В страну без
возврата, в жилище
мертвых
устремилась богиня
Истар –
вывести души из ада,
чтобы они
вновь ели и жили.
Из ассирийского эпоса
Свершилось! молодость
окончена!
Стою над новой
крутизной.
Как было ясно, как
утонченно
Сиянье утра надо мной.
Как жрец, приветствуя
мгновения,
Великий праздник первых
встреч,
Впивал все краски и все
тени я,
Чтоб их молитвенно
сберечь.
И чудом правды
примиряющей
Мне в полдень пламенный
дано
Из чаши
длительно-сжигающей
Испить священное вино:
Признав в душе,
навстречу кинутой,
Сны потаенные свои,
Увидеть небосвод,
раздвинутый
Заветной радугой любви,
И сжать уста устами
верными,
И жизнь случайностями
сжать,
И над просторами
безмерными
На крыльях страсти
задрожать!
Зарю,
закатно-розоперстую,
Уже предчувствуя вдали.
Смотрю на бездну, мне
отверстую,
На шири моря и земли.
Паду, но к цели
ослепительной
Вторично мне не
вознестись,
И я с поспешностью
томительной
Всем существом впиваю
высь.
13-14 сентября 1903, 1904
Черты твои – детские,
скромные;
Закрыты стыдливо виски,
Но смотрят так странно,
бездомные.
Большие зрачки.
Движеньями
грустно-усталыми
Ты просишь: оставьте
меня.
Язвит тебя жгучими
жалами
Действительность дня.
Не сомкнуты губы
бессильные,
Как будто им нечем
вздохнуть,
Как будто покровы
могильные
Томят тебе грудь.
Как будто ты помнишь
далекое,
Что было, быть может,
лишь сном,
И сердце твое одинокое –
Навеки в былом.
Как призраки, горько ненужные,
Мы, люди, скользим пред
тобой.
Ты смотришься в дали
жемчужные
Поникшей душой.
К глубинам родным
наклоняешься,
И рада виденьям, –
но вдруг,
Вся вздрогнув, опять
возвращаешься
Печально в наш круг.
20-21 февраля, 1905
По твоей улыбке сонной
Лунный отблеск
проскользнул.
Властный, ласковый,
влюбленный,
Он тебе призыв шепнул.
Над твоей улыбкой сонной
Лунный луч проколдовал,
Властный, ласковый,
влюбленный,
Он тебя поцеловал.
И, заслыша зов заклятий,
Как родные голоса, –
Обратила ты к Гекате
Тьмой зажженные глаза.
Слыша смутный зов
заклятий,
Бледным светом залита,
Обратила ты к Гекате
Помертвелые уста.
В жажде ласки, в жажде
страсти
Вся ты – тайна, вся ты –
ложь.
Ты у лунных сил во
власти,
Тело богу предаешь.
В жажде ласки, в жажде страсти,
Что тебя целую я!
У Астарты ты во власти,
Ты – ее, ты – не моя!
1904
Владыка слов небесных,
Тот,
Тебя в толпе земной
отметил, –
Лишь те часы твой дух
живет,
Когда царит Он, –
мертв и светел.
Владыка слов небесных,
Тот,
Призвал тебя в свой сонм
священный:
Храня таинственный
черед,
Следишь ты месяц
переменный.
Приходит день, приходит
миг;
Признав заветные
приметы,
Ночному богу тайных книг
Возобновляешь ты обеты.
Приходит день, приходит
миг:
Ты в сонме жриц, в
нездешнем храме,
Целуешь мертвый, светлый
лик
Своими алыми губами.
Ты миру нашему чужда,
Тая ревниво знаки Тота.
И в шуме дня тобой,
всегда,
Владеет вещая дремота.
Ты миру нашему чужда,
Где слепо властвует
Изида.
Меж нами – вечная
вражда,
Меж нами – древняя
обида!
Октябрь 1904
И кто б ни
подал кубок жгучий…
Tertia Vigilia
Вновь тот же кубок с
влагой черной,
Вновь кубок с влагой
огневой!
Любовь, противник
необорный,
Я узнаю твой кубок
черный
И меч, взнесенный надо
мной.
