жаль.

Лучше б… (тот к ней ближе)
Вовсе б свет погас!
Так и не увижу
Его синих глаз!»

Зарычал с досады!
Разом крылья отнял!
– Да в любом посаде
Таких глаз – по сотням!

Бабью страсть дрянную
Знаю – к кулаку!
Чай, не приревную, –
Сам приволоку!

Не мужик, не зверь я,
Не законный лапоть!
Ну, а чем на перья
Мне слезою капать –

Хватай-ка за гриву –
Брать Стамбул-Царьград!
Девичий-свой-львиный
Покажи захват!

Завзятой бобыль я,
Проживем без скуки! –
Тот навстречу – крылья,
Та навстречу – руки…

– Всех законов крепче
Ветровой закон! –
«Свет-Архангел! – шепчет. –
Никак, его звон?»


***

«Сорную траву дурную
Не коси, косарь, с плеча!
Не паша, не боронуя,
Молодость моя прошла:

Всё печаль свою покоил,
Даже печки не сложил.
Кто избы себе не строил –
Тот земли не заслужил.

Для гробочка-домовины,
Из досочек из шести
Из сосновых – ни единой
Я не выстрогал доски.

Только знал, что на перине
Струнным звоном ворожил.
Кто страды земной не принял –
Тот земли не заслужил.

На перине, на соломе,
Середь моря без весла, –
Ничего не чтил, окроме
Струнного рукомесла.

Ну, а этим уж именьем
Пуще хлеба дорожил…
Кто к земным плодам надменен –
Тот земли не заслужил!»


***

Ломовым ей дышлом
В грудь – напев чуть слышный.
Она Ветру: «Слышишь?»
– Ничего не слышу!

Тот без зла ответил,
Ее зло взяло.
«Отстранись-ка, Ветер,
Рваное крыло!

Из твоей свободы
Не слатать заплаты!
Тебе путь – к Восходу,
Ну, а мне – к Закату!»

Не орел с орлицей
В спор-вступили-схват:
Крылья рвет – Девицын
Нареченный брат.


***

Солнце – долу,
Месяц – в гору,
Челнок с горы нá гору.
Оставался б, мальчик, дома,
Обирал бы ягоды…

В сапожке казанском ногу
На борток поставил он.
Окиянскую дорогу
Мерит взором сабельным.

То не меч с мечом,
Не клинок с клинком –
То пресветлый взор
С заревым лучом –

Взор державный с лучом державным
В поединке схватились славном.

Под ногою хлябь-трясина
Дурь ведет опасную.
Мерься, мерься, взор пресиний,
С тою саблей красною!

Докажи: не трус ты скверный,
Не сопля в халатике!
С самим воинством вечерним,
Мол, играл в солдатики.

То не ладан-пар
От воды встает,
То войскам – гусляр
Производит смотр.

Не крестьянским полкам голодным –
Золотым облакам Господним.

– Выходи – сам хан татарский –
Поравняюсь силою!
Возводи меня на царство,
Рать ширококрылая!

Надоело промеж нянек
Брать цветник атакою!
Никакой я вам не пряник,
Не миндаль, не патока! –

То не два крыла –
В золотой костер,
То Царевич наш
Две руки простер,

Две руки свои разом поднял
В золотую зарю Господню!

(Не кичись своим обхватом,
Грудь Первопрестольная!
Семихолмие – Москва-то,
Хлябь – тысячехолмие!

Величай нас, люд сермяжный,
По имени-отчеству!
На морском холму на кажном –
Вóт наше Высочество!)

То не просто – конь
В боевой огонь,
Без стремян-подков
Острогрудый конь –

По морским заповедным чащам,
С белым всадником, ввысь глядящим.

А навстречу – из чертога –
Кто – в броню закованный?
Не ему ли дать дорогу
Войска – на две стороны?

К гусляру простерты длани,
За плечьми-просторами
Разошлась двумя крылами
Рать золотоперая…

То не меч честной
Мечу держит речь,
То булавка-сон
Промеж хилых плеч,

То острожник двух рук ревнивых
Женской местью сражен в загривок.


***

Над орленком своим – орлица,
Над Царевичем – Царь-Девица.

– Бог на небе – и тот в аду,
Ворон в поле, мертвец в гробу,
Шептуны, летуны, ветрогоны,
Вихрь осенний и ветр полудённый,
Всé разбойнички по кустам,
Хан татарский, турецкий султан,
Силы – власти – престолы – славы –
Стан пернатый и стан шершавый,
Ветер – вóды – огонь – земля,
Эта спящая кровь – моя!

Царю не дам,
Огню не дам,
Воде не дам,
Земле не дам.

Ребенок, здесь спящий,
Мой – в море и в чаще,
В шелках – под рогожей –
Мой – стоя и лежа,
И в волчьей берлоге,
И в поздней дороге,
Мой – пеший и конный,
Мой – певчий и сонный.

Ребенок, здесь спящий,
Мой – в горе и в счастье,
Мой – в мощи и в хвори,
Мой – в пляске и в ссоре,
И в царском чертоге,
И в царском остроге,
В шелках – на соломе –
Мой – в гробе и в громе!

В огне и в заразе,
В чуме и в проказе,
Мой – в сглазе и в порче,
Мой – в пене и в корчах,
В грехе и в погоне,
Мой – в ханском полоне,
Мой – есть он дотоле
И будет – доколе:

Есть страж – в раю,
Не-наш – в аду,
Земля – внизу,
Судьба – вверху.


***

Чтó это вдруг стальным лучом
Рассекло луч вечерний?
То Дева-Царь своим мечом
Клянется, саблей верной.

Припав к головочке льняной,
Ресницы-нежит-стрелы:
«Сама виной, сама виной, –
Гордыня одолела!

