Александре Васильевне Гольштейн
Станет солнце в огненном притине,
Струйки темной потекут жары…
Я поставлю жертвенник в пустыне
На широком темени горы.
Дрем ветвей, пропитанных смолою,
Листья, мох и травы я сложу,
И огню, плененному землею,
Золотые крылья развяжу.
Вспыхнут травы пламенем багровым,
Золотисто-темным и седым,
И потянет облаком лиловым
Горький, терпкий и пахучий дым.
Ты, Ликей! Ты, Фойбос! Здесь ты, близко!
Знойный гнев, Эойос, твой велик!
Отрок-бог! Из солнечного диска
Мне яви сверкающий свой лик.
1909
ΚΛΗΤΙΚΟΙ
Вейте, вайи! Флейты,
пойте! Стройте, лиры! Бубен, бей!
Быстрый танец, вдоль по
лугу белый вихрь одежд развей!
Зарный бог несется к югу
в стаях белых лебедей.
Ржут грифоны, клекчут
птицы, блещут спицы колесниц,
Плещут воды, вторят долы
звонким криком вешних птиц,
В дальних тучах быстро
бьются крылья огненных зарниц.
Устья рек, святые рощи,
гребни скал и темя гор
Оглашает ликованьем всех
зверей великий хор –
И луга, и лес, и пашни,
гулкий брег и синь-простор.
У сокрытых вод Дельфузы
славят музы бога сил;
Вещих снов слепые узы
бременят сердца Сивилл;
Всходят зели, встали
травы из утроб земных могил.
Ты – целитель! Ты –
даятель! Отвратитель тусклых бед!
Гневный мститель!
Насылатель черных язв и знойных лет!
Легких Ор святые хоры ты
уводишь, Кифаред!
Движешь камни, движешь
сферы строем лиры золотой!
Порожденный в лоне Геи
Геры ревностью глухой,
Гад Пифон у врат пещеры
поражен твоей стрелой.
Листьем дуба, темным
лавром обвивайте алтари,
В белом блеске ярых
полдней, пламя алое, гори!
Златокудрый, огнеликий,
сребролукий бог зари!
Ликодатель, возвестивший
каждой твари: «Ты еси!»
Зорю духа, пламя лика в
нас, Ликей, – не угаси!
Севы звезд на влажной
ниве в стройный колос всколоси!
Вейте, вайи! Флейты,
пойте! Стройте, лиры! Бубен, бей!
Быстрый танец, вдоль по
лугу белый вихрь одежд развей!
Зарный бог несется к югу
в стаях белых лебедей!
Весна 1909
Коктебель
ДЭЛОС
Сергею Маковскому
Оком мертвенным Горгоны
Обожженная земля:
Гор зубчатые короны,
Бухт зазубренных края.
Реет в море белый парус…
Как венец с пяти сторон
–
Сизый Сироc, синий
Парос,
Мирто, Наксос и Микон.
Гневный Лучник! Вождь
мгновений!
Предводитель мойр и муз!
Налагатель откровений,
Разрешитель древних уз!
Сам из всех святынь
Эллады
Ты своей избрал страной
Каменистые Циклады,
Дэлос знойный и сухой.
Ни священных рощ, ни
кладбищ
Здесь не узрят корабли,
Ни лугов, ни тучных
пастбищ,
Ни питающей земли.
Только лавр по склонам
Цинта
Да в тенистых щелях стен
Влажный стебель
гиацинта,
Кустик белых цикламен.
Но среди безводных
кручей
Сердцу бога сладко мил
Терпкий дух земли
горючей,
Запах жертв и дым кадил.
Дэлос! Ты престолом Фэба
Наг стоишь среди морей,
Воздымая к солнцу – в
небо
Дымы черных алтарей.
1909
ДЕЛЬФЫ
Стеснили путь хребтов
громады.
В долинах тень и дымка
мглы.
Горят на солнце Федриады
И клекчут Зевсовы орлы.
Величье тайн и древней
мощи
В душе родит святой
испуг.
Безгласны лавровые рощи,
И эхо множит каждый
звук.
