Земная жизнь
кругом объята снами.
Ф. Тютчев
Ты вновь меня ведешь,
и в отдаленьи, робко,
Иду я за тобой, –
Сквозь сумеречный лес,
среди трясины топкой,
Чуть видимой тропой.
Меж соснами темно; над
лугом тенью бледной
Туман вечерний встал;
Закатный свет померк
на выси заповедной
Даль оградивших скал.
Мне смутно ведомо,
куда ведет дорога,
Что будет впереди…
Но если шаг порой я
замедляю, – строго
Ты шепчешь мне: иди!
И снова мы пройдем по
кручам гор, по краю
Опасной крутизны.
Мир отойдет от нас, и
снова я узнаю
Все счастье вышины.
На горном пастбище,
меж сосен оголенных,
Сквозь голубую тень,
Мне явится, с крестом
среди рогов склоненных,
Таинственный олень.
Ты вскрикнешь
радостно; в свои надежды веря,
Ты сделаешь мне знак;
И будет озарен крестом
лесного зверя
Вдруг отступивший
мрак.
Расслышу с грустью я,
как ты, клонясь всем телом,
Прошепчешь мне:
молись!
Я руку подыму с
привычным самострелом…
Стрела взовьется
ввысь…
Вдруг пропадет олень;
со стоном безнадежным
Исчезнешь ты; а я
Останусь, как всегда,
спокойным и мятежным,
Ответный вздох тая.
7 января 1910
Эту женщину я раз единый
видел.
Мне всегда казалось:
было то во сне.
Я ее любил; потом
возненавидел;
Вновь ее увидеть не
придется мне.
С ней вдвоем мы были
где-то на концерте,
Сближенные странно
радостной мечтой.
Звуки ясно пели о
блаженстве смерти,
О стране, где сумрак,
тайна и покой.
Кончилась соната. Мы
перебежали
Яркий блеск фойе и залы
тихой мглы.
Промелькнули лестниц
темные спирали,
Нижних переходов своды и
углы.
Наконец, пред дверью,
почернелой, низкой,
Словно сговорившись,
стали мы вдвоем.
Кто-то мне твердил, что
цель исканий близко.
Задыхаясь, тихо, я
сказал: «умрем!»
Женщина поспешно дверь
открыла. Смутно
Озарились глуби
сумрачных углов.
Комната была пустой и
неприютной,
У стены направо высился
альков.
И движеньем
быстрым, – делая мне знаки
Следовать за нею, –
женщина вошла,
Распустила косы, хохоча
во мраке,
На постель припав,
любовника ждала.
Раненное больно, сердце
вдруг упало.
Помню вновь проходы,
отблеск на стене…
Я вернулся к людям, к
свету, к шуму зала.
Мне всегда казалось:
было то во сне.
Январь 1910
Луна стоит над
призрачной горой;
Неверным светом залита
окрестность;
Ряд кипарисов вытянулся
в строй;
Их тени побежали в
неизвестность.
Она проснулась и глядит
в окно…
Ах, в полночь все
странней и идеальней!
Как давит бедра это
полотно,
Как мало воздуха в знакомой
спальне!
Она молчит, и все молчит
вокруг,
Портьеры, дверь,
раздвинутые ставни.
И рядом спит ее
привычный друг,
Знакомый, преданный,
любовник давний.
Он рядом спит. Чернеет
борода
И круг кудрей на
наволочке белой.
Он равномерно дышит, как
всегда;
Под простыней простерто
прямо тело.
Луна стоит. Луна ее
зовет
В холодные, в свободные
пространства.
В окно струится свет, и
свет поет
О тайной радости
непостоянства…
Встать и бежать… Бежать
в лучах луны,
По зелени, росистой,
изумрудной,
На выси гор, чтоб сесть
в тени сосны,
И плакать, плакать в
тишине безлюдной!
Под простыней тревожно
дышит грудь,
Мечты влекутся в даль и
в неизвестность…
Луна плывет и льет живую
ртуть
На сонную, безмолвную
окрестность.
10 января 1910
…тот
радостный миг,
Как тебя
умолил я, несчастный палач!
А. Фет
Когда, счастливый, я
уснул, она, –
Я знаю, – молча
села на постели.
От ласк недавних у нее
горели
Лицо, и грудь, и шея.
Тишина
Еще таила отзвук наших
вскриков,
И терпкий запах двух
усталых тел
Дразнил дыханье. Лунных,
легких бликов
Лежали пятна на полу, и
бел
Был дорассветный сумрак
узкой спальной.
И женщина, во тьме лицо
клоня,
Усмешкой искаженное
страдальной,
Смотрела долго, долго на
меня,
Припоминая наш восторг
минутный…
И чуждо было ей мое
лицо,
И мысли были спутаны и
смутны.
Но вдруг, с руки
венчальное кольцо
Сорвав, швырнула прочь,
упала рядом,
Сжимая зубы, подавляя
плач,
Рыдая глухо… Но, с
закрытым взглядом,
Я был простерт во сне,
немой палач.
И снилось мне, что мы
еще сжимаем
В объятиях друг друга,
что постель
Нам кажется вновь
сотворенным раем,
Что мы летим, летим, и
близко цель…
И в свете утреннем,
когда все краски
Бесстыдно явственны, ее
лица
Не понял я: печати слез
иль ласки
Вкруг глаз ее два
сумрачных кольца?
1910-1911