Видали вы такую стать,
Чтоб вдруг ребеночку не спать?
Да мне твой взор и спящий,
Всех царств небесных – слаще!

Кто спит – тот пьян, кто спит – тот сыт.
Да, цветик благовонный!
Есть Толстый Царь, есть Тонкий Царь,
Ты Царь мой будешь – Сонный!

Чуть что не так – и двор сквозной,
И дом дружку заказан…
Хоть и хорош, как заказной, –
У Бога не заказан!»

С великой нежностью ему
Разглаживает шнур-тесьму,
Лик-наклоняет-солнце
На белое суконце.

И вдруг – будь счастлив, паренек,
Что сон твой непритворный! –
Белого поля поперек
– Пропала! – волос черный!


***

Через всё небо – вкось
Красные письмена.
Первый глухой удар
Грома далекого.

Дева не крестит лба,
Лат отломила бок,
Сабельной сталью в сталь
Знаки-врезает-весть.

Кончив, на острый край
Весть-насадила-гнев.
Через коленку – враз –
Саблю-ломает-сталь.

В правой – чем грудь разить,
В той – где рукой хватать.
Стан преклонив, к ногам
Оба конца кладет.

Не разогнув колен,
Русским честным крестом
Лоб-ему-грудь-плеча
Крестит на сон ночной.

Гонит пророк коней.
Гривами хлябь пошла.
Пуще взметнулся бич
В длани пророковой.

Молнией поднялась,
Грудь-разломила-сталь.
Правой рукой под грудь,
Левою – сердце вон!

Взмах – и ответный всплеск.
Красен рубахи холст,
Как кровяная – хлябь…
Ветер замел круги.

Ох, уж не ветр, не вихрь!
В небо полезла хлябь!
Не оплошай бичом, –
Вожжи уж вырваны!


***

Не приступ протрубил горнист –
Кулашный свист!
Не бурю полоснувший хлыст –
Ответный свист!

– Здорóво, нареченный брат!
– Здорóво, брат!
– В дорогу, нареченный брат!
– В дорогу, брат!

Довольно, знать, по гусляру
Рвать волоса!
В грудь – сквозь сердечную дыру –
Ветр ворвался!


***

Сталь из вóрота –
Память в лоб.
«Где же Воинство?
Что за сноп
Из воды, за лучи-за-стрелы?
Середь моря, что ль, солнце село?
Что за кровь на моей груди?»

А колдун: – В облаке гляди!

И видит гусляр: в облаках тех румяных,
В морях тех не наших – туманных – обманных –
Челнок лебединый с младым гусляром…
И дивного мужа под красным шатром
Он видит – как золотом-писанный-краской!
И светлые латы под огненной каской,
И красную каску на красных кудрях,
И властную руку, в небесных морях
Простертую – через простор пурпурóвый –
Чрез версты и версты к челну гуслярову.

И вот уж – прыжками морская слюда,
Вот-вот уж носами сшибутся суда…
Сошлись – и как древнего времени чудо –
Тот муж светоносный в челнок белогрудый
Нисходит – склоняется – сдернул покров…
Да как подивится на вид гусляров!
Да как рассмеется так вот откровенно, –
Как новое солнце взошло во вселенной!
Как лев златогривый стоит над щенком…

Так, ласка за лаской, смешок за смешком,
В морях тех небесных! – далече-далече! –
Вся их повторяется первая встреча.
И снова туман-всколыхнулся-фата,
И сызнова в небе всё та же мечта:
Корабь тот – и челн тот, и вновь пурпурóвый
Вскипающий вал промеж ними – и снова
По грозному небу – как кистью златой –
Над Ангелом – Воин из стали литой.

И грозную смуту на личике круглом,
Жемчужную россыпь на золоте смуглом
Он видит. – Как дождичком-бьет-серебром!
Да что ж это? Аль обернулся бабьём?
Да как ж это можно, чтоб в каске хвостатой
Над дрянь-гусляришкой реветь в три ручья-то!
Аль черная ночь-тобой крутит-дурман?
И длится, и длится зеркальный обман…
И вот уж, мечом-поиграв-рукоятью,
Уста гусляру припечатал печатью.
– Смеется! – И это, мол, нам нипочем!

Так, слезка за слезкою, луч за лучом,
В том зеркале чудном – с закатного краю –
Вся их повторяется встреча вторая.

И видит гусляр, как в волшебном стекле,
Эбеновый волос на белом сукне,
И светлую саблю с письмом рукописным,
И крест тот широкий – любви бескорыстной,
Которым нас матери крестят: – Живи!
Ох, латы ломает! Рубаха в крови!
Кровавое сердце взметнулось над хлябью!
– Спаси мою душеньку! – Грудка-то – бабья!

Кровавою дланью громам поклялась!..

Так, перед морями двух плачущих глаз,
В морях тех небесных – далече-далече! –
Вся их разыгралась последняя встреча.


***

И снова: гладь – гладью,
Синь – синью…
Где сердце упало – краснó!
Оставьте вы Царского сына,
Он память-читает-письмо.

Науки – не царское дело,
Мозги не пристали гербам.
Знать, лютая страсть одолела,
Коль сразу прочел – по складам:

– Нигде меня нету.
В никуда я пропала.
Никто не догонит.
Ничто не вернет.


***

Как цветочек!
Смотреть-то жалость!
Эх вы, сабельных
Два куска!
«Что ж, – шепочет, –
Теперь осталось?»

– Ей войска, а тебе – тоска! –

Размахнулся всею силой рук:
Ан уж нету старика – паук!

Как притопнет, поглядев вострó:
Ан уж нету паука – мокрó!

Сам же в воду – добывать свое добро.