По руслам рвов, на дне
ущелий
Не молкнет молвь ручьев
седых.
Из язв земли, из горных
щелей,
Как пар, встает туманный
дых.
Сюда, венчанного лозою,
–
В долину Дельф, к устам
земли
Благочестивою стезею
Меня молитвы привели.
Я плыл по морю за
дельфином,
И в полдень белая звезда
Меня по выжженным
равнинам
Вела до змиева гнезда.
Но не вольна праматерь
Гея
Рожать сынов. Пифон
умолк,
И сторожат пещеру змея
Священный лавр,
дельфийский волк.
И там, где Гад ползою
мрачной
Темнил полдневный
призрак дня,
Струей холодной и
прозрачной
Сочится ископыть коня.
И где колчан с угрозой
звякал
И змея бог стрелой
язвил,
Вещает праведный оракул
И горек лавр во рту
Сивилл.
И ветвь оливы дикой
место
Под сенью милостной
хранит,
Где бог гонимого Ореста
Укрыл от гнева Эвменид.
В стихийный хаос – строй
закона.
На бездны духа –
пышность риз.
И убиенный Дионис –
В гробу пред храмом
Аполлона!
1909
ПРИЗЫВ
У излучин бледной Леты,
Где неверный бродит
день,
Льются призрачные светы,
Веет трепетная тень,
В белой мгле, в дали
озерной,
Под наметом тонких ив,
Ты, гранатовые зерна
Тихой вечности вкусив,
Позабыла мир наш будний,
Плен одежд и трепет рук,
Темным золотом полудней
Осмугленный, знойный
луг.
Но, собрав степные травы
–
Мак, шалфей, полынь и
чобр,
Я призывные отравы
Расточу меж горных ребр.
Я солью в сосуде медном
Жизни желчь и смерти
мед,
И тебя по рекам бледным
К солнцу горечь
повлечет.
Время сетью легких
звений
Оплетет твой белый путь,
Беглым золотом мгновений
Опалит земную грудь,
И, припав к родному полю
–
(Все ли травки
проросли?), –
Примешь сладкою неволю
Жизни, лика и земли.
1908
ПОЛДЕНЬ
Звонки стебли травы, и
движенья зноя пахучи.
Горы, как рыжие львы,
стали на страже пустынь.
В черно-синем огне
расцветают медные тучи.
Горечью дышит полынь.
В ярых горнах долин,
упоенных духом лаванды,
Темным золотом смол
медленно плавится зной.
Нимбы света, венцы и
сияний тяжких гирлянды
Мерно плывут над землей.
«Травы древних могил,
мы взросли из камней и праха,
К зною из ночи и тьмы,
к солнцу на зов возросли.
К полдням вынесли мы,
трепеща от сладкого страха,
Мертвые тайны земли.
В зное полдней глухих
мы пьянеем, горькие травы.
Млея по красным
холмам, с иссиня-серых камней,
Душный шлем фимиам –
благовонья сладкой отравы –
В море расплавленных дней».
1908
* * *
Сердце мира, солнце
Алкиана,
Сноп огня в сиянии
Плеяд!
Над зеркальной влагой
Океана –
Грозди солнц, созвездий
виноград.
С тихим звоном, стройно
и нескоро,
Возносясь над чуткою
водой,
Золотые числа Пифагора
Выпадают мерной чередой.
Как рыбак из малой
Галилеи,
Как в степях халдейские
волхвы,
Ночь-Фиал, из уст твоей
лилеи
Пью алмазы влажной
синевы!
1907
Коктебель
СОЗВЕЗДИЯ
Так силы небесные нисходят и всходят,
простирая друг другу золотые бадьи.
Гете
Звенят Весы и клонят
коромысла.
Нисходит вниз,
возносится бадья…
Часы идут, сменяя в небе
числа,
Пути миров чертя вкруг
остия.
Струится ночь. Журчит и
плачет влага.
Ладья скользит вдоль
темных берегов,
И чуток сон в водах
Архипелага,
Где в море спят
созвездья островов.
