Препонам наперерез
Автобус скакал как бес.
По улицам, ýже сноски,
Как бес оголтелый несся
И трясся, как зал, на
бис
Зовущий, – и мы тряслись
–
Как бесы. Видал крупу
Под краном? И врозь, и вкýпе –
Горох, говорю, в супу
Кипящем! Как зёрна в стýпе,
Как вербный плясун – в
спирту,
Как зубы в ознобном рту!
Кто – чем тряслись: от
трясни
Такой – обернувшись
люстрой:
Стеклярусом и костьми –
Старушка, девица – бюстом
И бусами, мать – грудным
Ребенком, грудной – одним
Упитанным местом. Всех
Трясло нас, как скрипку
– трелью!
От тряса рождался – смех,
От смеху того – веселье
Безбожно-трясомых груш:
В младенчество впавших
душ.
Я – в юность: в души
восторг!
В девичество – в жар тот
щёчный:
В девчончество, в зубный
свёрк
Мальчишества, словом
– точно
Не зá
город тот дударь
Нас мчал – а за
календарь.
От смеха рождалась лень
И немощь. Стоять не в
силах,
Я в спутнический ремень
Товарищески вцепилась.
Хоть косо, а напрямик –
Автобус скакал, как бык
Встречь красному
полушалку.
Как бык ошалелый,
мчался,
Пока, описавши крюк
Крутой, не вкопался
вдруг.
...И лежит, как ей повелено
–
С долами и взгорьями.
Господи, как было
зелено,
Гóлубо, лазорево!
Отошла январским оловом
Жизнь с ее обидами.
Господи, как было
молодо,
Зелено, невиданно!
Каждою жилою – как по
желобу –
Влажный» тревожный,
зеленый шум.
Зелень земли ударяла в
голову,
Освобождала ее от дум.
Каждою жилою – как по
желобу –
Влажный, валежный,
зеленый дым.
Зелень земли ударяла в
голову,
Переполняла ее – полным!
Переполняла теплом и
щебетом –
Тáк, что из двух ее половин
Можно бы пьянствовать,
как из черепа
Вражьего – пьянствовал
славянин.
Каждый росток – что
зеленый розан,
Весь окоём – изумрудный
сплав.
Зелень земли ударяла в
ноздри
Нюхом – тáк буйвол не чует
трав!
И, упразднив малахит и
яхонт:
Каждый росток – животворный
шприц
В око: – тáк сокол не видит
пахот!
В ухо: – тáк узник не слышит
птиц!
Позеленевшим, прозревшим
глазом
Вижу, что счастье, а не напасть,
И не безумье, а высший
разум:
С трона сшед – на
четвереньки пасть...
Пасть и пастись,
зарываясь носом
В трáву – да был совершенно
здрав
Тот государь
Навуходоносор –
Землю рыв, стебли ев,
траву жрав –
Царь травоядный,
четвероногий,
Злаколюбивый Жан-Жаков
брат...
Зелень земли ударяла в
ноги –
Бегом – донес бы до
самых врат
Неба...
– Все соки вобрав, все
токи,
Вооруженная, как
герой...
– Зелень земли ударяла в
щеки
И оборачивалась – зарей!
Боже, в тот час, под
вишней –
С разумом – чтó – моим,
Вишенный цвет помнившей
Цветом лица – своим!
Лучше бы мне – под
башней
Стать, не смешить юнца,
Вишенный цвет принявши
За своего лица –
Цвет...
«Седины»? Но яблоня –
тоже
Седая, и сед под ней –
Младенец...
Всей твари Божьей
(Есть рифма: бедней –
родней) –
От лютика до кобылы –
Роднее сестры была!
Я в руки, как в рог,
трубила!
Я, кажется, прыгала?
Так веселятся на
карусели
Старшие возрасты без
стыда;
Чувствую: явственно
порусели
Волосы: проседи – ни
следа!
Зазеленевшею хворостиной
Спутника я, как гуся, гнала.
Спутника белая парусина
Прямо-таки – паруса
была!
По зеленям, где земля смеялась, –
Прежде была – океана
дном! –
На парусах тех душа
сбиралась
Плыть – океана за окоём!
(Как топорщился и как
покоился
В юной зелени – твой
белый холст!)
Спутник в белом был – и
тонок в поясе,
Тонок в поясе, а сердцем
– толст!
Не разведенная чувством
меры –
Вера! Аврора! Души –
лазурь!
Дура – душа, но какое Пéру
Не уступалось – души за
дурь?
Отяжелевшего без причины
Спутника я, как дитя,
вела.
Спутницы смелая паутина
Прямо-таки – красота
была!
И вдруг – огромной рамой
К живому чуду – Аз –
Подписанному – мрамор:
Ворота: даль и глаз
Сводящие. (В сей рамке
Останусь вся – везде.)
Не к ферме и не к замку,
А сами по себе –
Ворота... Львиной пастью
Пускающие – свет.
– Куда ворота? – В
счастье,
Конечно! – был ответ
(Двойной)...
Счастье? Но это же там,
– на Севере –
Где-то – когда-то –
простыл и след!
Счастье? Его я искал в
клевере,
На четвереньках! четырех
лет!
Четырехлистником! В
полной спорности:
Три ли? Четыре ли?
Полтора?
Счастье? Но им же –
коровы кормятся
И развлекается детвора
Четвероногая, в жвачном
обществе
Двух челюстей, четырех
копыт.
Счастье? Да это ж –
ногами топчется,
А не воротами предстоит!
Потом была колода –
Колодца. Басня – тá:
Поток воды холодной
Колодезной – у рта –
И мимо. Было мало
Ей рта, как моря – мне,
И всё не попадала
Вода – как в странном
сне,
Как бы из вскрытой жилы
Хлеща на влажный зём.
И мимо проходила
Вода, как жизни – сон...
И, утеревши щеки,
Колодцу: – Знаю, друг,
Что сильные потоки –
Сверх рта и мимо рук
Идут!..
======
И какое-то дерево
облаком целым –
– Сновиденный, на нас
устремленный обвал...
«Как цветная капуста под
соусом белым!» –
Улыбнувшись приятно, мой
спутник сказал.
Этим словом – куда
громовее, чем громом
Пораженная, прямо
сраженная в грудь:
– С мародером, с ворóм, но не дай с
гастрономом,
Боже, дело иметь, Боже,
в сене уснуть!
Мародер оберет – но лица
не заденет,
Живодер обдерет – но
душа отлетит.
Гастроном ковырнет –
отщипнет – и оценит –
И отставит, на дальше
храня аппетит.
Мои кольца – не я:
вместе с пальцами скину!
Моя кожа – не я: получай
на фасон!
Гастроному же – мозг
подавай, сердцевину
Сердца, трепет живья,
истязания стон.
Мародер отойдет, унося
по карманам –
Кольца, цепи – и крест с
отдышавшей груди.
Зубочисткой кончаются
наши романы
С гастрономами.
Помни! И в руки –
нейди!
Ты, который так
царственно мог бы – любимым
Быть, бессмертно-зеленым
(подобным плющу!) –
Неким цветно-капустным
пойдешь анонимом
По устам: за цветущее
дерево – мщу.
Апрель 1934 – июнь 1936