Марина Цветаева. СТИХИ, НЕ ВОШЕДШИЕ В ПРИЖИЗНЕННЫЕ ИЗДАНИЯ. Часть IV (1918)



* * *


Ветер звонок, ветер нищ,
Пахнет розами с кладбищ.
...... ребенок, рыцарь, хлыщ.

Пастор с книгою святою, –
Всяк ........ красотою
Над беспутной сиротою.

Только ты, мой блудный брат,
Ото рта отводишь яд!

В беззаботный, скалозубый
Разговор – и в ворот шубы
Прячешь розовые губы.

13 января 1918



* * *


Как много красавиц, а ты – один,
Один – против ста тридцати Кармен,
И каждая держит цветок в зубах,
И каждая просит – роли.

У всех лихорадка в глазах и лесть
На красных губах, и такая страсть
К мехам и духам, и невинны все,
И все они – примадонны.

Вся каторга рампы – вокруг юных глаз.
Но занавес падает, гром гремит,
В надушенный шелк окунулся стан,
И кто-то целует руки.

От гения, грима, гримас, грошей –
В кабак, на расправу, на страстный смотр
И возглас в четвертом часу утра,
С закинутым лбом: – Любите!

19 февраля 1918



ПЛАЩ

Плащ – для всех, кто строен и высок,
Плащ – для всех, кто смотрит на Восток.


1

Пять или шесть утра. Сизый туман. Рассвет.
Пили всю ночь, всю ночь. Вплоть до седьмого часа.
А на мосту, как черт, черный взметнулся плащ.
– Женщина или черт? – Доминиканца ряса?

Оперный плащ певца? – Вдовий смиренный плат?
Резвой интриги щит? – Или заклад последний?
– Хочется целовать. – Воет завод. – Бредет
Дряхлая знать – в кровать, глупая голь – к обедне.

8 марта 1918


2

Век коронованной Интриги,
Век проходимцев, век плаща!
– Век, коронованный Голгофой! –
Писали маленькие книги
Для куртизанок – филозóфы.
Великосветского хлыща
Взмывало – умереть за благо.
Сверкал витийственною шпагой
За океаном – Лафайет.
А герцогини, лучший цвет
Вздыхателей обезоружив,
Согласно сердцу – и Руссо –
Купались в море детских кружев.

Катали девочки серсо,
С мундирами шептались Сестры.
Благоухали Тюилери...
А Королева-Колибри,
Нахмурив бровки, – до зари
Беседовала с Калиостро.

11 марта 1918



* * *


Страстный стон, смертный стон,
А над стонами – сон.
Всем престолам – престол,
Всем законам – закон.

Где пустырь – поле ржи,
Реки с синей водой...
Только веки смежи,
Человек молодой!

В жилах – мед. Кто идет?
Это – он, это – сон –
Он уймет, он отрет
Страстный пот, смертный пот.

24 апреля 1918



* * *


Ходит сон с своим серпом,
Ходит смерть с своей косой –
Царь с царицей, брат с сестрой.

– Ходи в сени, ходи в рай!
– Ходи в дедушкин сарай!

Шли по рекам синим,
Шли мы по пустыням,
– Странники – к святыням.

– Мы тебя не при – имем!
– Мы тебя не при – имем!

– Я Христова сирота,
Растворяю ворота
Ключиком-замочком,
Шелковым платочком.

– И до вас доплелась.
– Проходи! – Бог подаст!

– Дом мой – немалый,
Мед мой – хваленый,
Розан мой – алый,
Виноград – зеленый...

Хлеба-то! Хлеба!
Дров – полон сад!
Глянь-ка на небо –
Птички летят!

25 апреля 1918



* * *

Евгению Багратионовичу Вахтангову


Серафим – на орла! Вот бой! –
Примешь вызов? – Летим за тучи!
В год кровавый и громовой –
Смерть от равного – славный случай.

Гнев Господень нас в мир извéрг,
Дабы помнили люди – небо.
Мы сойдемся в Страстной Четверг
Над церкóвкой Бориса-и-Глеба.

Москва, Вербное воскресенье 1918



* * *


С вербочкою светлошерстой –
Светлошерстая сама –
Меряю Господни версты
И господские дома.

Вербочка! Небесный житель!
– Вместе в небо! – Погоди! –
Так и в землю положите
С вербочкою на груди.

Вербное воскресенье 1918



* * *


Змея оправдана звездой,
Застенчивая низость – небом.
Топь – водопадом, камень – хлебом.
Чернь – Марсельезой, царь – бедой.
Стан несгибавшийся – горбом
Могильным, – горб могильный – розой...

9 мая 1918



* * *


«Простите меня, мои горы!
Простите меня, мои реки!
Простите меня, мои нивы!
Простите меня, мои травы!»

Мать – крест надевала солдату,
Мать с сыном прощались навеки...
И снова из сгорбленной хаты:
«Простите меня, мои реки!»

14 мая 1918



* * *


Полюбил богатый – бедную,
Полюбил ученый – глупую,
Полюбил румяный – бледную,
Полюбил хороший – вредную:
Золотой – полушку медную.

– Где, купец, твое роскошество?
«Во дырявом во лукошечке!»

– Где, гордец, твои учености?
«Под подушкой у девчоночки!»

– Где, красавец, щеки алые?
«Зá ночь черную – растаяли».

– Крест серебряный с цепочкою?
«У девчонки под сапожками!»