Гнездо Гиад… и гроздь
огней – Плеяды…
Великий Воз и зоркий
Волопас…
Свой правя путь чрез
темные Циклады –
Какой пловец в уме не
числил вас?
И ваш узор пред взором
Одиссея
В иных веках искрился и
мерцал,
И ночь текла, златые
зерна сея,
Над лоном вод в дрожании
зерцал.
И, ставя сеть у древних
стен Хавона,
В тиши ночной видали
рыбари
Алмазный торс гиганта
Ориона,
Ловца зверей, любовника
зари.
Когда ж земля
бессмертными иссякла,
Лишь глубже стал и ярче
небосклон.
И Солнцу путь затмила
тень Геракла,
И Зевс воздвиг на небе
льдистый трон.
Все имена, все славы,
все победы
Сплетались там в
мерцаниях огней.
Над головой жемчужной
Андромеды
Чертил круги сверкающий
Персей.
В себе тая все летописи
мира,
В ночах светясь
внемирной красотой,
Златыми пчелами расшитая
порфира
Струилась с плеч Ионии
святой.
1908
ОНА
В напрасных поисках за
ней
Я исследил земные тропы
От Гималайских ступеней
До древних пристаней
Европы.
Она – забытый сон веков,
В ней несвершенные
надежды.
Я шорох знал ее шагов
И шелест чувствовал
одежды.
Тревожа древний сон
могил,
Я поднимал киркою плиты…
Ее искал, ее любил
В чертах Микенской
Афродиты.
Пред нею падал я во
прах,
Целуя пламенные ризы
Царевны Солнца – Таиах
И покрывало Моны-Лизы.
Под гул молитв и дальний
звон
Склонялся в сладостном
бессильи
Пред ликом восковых
мадонн
На знойных улицах
Севильи.
И я читал ее судьбу
В улыбке внутренней
зачатья,
В улыбке девушек в
гробу,
В улыбке женщин в миг
объятья.
Порой в чертах случайных
лиц
Ее улыбки пламя тлело,
И кто-то звал со дна
темниц,
Из бездны призрачного
тела.
Но, неизменна и не та,
Она сквозит за тканью
зыбкой,
И тихо светятся уста
Неотвратимою улыбкой.
Июль 1909
CORONA
ASTRALIS
Елизавете Ивановне Дмитриевой
В мирах любви – неверные кометы –
Закрыт нам путь проверенных орбит!
Явь наших снов земля не истребит, –
Полночных солнц к себе нас манят светы.
Ах, не крещен в глубоких водах Леты
Наш горький дух, и память нас томит.
В нас тлеет боль внежизненных обид –
Изгнанники, скитальцы и поэты!
Тому, кто зряч, но светом дня ослеп, –
Тому, кто жив и брошен в темный склеп,
Кому земля – священный край изгнанья,
Кто видит сны и помнит имена, –
Тому в любви не радость встреч дана,
А темные восторги расставанья!
Август 1909
Коктебель
ВЕНОК
СОНЕТОВ
1
В мирах любви неверные
кометы,
Сквозь горних сфер
мерцающий стожар –
Клубы огня, мятущийся пожар,
Вселенских бурь
блуждающие светы, –
Мы вдаль несем… Пусть
темные планеты
В нас видят меч грозящих
миру кар, –
Мы правим путь свой к
солнцу, как Икар,
Плащом ветров и пламени
одеты.
Но, странные, – его
коснувшись, прочь
Стремим свой бег: от
солнца снова в ночь –
Вдаль, по путям парабол
безвозвратных…
Слепой мятеж наш дерзкий
дух стремит
В багровой тьме закатов
незакатных…
Закрыт нам путь
проверенных орбит!
2
Закрыт нам путь
проверенных орбит,
Нарушен лад молитвенного
строя…
Земным богам земные храмы
строя,
Нас жрец земли земле не
причастит.
Безумьем снов скитальный
дух повит.
Как пчелы мы, отставшие
от роя!..
Мы беглецы, и сзади наша
Троя,
И зарево наш парус
багрянит.