О, дай припасть устами к
краю
Бокала смертного вина!
Я бросил щит, я уступаю,
–
Лишь дай, припав устами
к краю,
Огонь отравы пить до
дна!
Я знаю, меч меня не
минет,
И кубок твой беру,
спеша.
Скорей! скорей! пусть
пламя хлынет,
И крик восторга в небо
кинет
Моя сожженная душа!
Январь 1905
Опять душа моя расколота
Ударом молнии, и я,
Вдруг ослепленный вихрем
золота,
Упал в провалы бытия.
С победным хохотом,
товарища,
Лемуры встретили меня –
На пепле старого
пожарища,
В дыму последнего огня.
«Ты – наш! –
вскричали в дикой нежности, –
Ты наш! и в безднах
вечно будь!
Свободный дух предай
мятежности,
Тропы лазурные забудь!»
И мне от жгучей боли
весело,
И мне желанен мой
костер,
И небо черный полог
свесило
На мой полуослепший
взор.
17 ноября 1904
Кто нас двух, душой враждебных,
Сблизить к общей цели
мог?
Кто заклятьем слов
волшебных
Нас воззвал от двух
дорог?
Кто над пропастью
опасной
Дал нам взор во взор
взглянуть?
Кто связал нас мукой
страстной?
Кто нас бросил – грудь
на грудь?
Мы не ждали, мы не
знали,
Что вдвоем обречены:
Были чужды наши дали,
Были разны наши сны!
Долго, с трепетом
испуга,
Уклонив глаза свои,
Отрекались друг от друга
Мы пред ликом Судии.
Он же, мудрый, он же,
строгий,
Осудил, не облича.
Нас смутил глухой
тревогой
Смех внезапный палача.
В диком вихре – кто мы?
что мы?
Листья, взвитые с земли!
Сны восторга и истомы
Нас, как уголья,
прожгли.
Здесь, упав в бессильной
дрожи,
В блеске молний и в
грозе,
Где же мы: на страстном
ложе
Иль на смертном колесе?
Сораспятая на муку,
Давний враг мой и сестра!
Дай мне руку! дай мне
руку!
Меч взнесен! Спеши!
Пора!
10-11 декабря 1904
Связанные взглядом,
Над открытой бездной
Наклонились мы,
Рядом! рядом! рядом!
С дрожью бесполезной
Пред соблазном тьмы.
Взоры уклоняя,
Шепчешь ты проклятья
Общему пути, –
Зная! зная! зная!
Что тесней объятья
Мы должны сплести!
Что твои усилья
Разорвать сплетенья
Наших рук и глаз!
Крылья! крылья! крылья!
–
Яркое виденье
Ослепило нас.
Страшен и неведом,
Там Крылатый Кто-то
Озарен огнем.
Следом! следом! следом!
В чаяньи полета
Бросимся вдвоем!
4-5 ноября 1904
Мы – двое, брошенные в
трюм,
В оковах на полу
простертые.
Едва доходит в глуби
мертвые
Далеких волн неровный
шум.
Прошли мы ужасы Суда,
И приговоры нам
прочитаны,
И нас влечет корабль
испытанный
Из мира жизни навсегда.
Зачем же ты, лицом упав
На доски жесткие,
холодные,
Твердишь про области
свободные,
Про воздух гор и запах
трав!
Забудь о радостных
путях,
Забудь благоуханья
смольные,
Наш мир – недели
подневольные,
Наш мир – молчанье, мрак
и прах.
Но в миг, когда,
раскрывши дверь,
Палач поманит нас
десницею,
Останься пленною
царицею,
Мне руку скованную
вверь.
Мы выйдем с поднятым
челом,
На мир вечерний взглянем
с палубы,
И без упрека и без
жалобы
В челнок последний
перейдем.
1905
Бледнеют тени. Из-за
ставен
Рассвет бесстыдно кажет
лик.
Над нами новый день
бесправен,
Еще царит последний миг.
Гремит случайная телега
По тяжким камням
мостовой.
Твое лицо белее снега,
Но строг и ясен облик
твой.
Как стадо пьяное
кентавров,
Спят гости безобразным
сном.
Венки из роз, венки из
лавров
Залиты – смятые – вином.