Не люби, богатый, – бедную,
Не люби, ученый, – глупую,
Не люби, румяный, – бледную,
Не люби, хороший, – вредную:
Золотой – полушку медную!

Между 21 и 26 мая 1918



* * *


Наградил меня Господь
Сердцем светлым и железным,
Даром певчим, даром слезным.

Оградил меня Господь
Белым знаменем.
Обошел меня Господь
Плотским пламенем.

Выше – знамя!
Бог над нами!
Тяжче камня –
Плотский пламень!

Май 1918



* * *


Хочешь знать мое богачество?
Скакуну на свете – скачется,
Мертвым – спится, птицам – свищется.

Юным – рыщется да ищется,
Неразумным бабам – плачется.
– Слезный дар – мое богачество!

Май 1918



* * *


Белье на речке полощу,
Два цветика своих ращу.

Ударит колокол – крещусь,
Посадят голодом – пощусь.

Душа и волосы – как шелк.
Дороже жизни – добрый толк.

Я свято соблюдаю долг.
– Но я люблю вас – вор и волк!

Между 26 мая и 4 июня 1918



* * *


Юношам – жарко,
Юноши – рдеют,
Юноши бороду бреют.

Старость – жалеет:
Бороды греют.

(Проснулась с этими стихами 22 мая 1918)



* * *


Осторожный троекратный стук.
Нежный недруг, ненадежный друг, –
Не обманешь! То не странник путь
Свой кончает. – Так стучатся в грудь –
За любовь. Так, потупив взгляд,
В светлый Рай стучится черный Ад.

6 июня 1918



* * *


Я – есмь. Ты – будешь. Между нами – бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться – тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют. – Бог мостов не строит.

Будь! – это заповедь моя. Дай – мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста.
Я – есмь. Ты – будешь. Через десять весен
Ты скажешь: – есть! – а я скажу: – когда-то...

6 июня 1918



* * *


Дóроги – хлебушек и мука!
Кушаем – дырку от кренделька.
Да, на дороге теперь большой
С коробом – страшно, страшней – с душой!
Тыщи – в кубышку, товар – в камыш...
Ну, а души-то не утаишь!

6 июня 1918



* * *


Умирая, не скажу: была.
И не жаль, и не ищу виновных.
Есть на свете поважней дела
Страстных бурь и подвигов любовных.

Ты, – крылом стучавший в эту грудь,
Молодой виновник вдохновенья –
Я тебе повелеваю: – будь!
Я – не выйду из повиновенья.

30 июня 1918



* * *


Ночи без любимого – и ночи
С нелюбимым, и большие звезды
Над горячей головой, и руки,
Простирающиеся к Тому –
Кто от века не был – и не будет,
Кто не может быть – и должен быть.
И слеза ребенка по герою,
И слеза героя по ребенку,
И большие каменные горы
На груди того, кто должен – вниз...

Знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, на косноязычном
Языке людском зовется – Жизнь.

<Между 30 июня и 6 июля 1918>



ПАМЯТИ БЕРАНЖЕ


Дурная мать! – Моя дурная слава
Растет и расцветает с каждым днем.
То на пирушку заведет Лукавый,
То первенца забуду – за пером...

Завидуя императрицам моды
И маленькой танцóвщице в трико,
Гляжу над люлькой, как уходят – годы,
Не видя, что уходит – молоко!

И кто из вас, ханжи, во время оно
Не пировал, забыв о платеже!
Клянусь бутылкой моего патрона
И вашего, когда-то, – Беранже!

Но одному – сквозь бури и забавы –
Я, несмотря на ветреность, – верна.
Не ошибись, моя дурная слава:
– Дурная мать, но верная жена!

6 июля 1918



* * *


Я сказала, а другой услышал
И шепнул другому, третий – понял,
А четвертый, взяв дубовый посох,
В ночь ушел – на подвиг. Мир об этом
Песнь сложил, и с этой самой песней
На устах – о жизнь! – встречаю смерть.

6 июля 1918



* * *


Пахнет ладаном воздух. Дождь был и прошел.
Из зияющих пастей домов –
Громовыми руладами рвется рояль,
Разрывая июньскую ночь.

Героическим громом бетховенских бурь
Город мстит...

<Между 6 и 10 июля 1918>



* * *


Я – страница твоему перу.
Все приму. Я белая страница.
Я – хранитель твоему добру:
Возращу и возвращу сторицей.

Я – деревня, черная земля.
Ты мне – луч и дождевая влага.
Ты – Господь и Господин, а я –
Чернозем – и белая бумага!

10 июля 1918



* * *


Память о Вас – легким дымком,
Синим дымком за моим окном.
Память о Вас – тихим домком.
Тихий домок – Ваш – под замком.

Чтó за дымок? Чтó за домок?
Вот уже пол – мчит из-под ног!
Двери – с петлей! Ввысь – потолок!
В синий дымок – тихий домок!

10 июля 1918



* * *


Свинцовый полдень деревенский.
Гром отступающих полков.
Надменно-нежный и не женский
Блаженный голос с облаков:

– Вперед на огненные муки!
В ручьях овечьего руна
Я к небу воздеваю руки –
Как – древле – девушка одна...

Июль 1918



* * *


Мой день беспутен и нелеп:
У нищего прошу на хлеб,
Богатому даю на бедность,

В иголку продеваю – луч,
Грабителю вручаю – ключ,
Белилами румяню бледность.