Дыханьем бурь
таинственно влекомы,
По свиткам троп, по
росстаням дорог
Стремимся мы. Суров наш
путь и строг.
И пусть кругом грохочут
глухо громы,
Пусть веет вихрь
сомнений и обид, –
Явь наших снов земля не
истребит!
3
Явь наших снов земля не
истребит:
В парче лучей истают
тихо зори,
Журчанье утр сольется в
дневном хоре,
Ущербный серп истлеет и
сгорит,
Седая зыбь в алмазы
раздробит
Снопы лучей, рассыпанные
в море,
Но тех ночей –
разверстых на Фаворе –
Блеск близких солнц в
душе не победит.
Нас не слепят полдневные
экстазы
Земных пустынь, ни
жидкие топазы,
Ни токи смол, ни золото
лучей.
Мы шелком лун, как
ризами, одеты,
Нам ведом день
немеркнущих ночей, –
Полночных солнц к себе
нас манят светы.
4
Полночных солнц к себе
нас манят светы…
В колодцах труб пытливый
тонет взгляд.
Алмазный бег вселенные
стремят:
Системы звезд,
туманности, планеты,
От Альфы Пса до Веги и
от Бэты
Медведицы до трепетных
Плеяд –
Они простор небесный
бороздят,
Творя во тьме свершенья
и обеты.
О, пыль миров! О, рой
священных пчел!
Я исследил, измерил,
взвесил, счел, –
Дал имена, составил
карты, сметы…
Но ужас звезд от знанья
не потух.
Мы помним все: наш
древний, темный дух,
Ах, не крещен в глубоких
водах Леты!
5
Ах, не крещен в глубоких
водах Леты
Наш звездный дух
забвением ночей!
Он не испил от Орковых
ключей,
Он не принес подземные
обеты.
Не замкнут круг.
Заклятья недопеты…
Когда для всех сапфирами
лучей
Сияет день, журчит в
полях ручей, –
Для нас во мгле слепые
бродят светы,
Шуршит тростник, мерцает
тьма болот,
Напрасный ветр свивает и
несет
Осенний рой теней
Персефонеи,
Печальный взор вперяет в
ночь Пелид…
Но он еще тоскливей и
грустнее,
Наш горький дух… И
память нас томит.
6
Наш горький дух… (И
память нас томит…)
Наш горький дух пророс
из тьмы, как травы,
В нем навий яд,
могильные отравы.
В нем время спит, как в
недрах пирамид.
Но ни порфир, ни мрамор,
ни гранит
Не создадут незыблемей
оправы
Для роковой, пролитой в
вечность лавы,
Что в нас свой ток
невидимо струит.
Гробницы Солнц! Миров
погибших Урна!
И труп Луны, и мертвый
лик Сатурна –
Запомнит мозг и сердце
затаит:
В крушеньях звезд
рождалась мысль и крепла,
Но дух устал от
свеянного пепла, –
В нас тлеет боль
внежизненных обид!
7
В нас тлеет боль
внежизненных обид.
Томит печаль, и глухо
точит пламя,
И всех скорбей
развернутое знамя
В ветрах тоски уныло шелестит.
Но пусть огонь и жалит и
язвит
Певучий дух, задушенный
телами, –
Лаокоон, опутанный
узлами
Горючих змей, напрягся…
и молчит.
И никогда ни счастье
этой боли,
Ни гордость уз, ни
радости неволи,
Ни наш экстаз
безвыходной тюрьмы
Не отдадим за все забвенья
Леты!
Грааль скорбей несем по
миру мы –
Изгнанники, скитальцы и
поэты!
8
Изгнанники, скитальцы и
поэты, –
Кто жаждал быть, но
стать ничем не смог…
У птиц – гнездо, у зверя
– темный лог,
А посох – нам и
нищенства заветы.
Долг не свершен, не сдержаны
обеты,
Не пройден путь, и
жребий нас обрек
Мечтам всех троп,
сомненьям всех дорог…
Расплескан мед и песни
недопеты.