На шкуры барсов и
медведей
Упали сонные рабы…
Пора помыслить о победе
Над темным гением
Судьбы!
Ты подняла фиал фалерна
И бросила… Условный
знак!
Моя душа осталась
верной:
Зовешь меня – иду во
мрак.
У нас под складками
одежды,
Я знаю, ровен сердца
стук…
Как нет ни страха, ни
надежды –
Не будет ужаса и мук.
Два лезвия блеснут над
ложем,
Как сонный вздох,
провеет стон, –
И, падая, мы не
встревожим
Кентавров пьяных тусклый
сон.
1905
Ты в гробнице
распростерта в миртовом венце.
Я целую лунный отблеск
на твоем лице.
Сквозь решетчатые окна
виден круг луны.
В ясном небе, как над
нами, тайна тишины.
За тобой, у изголовья,
венчик влажных роз,
На твоих глазах, как
жемчуг, капли прежних слез.
Лунный луч, лаская розы,
жемчуг серебрит,
Лунный свет обходит
кругом мрамор старых плит.
Что ты видишь, что ты
помнишь в непробудном сне?
Тени темные все ниже
клонятся ко мне.
Я пришел к тебе в
гробницу через черный сад,
У дверей меня лемуры
злобно сторожат.
Знаю, знаю, мне недолго
быть вдвоем с тобой!
Лунный свет свершает
мерно путь свой круговой.
Ты – недвижна, ты –
прекрасна в миртовом венце.
Я целую свет небесный на
твоем лице!
1905
Первый
Где ты? где ты, милый?
Наклонись ко мне.
Призрак темнокрылый
Мне грозил во сне.
Я была безвольна
В сумраке без дня…
Сердце билось больно…
Другой
Кто зовет меня?
Первый
Ты зачем далеко?
Темный воздух пуст.
Губы одиноко
Ищут милых уст.
Почему на ложе
Нет тебя со мной?
Где ты? кто ты? кто же?
Другой
В склепе я – с тобой!
Первый
Саваном одеты
Руки, плечи, –
прочь!
Милый, светлый, где ты?
Нас венчает ночь.
Жажду повторять я
Милые слова.
Где ж твои объятья?
Другой
Разве ты жива?
Первый
И сквозь тьму немую
Вижу – близко ты.
Наклонясь, целую
Милые черты.
Иль во тьме забыл ты
Про любовь свою?
Любишь, как любил ты?
Другой
Понял. Мы – в раю.
1905
Астарта! Астарта! и ты
посмеялась,
В аду нас отметила
знаком своим,
И ужасы пыток забылись
как малость,
И радость надежд
расклубилась как дым.
Одно нам осталось –
сближаться, сливаться,
Слипаться устами, как
гроздьям висеть,
К святыням касаться
рукой святотатца,
Вплетаться всем телом в
Гефестову сеть.
Дай бледные руки, где
язвы распятья!
Дай бедную грудь, где
вонзалось копье!
Края плащаницы хочу
целовать я,
Из гроба восставшее тело
твое!
Царица желаний, изведшая
души
Из бездны Иркаллы на
пламенный свет!
Тебе, необорной, мы
детски послушны:
И ложе – как храм, и
любовь – как обет!
Астарте небесной,
предвестнице утра,
Над нами сияющей ночью и
днем,
Я – жрец темноглазый, с
сестрой темнокудрой,
И ночью и днем воспеваю
псалом.
28-30 июля 1905
Антоновка
Ты – как камень
самоцветный,
Ты – как жемчуг
маргерит:
Тайный пламень, чуть
заметный,
В глубине его горит.
Я – как уголь: жгучим
горном
Пережженный, я погас, –
Но таится в угле черном
Ослепительный алмаз.
Года круг велик и долог,
В круге целый мир
сокрыт:
И включил священный
Пролог
Книгу тайны – Маргерит.
Книгу ль тайн не
облечете
В пышный бархат и атлас?
Пусть блестит на
переплете
В ясном золоте алмаз!
Выпал жребий
предрешенный:
Уголь – я, ты –
маргерит.
Но мой лик преображенный
Пред твоей душой горит!
1905