Мне нищий хлеба не дает,
Богатый денег не берет,
Луч не вдевается в иголку,

Грабитель входит без ключа,
А дура плачет в три ручья –
Над днем без славы и без толку.

27 июля 1918



* * *


Клонится, клонится лоб тяжелый,
Колосом клонится, ждет жнеца.
Друг! Равнодушье – дурная школа!
Ожесточает оно сердца.

Жнец – милосерден: сожнет и свяжет,
Поле опять прорастет травой...
А равнодушного – Бог накажет!
Страшно ступать по душе живой.

Друг! Неизжитая нежность – душит.
Хоть на алтын полюби – приму!
Друг равнодушный! – Так страшно слушать
Черную полночь в пустом дому!

Июль 1918



* * *


Есть колосья тучные, есть колосья тощие.
Всех – равно – без промаху – бьет Господен цеп.
Я видала нищего на соборной площади:
Сто годов без малости, – и просил на хлеб.

Борода столетняя! – Чай, забыл, что смолоду
Есть беда насущнее, чем насущный хлеб.
Ты на старость, дедушка, просишь, я – на молодость!
Всех равно – без промаху – бьет Господен цеп!

5 августа 1918



* * *


Пусть не помнят юные
О согбенной старости.
Пусть не помнят старые
О блаженной юности.

Все уносят волны.
Море – не твое.
На людские головы
Лейся, забытье!

Пешеход морщинистый,
Не любуйся парусом!
Ах, не надо юностью
Любоваться – старости!

Кто в песок, кто – в школу.
Каждому свое.
На людские головы
Лейся, забытье!

Не учись у старости,
Юность златорунная!
Старость – дело темное,
Темное, безумное.

...На людские головы
Лейся, забытье!

9 августа 1918



* * *


Ночь – преступница и монашка.
Ночь проходит, потупив взгляд.
Дышит – часто и дышит – тяжко.
Ночь не любит, когда глядят.

Не стоит со свечой во храме,
Никому не жена, не дочь.
Ночь ночует на твердом камне,
Никого не целует ночь.

Даром, что сквозь
Слезинки – свищем,
Даром, что – врозь
По свету рыщем, –

Нет, не помочь!
Завтра ль, сегодня –
Скрутит нас
Старая сводня –
Ночь!

9 августа 1918



* * *


День – плащ широкошумный,
Ночь – бархатная шуба.
Кто – умный, кто – безумный,
Всяк выбирай, что любо!

Друзья! Трубите в трубы!
Друзья! Взводите срубы!
Одел меня по губы
Сон – бархатная шуба.

12 августа 1918



* * *


Не по нраву я тебе – и тебе,
И тебе еще – и целой орде.
Пышен волос мой – да мало одёж!
Вышла голосом – да нрав нехорош!
Полно, Дева-Царь! Себя – не мытарь!
Псарь не жалует – пожалует – царь!

14 августа 1918



* * *


Стихи растут, как звезды и как розы,
Как красота – ненужная в семье.
А на венцы и на апофеозы –
Один ответ: – Откуда мне сие?

Мы спим – и вот, сквозь каменные плиты,
Небесный гость в четыре лепестка.
О мир, пойми! Певцом – во сне – открыты
Закон звезды и формула цветка.

14 августа 1918



* * *


Мое убежище от диких орд,
Мой щит и панцирь, мой последний форт
От злобы добрых и от злобы злых –
Ты – в самых ребрах мне засевший стих!

16 августа 1918



* * *


А потом поили медом,
А потом поили брагой,
Чтоб потом, на месте лобном,
На коленках признавалась
В несодеянных злодействах!

Опостылели мне вина,
Опостылели мне яства.
От великого богатства
Заступи, заступник – заступ!

18 августа 1918



ГЕНИЮ


Крестили нас – в одном чану,
Венчали нас – одним венцом,
Томили нас – в одном плену,
Клеймили нас – одним клеймом.

Поставят нам – единый дом.
Прикроют нас – одним холмом.

18 августа 1918



АЛЕ


2

И бродим с тобой по церквам
Великим – и малым, приходским.
И бродим с тобой по домам
Убогим – и знатным, господским.

Когда-то сказала: – Купи! –
Сверкнув на кремлевские башни.
Кремль – твой от рождения. – Спи,
Мой первенец светлый и страшный.


3

И как под землею трава
Дружится с рудою железной, –
Все видят пресветлые два
Провала в небесную бездну.

Сивилла! – Зачем моему
Ребенку – такая судьбина?
Ведь русская доля – ему...
И век ей: Россия, рябина...

24 августа 1918



* * *


Безупречен и горд
В небо поднятый лоб.
Непонятен мне герб,
И не страшен мне гроб.

Меж вельмож и рабов,
Меж горбов и гербов,
Землю роющих лбов –
Я – из рода дубов.

26 августа 1918



* * *


Ты мне чужой и не чужой,
Родной и не родной,
Мой и не мой! Идя к тебе
Домой – я «в гости» не скажу,
И не скажу «домой».

Любовь – как огненная пещь:
А все ж и кольцо – большая вещь,
А все ж и алтарь – великий свет.
– Бог – не благословил!

26 августа 1918



* * *


Там, где мед – там и жало.
Там, где смерть – там и смелость.
Как встречалось – не знала,
А уж так: встрелось – спелось.