О, в срывах воль найти,
познать себя
И, горький стыд смиренно
возлюбя,
Припасть к земле, искать
в пустыне воду,
К чужим шатрам идти
просить свой хлеб,
Подобным стать бродячему
рапсоду –
Тому, кто зряч, но
светом дня ослеп.
9
Тому, кто зряч, но
светом дня ослеп, –
Смысл голосов, звук
слов, событий звенья,
И запах тел, и шорохи
растенья, –
Весь тайный строй
сплетений, швов и скреп
Раскрыт во тьме.
Податель света – Феб
Дает слепцам глубинные
прозренья.
Скрыт в яслях Бог.
Пещера заточенья
Превращена в
Рождественский Вертеп.
Праматерь ночь, лелея в
темном чреве
Скупым Отцом ей
возвращенный плод,
Свои дары избраннику
несет –
Тому, кто в тьму был
Солнцем ввергнут в гневе,
Кто стал слепым
игралищем судеб,
Тому, кто жив и брошен в
темный склеп.
10
Тому, кто жив и брошен в
темный склеп,
Видны края расписанной
гробницы:
И Солнца челн, богов
подземных лица,
И строй земли: в полях
маис и хлеб,
Быки идут, жнет серп,
бьет колос цеп,
В реке плоты, спит
зверь, вьют гнезда птицы,
Так видит он из складок
плащаницы
И смену дней, и ход
людских судеб.
Без радости, без слез,
без сожаленья
Следить людей напрасные
волненья,
Без темных дум, без
мысли «почему?»,
Вне бытия, вне воли, вне
желанья,
Вкусив покой, неведомый
тому,
Кому земля – священный
край изгнанья.
11
Кому земля – священный
край изгнанья,
Того простор полей не
веселит,
Но каждый шаг, но каждый
миг таит
Иных миров в себе напоминанья.
В душе встают неясные
мерцанья,
Как будто он на камнях
древних плит
Хотел прочесть священный
алфавит
И позабыл понятий
начертанья.
И бродит он в пыли
земных дорог –
Отступник жрец, себя
забывший бог,
Следя в вещах знакомые
узоры.
Он тот, кому погибель не
дана,
Кто, встретив смерть, в
смущеньи клонит взоры,
Кто видит сны и помнит
имена.
12
Кто видит сны и помнит
имена,
Кто слышит трав
прерывистые речи,
Кому ясны идущих дней
предтечи,
Кому поет влюбленная
волна;
Тот, чья душа землей убелена,
Кто бремя дум, как плащ,
приял на плечи,
Кто возжигал мистические
свечи,
Кого влекла Изиды
пелена,
Кто не пошел искать
земной услады
Ни в плясках жриц, ни в
оргиях менад,
Кто в чашу нег не выжал
виноград,
Кто, как Орфей, нарушив
все преграды,
Все ж не извел родную
тень со дна, –
Тому в любви не радость
встреч дана.
13
Тому в любви не радость
встреч дана,
Кто в страсти ждал не
сладкого забвенья,
Кто в ласках тел не
ведал утоленья,
Кто не испил
смертельного вина.
Страшится он принять на
рамена
Ярмо надежд и тяжкий
груз свершенья,
Не хочет уз и рвет живые
звенья,
Которыми связует нас
Луна.
Своей тоски – навеки
одинокой,
Как зыбь морей пустынной
и широкой, –
Он не отдаст. Кто оцет
жаждал – тот
И в самый миг последнего
страданья
Не мирный путь блаженства
изберет,
А темные восторги
расставанья.
14
А темные восторги
расставанья,
А пепел грез и боль
свиданий – нам.
Нам не ступать по синим
лунным льнам,
Нам не хранить
стыдливого молчанья.
Мы шепчем всем ненужные
признанья,
От милых рук бежим к обманным
снам,
Не видим лиц и верим
именам,
Томясь в путях
напрасного скитанья.
Со всех сторон из мглы
глядят на нас
Зрачки чужих, всегда
враждебных глаз,
Ни светом звезд, ни
солнцем не согреты,
Стремя свой путь в
пространствах вечной тьмы,
В себе несем свое
изгнанье мы –
В мирах любви неверные
кометы!
Август 1909
Коктебель