ВЕК ЗА ВЕКОМ
Взрывают весенние плуги
Корявую кожу земли, –
Чтоб осенью снежные
вьюги
Пустынный простор
занесли.
Краснеет лукаво гречиха,
Синеет младенческий лен…
И снова все бело и тихо,
Лишь волки проходят, как
сон.
Колеблются нивы от гула,
Их топчет озлобленный
бой…
И снова безмолвно Микула
Взрезает им грудь
бороздой.
А древние пращуры зорко
Следят за работой сынов,
Ветлой наклоняясь с
пригорка,
Туманом вставая с лугов.
И дальше тропой
неизбежной,
Сквозь годы и бедствий и
смут,
Влечется, суровый,
прилежный,
Веками завещанный труд.
Январь 1907
Над простором
позлащенным
Пестрых нив и дальних
рощ
Шумом робким и смущенным
Застучал весенний дождь.
Ветер гнет струи в
изгибы,
Словно стебли камыша,
В небе мечутся, как
рыбы,
Птицы, к пристани спеша.
Солнце смотрит и
смеется,
Гребни травок золотя…
Что ж нам, людям,
остается
В мире, зыбком как дитя!
С солнцем смотрим, с
небом плачем,
С ветром лугом шелестим…
Что мы знаем? что мы
значим?
Мы – цветы! мы – миг! мы
– дым!
Над простором
позлащенным
Пестрых нив и дальних
рощ
Шумом робким и смущенным
Прошумел весенний дождь.
13 июня 1908
И первый лист
любезен падший.
Вяч. Иванов
Здравствуй, Август,
венчан хмелем,
Смуглый юноша-сатир!
Мы ковры под дубом
стелем,
Мы в лесу готовим пир!
Будь меж нами гость
желанный
За простым лесным
столом.
Груды груш благоуханны,
Чаши пенятся вином.
Заплелись багрянцы клена
В золотую ткань дубов,
Но за ними – небосклона
Синий круг без облаков.
Словно этот плод созрелый,
Лето соками полно!
Пей же с нами чашей
целой
Вечно жгучее вино!
Ты, серпы точивший в
поле,
Ты, поднявший первый
цеп,
Славь недели полной
воли,
Новый плод и новый хлеб!
Август милый! отрок
смуглый!
Как и мы, ты тоже пьян.
Свечерело. Месяц круглый
Озарил круги полян.
Мы не спорим, не
ревнуем,
Припадая, как во сне,
Истомленным поцелуем
К обнажившейся спине.
1907
Задремал пастух понурый.
Над унылостью равнин
Тучи медленны и хмуры,
Преет мята, веет тмин.
Спит пастух и смутно
слышит
Жвачку ровную коров,
А над сонным осень дышит
Чарой скошенных лугов.
Спит пастух, но в тихом
стаде
Есть другой сторожевой –
В белом дедовском наряде
И с венцом над головой.
Он пришел от ближней
речки,
Где дрожали тростники:
Перед ним встают овечки,
На него глядят быки.
Лошадям он гривы гладит,
Жеребят сбирает в круг,
И со злой овчаркой
ладит,
Как хозяин и как друг.
Спит пастух, и дышит
тмином,
И во сне виденьям рад…
Тихо бродит по долинам
Древний пастырь местных
стад.
Август 1907
В небе благость, в небе
радость, Солнце льет
живую сладость, Солнцу
– верность, Солнцу – вздох!
Но листок родного
клена, прежде сочный и зеленый,
наклонился и засох.
В небе снова ясность
мая, облака уходят, тая,
в завлекательную даль,
Но часы тепла короче,
холодней сырые ночи,
отлетевших птичек жаль!
Ах! где тихо ропщут
воды, вновь составить хороводы
легких братьев и
сестер!
Но никто не слышит
зова, и гудит в ответ, сурово,
поредевший, строгий
бор.
Веют струи аромата и по
ниве, грустно сжатой,
и по скошенным лугам,
Но ни бабочек
блестящих, ни стрекоз, в луче дрожащих,
не видать ни здесь, ни
там!
Где вы, братья! сестры,
где вы! наши пляски и напевы
отзвенели, отошли!
Сгибнуть эльфам
легкокрылым, вместе с августом унылым,
вместе с прелестью земли!
Но сегодня в небе
радость! Солнце льет, прощаясь,
сладость! Солнцу –
верность, Солнцу – вздох!
В миг последний, с тем
же гимном, здесь,
в лесу гостеприимном,
упаду на серый мох!
Май 1907
Закат спокойный и
огнистый,
Как пронизал лучами ты
И пруд,
рубинно-серебристый,
И зелень ветел, и цветы,
Так озари и души эти,
Двоих на мир благослови,
Чтоб озарилось в кратком
свете
Глухое озеро любви!
Закатный блеск! огонь
алтарный!
Ты смело принимаешь
тень,
И гаснешь, веря в
лучезарный,
Жемчужный, бирюзовый
день!
Но кто, под месяцем
лукавым,
Сбежит с откоса в
тростники
По темным и росистым
травам,
Бросая в воздух огоньки?
Кто диким хохотом
отметит
Тот миг, когда всплеснет
вода,
И новую русалку встретит
Насмешками на дне пруда?
Июнь 1907
Семицветным полукругом
Ты взнеслась над влажным
лугом,
Утвердив в траве края.
Мост, который в долы
наши
Вел Ириду с горней
чашей,
Знаю, – ты мечта
моя!
Ты таилась в каплях
влаги,
Словно в зыбком
саркофаге, –
Луч зиждительный дробя.
Ясный взор мой, Божье чудо,
Заглянув в струи, –
оттуда
Вывел, яркую, тебя!
Но, как греза о
нездешнем,
Ты горишь над лугом
вешним,
В небе, радужным венцом.
И, творец перед
твореньем,
Преклонясь с
благоговеньем,
Я тебе пою псалом!
Июль 1907