В поле дуб великий, –
Разом рухнул главою!
Так, без женского крика
И без бабьего вою –

Разлучаюсь с тобою:
Разлучаюсь с собою,
Разлучаюсь с судьбою.

26 августа 1918



* * *


Кто дóма не строил –
Земли недостоин.

Кто дома не строил –
Не будет землею:
Соломой – золою...

– Не строила дома.

26 августа 1918



* * *


Проще и проще
Пишется, дышится.
Зорче и зорче
Видится, слышится.

Меньше и меньше
Помнится, любится.
– Значит уж скоро
Посох и рубище.

26 августа 1918



* * *


Со мной не надо говорить,
Вот губы: дайте пить.
Вот волосы мои: погладь.
Вот руки: можно целовать.
– А лучше дайте спать.

28 августа 1918, Успение



* * *


Офицер гуляет с саблей,
А студент гуляет с книжкой.
Служим каждому мальчишке:
Наше дело – бабье, рабье.

Сад цветочками засажен –
Сапожищами зашибли.
Что увидели – не скажем:
Наше дело – бабье, рыбье.

9 сентября 1918



ГЛАЗА


Привычные к степям – глаза,
Привычные к слезам – глаза,
Зеленые – соленые –
Крестьянские глаза!

Была бы бабою простой –
Всегда б платили за постой –
Все эти же – веселые –
Зеленые глаза.

Была бы бабою простой –
От солнца б застилась рукой,
Качала бы – молчала бы,
Потупивши глаза.

Шел мимо паренек с лотком...
Спят под монашеским платком
Смиренные – степенные –
Крестьянские глаза.

Привычные к степям – глаза,
Привычные к слезам – глаза...
Что видели – не выдадут
Крестьянские глаза!

9 сентября 1918



* * *


А взойдешь – на краешке стола –
Недоеденный ломоть, – я ела,
И стакан неполный – я пила,
.............................., – я глядела.

Ты присядь на красную скамью,
Пей и ешь – и не суди сурово!
Я теперь уже не ем, не пью,
Я пою-кормлю орла степного.

28 сентября 1918



1918 г.

(Отрывок из баллады)


...Корабль затонул – без щеп,
Король затанцевал в Совете,
Зерна не выбивает цеп,
Ромео не пришел к Джульетте,
Клоун застрелился на рассвете,
Вождь слушает ворожею...

(А балладу уничтожила: слабая. 1939 г.)



* * *


Два цветка ко мне на грудь
Положите мне для воздуху.
Пусть нарядной тронусь в путь, –
Заработала я отдых свой.

В год ..................................
Было у меня две дочери, –
Так что мучилась с мукой
И за всем вставала в очередь.

Подойдет и поглядит
Смерть – усердная садовница.
Скажет – «Бог вознаградит, –
Не бесплодная смоковница!»

30 сентября 1918



* * *


Был мне подан с высоких небес
Меч серебряный – воинский крест.

Был мне с неба пасхальный тропарь:
– Иоанна! Восстань, Дева-Царь!

И восстала – миры побороть –
Посвященная в рыцари – Плоть.

Подставляю открытую грудь.
Познаю серединную суть.
Обязуюсь гореть и тонуть.

8 октября 1918



* * *


Отнимите жемчуг – останутся слезы,
Отнимите злато – останутся листья
Осеннего клена, отнимите пурпур –
Останется кровь.

9 октября 1918



* * *


Любовь! Любовь! Куда ушла ты?
– Оставила свой дом богатый,
Надела воинские латы.

– Я стала Голосом и Гневом,
Я стала Орлеанской Девой.

10 октября 1918



* * *


Осень. Деревья в аллее – как воины.
Каждое дерево пахнет по-своему.
                                          Войско Господне.

14 октября 1918



* * *


Ты персияночка – луна, а месяц – турок,
Ты полоняночка, луна, а он – наездник,
Ты нарумянена, луна, а он, поджарый,
Отроду желт, как Знание и Знать.

Друг! Буду Вам верна, доколе светят:
Персидская луна – турецкий месяц.

14 октября 1918



* * *


Утро. Надо чистить чаши,
Надо розы поливать.

Полдень. Смуглую маслину
Держат кончики перстов.

Колокол звонит. Четыре.
Голос. Ангельская весть.

Розы политы вторично.
Звон. Вечерняя заря.

Ночь. Чугунная решетка.
Битва голосов и крыл.

15 октября 1918



* * *


А всему предпочла
Нежный воздух садовый.
В монастырском саду,
Где монашки и вдовы,

– И монашка, и мать –
В добровольной опале,
Познаю благодать
Тишины и печали.

Благодать ремесла,
Прелесть твердой основы
– Посему предпочла
Нежный воздух садовый.

В неизвестном году
Ляжет строго и прямо
В монастырском саду –
Многих рыцарей – Дама,

Что казне короля
И глазам Казановы –
Что всему предпочла
Нежный воздух садовый!

15 октября 1918



* * *


Дочери катят серсо,
Матери катят – сердца.
И по дороге столбом
Пыль от сердец и серсо.

15 октября 1918



* * *


Не смущаю, не пою
Женскою отравою.
Руку верную даю –
Пишущую, правую.

Той, которою крещу
На ночь – ненаглядную.
Той, которою пишу
То, что Богом задано.

Левая – она дерзка,
Льстивая, лукавая.
Вот тебе моя рука –
Праведная, правая!

23 октября 1918



* * *


Героизму пристало стынуть.
Холод статен, как я сама.
Здравствуй, – белая-свет-пустыня,
Героическая зима!

Белый всадник – мой друг любимый,
Нынче жизнь моя – лбом в снегу.
В первый раз воспеваю зиму
В восемнадцатом сем году.

23 октября 1918



* * *


Сладко вдвоем – на одном коне,
В том же челне – на одной волне,
Сладко вдвоем – от одной краюшки –
Слаще всего – на одной подушке!

1 ноября 1918



* * *


Поступь легкая моя,
– Чистой совести примета –
Поступь легкая моя,
Песня звонкая моя –

Бог меня одну поставил
Посреди большого света.
– Ты не женщина, а птица,
Посему – летай и пой.

1 ноября 1918



* * *


На плече моем на правом
Примостился голубь-утро,
На плече моем на левом
Примостился филин-ночь.

Прохожу, как царь казанский.
И чего душе бояться –
Раз враги соединились,
Чтоб вдвоем меня хранить!

2 ноября 1918



* * *


Кружка, хлеба краюшка
Да малинка в лукошке,
Эх, – да месяц в окошке, –
Вот и вся нам пирушка!

А мальчишку – погреться –
Подарите в придачу –
Я тогда и без хлебца
Никогда не заплачу!

2 ноября 1918



АЛЕ


Есть у тебя еще отец и мать,
А все же ты – Христова сирота.

Ты родилась в водовороте войн, –
А все же ты поедешь на Иордань.

Без ключика Христовой сироте
Откроются Христовы ворота.

5 ноября 1918



* * *


– Мир окончится потопом.
– Мир окончится пожаром.
Так вода с огнем, так дочерь
С матерью схватились в полночь.

– Дух Святой – озерный голубь,
Белый голубочек с веткой.

– Пламенный язык над <русым>
Теменем – и огнь в гортани.

7 ноября 1918



* * *


Песня поется, как милый любится:
Радостно! – Всею грудью!
Что из того, что она забудется –
Богу пою, не людям!

Песня поется, как сердце бьется –
Жив, так поешь...

9 ноября 1918



* * *


Дело Царского Сына –
Быть великим и добрым
.........................................
Чтить голодные ребра,

Выть с последней солдаткой,
Пить с последним бродягой,
Спать.................................
В сапогах и при шпаге.

А еще ему дело:
Встать в полночную пору,
Прочь с дороженьки белой –
Ввысь на вышнюю гору...

Над пучиной согнуться,
Бросить что-то в пучину...
– Никогда не вернуться –
Дело Царского Сына!

9 ноября 1918



* * *


Благодарю, о Господь,
За Океан и за Сушу,
И за прелестную плоть,
И за бессмертную душу,

И за горячую кровь,
И за холодную воду.
– Благодарю за любовь.
Благодарю за погоду.

9 ноября 1918



* * *


Радость – что сахар,
Нету – и охаешь,
А завелся как –
Через часочек:
Сладко, да тошно!

Горе ты горе, – соленое море!
Ты и накормишь,
Ты и напоишь,
Ты и закружишь,
Ты и отслужишь!

9 ноября 1918



* * *


Красный бант в волосах!
Красный бант в волосах!
А мой друг дорогой –
Часовой на часах.

Он под ветром холодным,
Под холодной луной,
У палатки походной –
Что столб соляной.

Подкрадусь к нему тихо –
Зычно крикнет: – «Пароль!»
– Это я! – Проходи-ка,
Здесь спит мой Король!

– Это я, мое сердце,
Это – сердце твое!
– Здесь для шуток не место,
Я возьму под ружье.

– Не проспать бы обедни
Твоему Королю!
– В третий раз – и в последний:
Проходи, говорю!

Грянет выстрел. На вереск
Упаду – хоть бы звук.
Поглядит он на Север,
Поглядит он на Юг,

На Восток и на Запад.
– Не зевай на часах! –
Красный бант в волосах!
Красный бант в волосах!

10 ноября 1918



* * *


Нет, с тобой, дружочек чудный,
Не делиться мне досугом.
Я сдружилась с новым другом,
С новым другом, с сыном блудным.

У тебя дворцы-палаты,
У него леса-пустыни,
У тебя войска-солдаты,
У него – пески морские.

Нынче в море с ним гуляем,
Завтра пó лесу с волками.
Что ни ночь – постель иная:
Нынче – щебень, завтра – камень.

И уж любит он, сударик,
Чтобы свéтло, как на Пасху:
Нынче месяц нам фонарик,
Завтра звезды нам лампадки.

Был он всадником завидным,
Милым гостем. Царским Сыном, –
Да глаза мои увидел –
И войска свои покинул.

10 ноября 1918



* * *


Новый Год. Ворох роз.
Старый лорд в богатой раме.
Ты мне ленточку принес?
Дэзи стала знатной дамой.

С длинных крыл – натечет.
Мне не надо красной ленты.
Здесь не больно почет
Серафимам и студентам.

Что? Один не уйдешь,
Увези меня на Мальту.
Та же наглость и то ж
Несравненное контральто!

Новый Год! Новый Год!
Чек на Смитсона в букете!
– Алчет у моих ворот
Зябкий серафим Россетти!

10 ноября 1918



* * *


Ты тогда дышал и бредил Кантом.
Я тогда ходила с красным бантом.
Бриллиантов не было и <франтов>
..........................................................

Ели мы горох и чечевицу.
Ты однажды с улицы певицу
– Мокрую и звонкую, как птица –
В дом привел. Обедали втроем.

А потом – ................ как боги –
Говорили о горячем гроге
И, дрожа, протягивали ноги
В черную каминную дыру.

Пили воду – .................... попойка! –
Ты сказал: – «Теперь, сестричка, спойте!»
И она запела нам о стойкой
Всаднице и юном короле.

Ты сказал: «Любовь и Дружба – сестры»,
И она надела мне свой пестрый
Мокрый бант – и вспыхнул – красный остров! –
.........................................................

Целовались – и играли в кости.
Мы с тобой уснули на помосте
Для углей, – звонкоголосой гостье
Уступив единственный тюфяк.

10 ноября 1918



БАРАБАНЩИК


1

Барабанщик! Бедный мальчик!
Вправо-влево не гляди!
Проходи перед народом
С Божьим громом на груди.

Не наемник ты – вся ноша
На груди, не на спине!
Первый в глотку смерти вброшен
На ногах – как на коне!

Мать бежала спелой рожью,
Мать кричала в облака,
Воззывала: – Матерь Божья,
Сберегите мне сынка!

Бедной матери в оконце
Вечно треплется платок.
– Где ты, лагерное солнце!
Алый лагерный цветок!

А зато – какая воля –
В подмастерьях – старший брат,
Средний в поле, третий в школе,
Я один – уже солдат!

Выйдешь цел из перебранки –
Что за радость, за почет,
Как красотка-маркитантка
Нам стаканчик поднесет!

Унтер ропщет: – Эх, мальчонка!
Рано начал – не к добру!
– Рано начал – рано кончил!
Кто же выпьет, коль умру?

А настигнет смерть-волчица –
Весь я тут – вся недолга!
Императору – столицы,
Барабанщику – снега.

А по мне – хоть дно морское!
Пусть сам черт меня заест!
Коли Тот своей рукою.
Мне на грудь нацепит крест!

11 ноября 1918


2

Молоко на губах не обсохло,
День и ночь в барабан колочу.
Мать от грохота было оглохла,
А отец потрепал по плечу.

Мать и плачет и стонет и тужит,
Но отцовское слово – закон:
– Пусть идет Императору служит, –
Барабанщиком, видно, рожден.

Брали сотнями царства, – столицы
Мимоходом совали в карман.
Порешили судьбу Аустерлица
Двое: солнце – и мой барабан.

Полегло же нас там, полегло же
За величье имперских знамен!
Веселись, барабанная кожа!
Барабанщиком, видно, рожден!

Загоняли мы немца в берлогу.
Всадник. Я – барабанный салют.
Руки скрещены. В шляпе трирогой.
– Возраст? – Десять. – Не меньше ли, плут?

– Был один, – тоже ростом не вышел.
Выше солнца теперь вознесен!
– Ты потише, дружочек, потише!
Барабанщиком, видно, рожден!

Отступилась от нас Богоматерь,
Не пошла к московитским волкам.
Дальше – хуже. В плену – Император,
На отчаянье верным полкам.

И молчит собеседник мой лучший,
Сей рукою к стене пригвожден.
И никто не побьет в него ручкой:
Барабанщиком, видно, рожден!

12 ноября 1918



* * *


Мать из хаты за водой,
А в окно – дружочек:
Голубочек голубой,
Сизый голубочек.

Коли днем одной – тоска,
Что же в темь такую?
И нежнее голубка
Я сама воркую.

С кем дружился в ноябре –
Не забудь в июле.
.............................
Гули-гули-гули.

.......................................
Возвратилась мать!
.......................................
Ладно – ворковать!

Чтобы совы страсть мою
Стоном не спугнули –
У окна стою – пою:
Гули-гули-гули.

Подари-ка золотой
Сыну на зубочек,
Голубочек голубой,
Сизый голубочек!

14 ноября 1918



* * *


Соловьиное горло – всему взамен! –
Получила от певчего бога – я.
Соловьиное горло! – ...................
Рокочи, соловьиная страсть моя!

Сколько в горле струн – все сорву до тла!
Соловьиное горло свое сберечь
На на тот на свет – соловьем пришла!
............................................................

20 ноября 1918



* * *


Вот: слышится – а слов не слышу,
Вот: близится – и тьмится вдруг...
Но знаю, с поля – или свыше –
Тот звук – из сердца ли тот звук...

– Вперед на огненные муки! –
В волнах овечьего руна
Я к небу воздеваю руки –
Как – древле – девушка одна...

<1918 – 1939>



КОМЕДЬЯНТ

– Посвящение –

– Комедьянту, игравшему Ангела, –
или Ангелу, игравшему Комедьянта –
не все равно ли, раз – Вашей милостью –
я, вместо снежной повинности Москвы
19 года несла – нежную.


2

Мало ли запястий
Плелось, вилось?
Что тебе запястье
Мое – далось?

Все кругом да около –
Что кот с мышом!
Нет, – очами, сокол мой,
Глядят – не ртом!

19 ноября 1918


3

Не любовь, а лихорадка!
Легкий бой лукав и лжив.
Нынче тошно, завтра сладко,
Нынче помер, завтра жив.

Бой кипит. Смешно обоим:
Как умен – и как умна!
Героиней и героем
Я равно обольщена.

Жезл пастуший – или шпага?
Зритель, бой – или гавот?
Шаг вперед – назад три шага,
Шаг назад – и три вперед.

Рот как мед, в очах доверье,
Но уже взлетает бровь.
Не любовь, а лицемерье,
Лицедейство – не любовь!

И итогом этих (в скобках –
Несодеянных!) грехов –
Будет легонькая стопка
Восхитительных стихов.

20 ноября 1918


4

Концами шали
Вяжу печаль твою.
И вот – без шали –
На площадях пою.

Снятó проклятие!
Я госпожа тебе!

20 ноября 1918


5

Дружить со мной нельзя, любить меня – не можно!
Прекрасные глаза, глядите осторожно!

Баркасу должно плыть, а мельнице – вертеться.
Тебе ль остановить кружáщееся сердце?

Порукою тетрадь – не выйдешь господином!
Пристало ли вздыхать над действом комедийным?

Любовный крест тяжел – и мы его не тронем.
Вчерашний день прошел – и мы его схороним.

20 ноября 1918


6

Волосы я – или воздух целую?
Веки – иль веянье ветра над ними?
Губы – иль вздох под губами моими?
Не распознаю и не расколдую.

Знаю лишь: целой блаженной эпохой,
Царственным эпосом – струнным и странным –
Приостановится...
Это короткое облачко вздоха.

Друг! Все пройдет на земле, – аллилуйя!
Вы и любовь, – и ничто не воскреснет.
Но сохранит моя темная песня –
Голос и волосы: струны и струи.

22 ноября 1918


7

Не успокоюсь, пока не увижу.
Не успокоюсь, пока не услышу.
Вашего взора пока не увижу,
Вашего слова пока не услышу.

Что-то не сходится – самая малость!
Кто мне в задаче исправит ошибку?
Солоно-солоно сердцу досталась
Сладкая-сладкая Ваша улыбка!

– Баба! – мне внуки на урне напишут.
И повторяю – упрямо и слабо:
Не успокоюсь, пока не увижу,
Не успокоюсь, пока не услышу.

23 ноября 1918


8

Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
– Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! –
Сказать еще? – Златого утра краше!
Сказать еще? – Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный,
Рукой Челлини ваянная чаша.

Друг, разрешите мне на лад старинный
Сказать любовь, нежнейшую на свете.
Я Вас люблю. – В камине воет ветер.
Облокотясь – уставясь в жар каминный –
Я Вас люблю. Моя любовь невинна.
Я говорю, как маленькие дети.

Друг! Все пройдет! Виски в ладонях сжаты,
Жизнь разожмет! – Младой военнопленный,
Любовь отпустит вас, но – вдохновенный –
Всем пророкочет голос мой крылатый –
О том, что жили на земле когда-то
Вы – столь забывчивый, сколь незабвенный!

25 ноября 1918


9

Короткий смешок,
Открывающий зубы,
И легкая наглость прищуренных глаз.
– Люблю Вас! – Люблю Ваши зубы и губы,
(Все это Вам сказано – тысячу раз!)

Еще полюбить я успела – постойте! –
Мне помнится: руки у Вас хороши!
В долгу не останусь, за все – успокойтесь –
Воздам неразменной деньгою души.
Посмейтесь! Пусть нынешней ночью приснятся
Мне впадины чуть-улыбнувшихся щек.
Но даром – не надо! Давайте меняться:
Червонец за грошик: смешок – за стишок!

27 ноября 1918


10

Нá смех и нá зло:
Здравому смыслу,
Ясному солнцу,
Белому снегу –

Я полюбила:
Мутную полночь,
Льстивую флейту,
Праздные мысли.

Этому сердцу
Родина – Спарта.
Помнишь лисенка,
Сердце спартанца?

– Легче лисенка
Скрыть под одеждой,
Чем утаить вас,
Ревность и нежность!

1 декабря 1918


11

Мне тебя уже не надо,
Милый – и не оттого что
С первой почтой – не писал.

И не оттого что эти
Строки, писанные с грустью,
Будешь разбирать – смеясь.

(Писанные мной одною –
Одному тебе! – впервые! –
Расколдуешь – не один.)

И не оттого что кудри
До щеки коснутся – мастер
Я сама читать вдвоем! –

И не оттого что вместе
– Над неясностью заглавных! –
Вы вздохнете, наклонясь.

И не оттого что дружно
Веки вдруг смежатся – труден
Почерк, – да к тому – стихи!

Нет, дружочек! – Это проще,
Это пуще, чем досада:

Мне тебя уже не надо –
Оттого что – оттого что –
Мне тебя уже не надо!

3 декабря 1918


12

Розовый рот и бобровый ворот –
Вот лицедеи любовной ночи.
Третьим была – Любовь.

Рот улыбался легко и нагло.
Ворот кичился бобровым мехом.
Молча ждала Любовь.


13

Сядешь в кресла, полон лени.
Встану рядом на колени,
Без дальнейших повелений.

С сонных кресел свесишь руку.
Подыму ее без звука,
С перстеньком китайским – руку.

Перстенек начищен мелом.
– Счастлив ты? – Мне нету дела!
Так любовь моя велела.

5 декабря 1918


14

Ваш нежный рот – сплошное целованье...
– И это все, и я совсем как нищий.
Кто я теперь? – Единая? – Нет, тыща!
Завоеватель? – Нет, завоеванье!

Любовь ли это – или любованье,
Пера причуда – иль первопричина,
Томленье ли по ангельскому чину –
Иль чуточку притворства – по призванью.

– Души печаль, очей очарованье,
Пера ли росчерк – ах! – не все равно ли,
Как назовут сие уста – доколе
Ваш нежный рот – сплошное целованье!

Декабрь 1918


15

«Поцелуйте дочку!»
Вот и все. – Как скупо! –
Быть несчастной – глупо.
Значит, ставим точку.

Был у Вас бы малый
Мальчик, сын единый –
Я бы Вам сказала:
«Поцелуйте сына!»


16

Это и много и мало.
Это и просто и темно.
Та, что была вероломной,
Зá вечер – верная стала.

Белой монашкою скромной,
– Парой опущенных глаз. –
Та, что была неуемной,
Зá вечер вдруг унялась.

Начало января 1919


17

Бренные губы и бренные руки
Слепо разрушили вечность мою.
С вечной Душою своею в разлуке –
Бренные губы и руки пою.

Рокот божественной вечности – глуше.
Только порою, в предутренний час –
С темного неба – таинственный глас:
– Женщина! – Вспомни бессмертную душу!

Конец декабря 1918


18

Не поцеловали – приложились.
Не проговорили – продохнули.
Может быть – Вы на земле не жили,
Может быть – висел лишь плащ на стуле.

Может быть – давно под камнем плоским
Успокоился Ваш нежный возраст.
Я себя почувствовала воском:
Маленькой покойницею в розах.

Руку нá сердце кладу – не бьется.
Так легко без счастья, без страданья!
– Так прошло – что у людей зовется –
На миру – любовное свиданье.

Начало января 1919


19

Друзья мои! Родное триединство!
Роднее чем в родстве!
Друзья мои в советской – якобинской –
Маратовой Москве!

С вас начинаю, пылкий Антокольский,
Любимец хладных Муз,
Запомнивший лишь то, что – панны польской
Я именем зовусь.

И этого – виновен холод братский,
И сеть иных помех! –
И этого не помнящий – Завадский!
Памятнейший из всех!

И, наконец – герой меж лицедеев –
От слова бытиё
Все имена забывший – Алексеев!
Забывший и свое!

И, упражняясь в старческом искусстве
Скрывать себя, как черный бриллиант,
Я слушаю вас с нежностью и грустью,
Как древняя Сивилла – и Жорж Занд.

13 января 1919


20

В ушах два свиста: шелка и метели!
Бьется душа – и дышит кровь.
Мы получили то, чего хотели:
Вы – мой восторг – до снеговой постели,
Я – Вашу смертную любовь.

27 января 1919


21

Шампанское вероломно,
А все ж наливай и пей!
Без розовых без цепей
Наспишься в могиле темной!

Ты мне не жених, не муж,
Твоя голова в тумане...
А вечно одну и ту ж –
Пусть любит герой в романе!


22

Скучают после кутежа.
А я как веселюсь – не чаешь!
Ты – господин, я – госпожа,
А главное – как ты, такая ж!

Не обманись! Ты знаешь сам
По злому холодку в гортани,
Что я была твоим устам –
Лишь пеною с холмов Шампани!

Есть золотые кутежи.
И этот мой кутеж оправдан:
Шампанское любовной лжи –
Без патоки любовной правды!


23

Солнце – одно, а шагает по всем городам.
Солнце – мое. Я его никому не отдам.

Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. – Никому. – Никогда!
Пусть погибают в бессменной ночи города!

В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу!
Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!

В вечную ночь пропадет – погонюсь по следам...
Солнце мое! Я тебя никому не отдам!

Февраль 1919


24

Да здравствует черный туз!
Да здравствует сей союз
Тщеславья и вероломства!
На темных мостах знакомства,
Вдоль всех фонарей – любовь!

Я лживую кровь свою
Пою – в вероломных жилах.
За всех вероломных милых
Грядущих своих – я пью!

Да здравствует комедьянт!
Да здравствует красный бант
В моих волосах веселых!
Да здравствуют дети в школах,
Что вырастут – пуще нас!

И, юности на краю,
Под тенью сухих смоковниц –
За всех роковых любовниц
Грядущих твоих – я пью!

Москва, март 1919


25

Сам Черт изъявил мне милость!
Пока я в полночный час
На красные губы льстилась –
Там красная кровь лилась.

Пока легион гигантов
Редел на донском песке,
Я с бандой комедиантов
Браталась в чумной Москве.

Хребет вероломства – гибок.
О, сколько их шло на зов
....................... моих улыбок
....................... моих стихов.

Чтоб Совесть не жгла под шалью –
Сам Черт мне вставал помочь.
Ни утра, ни дня – сплошная
Шальная, чумная ночь.

И только порой, в тумане,
Клонясь, как речной тростник,
Над женщиной плакал – Ангел
О том, что забыла – Лик.

Март 1919
 


* * *


Я Вас люблю всю жизнь и каждый день,
Вы надо мною, как большая тень,
Как древний дым полярных деревень.

Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.
Но мне не надо Ваших губ и глаз.
Все началось – и кончилось – без Вас.

Я что-то помню: звонкая дуга,
Огромный ворот, чистые снега,
Унизанные звездами рога...

И от рогов – в полнебосвода – тень...
И древний дым полярных деревень...
– Я поняла: Вы северный олень.

7 декабря 1918