СНЕЖНАЯ
РОССИЯ
За полем снежным – поле
снежное,
Безмерно-белые луга;
Везде – молчанье
неизбежное,
Снега, снега, снега,
снега!
Деревни кое-где
расставлены,
Как пятна в безднах
белизны:
Дома сугробами
задавлены,
Плетни под снегом не
видны.
Леса вдали чернеют,
голые, –
Ветвей запутанная сеть.
Лишь ветер песни
невеселые
В них, иней вея, смеет
петь.
Змеится путь, в снегах
затерянный:
По белизне – две
борозды…
Лошадка, рысью
неуверенной,
Новит чуть зримые следы.
Но скрылись санки –
словно, белая,
Их поглотила пустота;
И вновь равнина
опустелая
Нема, беззвучна и чиста.
И лишь вороны, стаей
бдительной,
Порой над пустотой
кружат,
Да вечером, в тиши
томительной,
Горит оранжевый закат.
Огни лимонно-апельсинные
На небе бледно-голубом
Дрожат… Но быстро тени
длинные
Закутывают все кругом.
1917
В светлом жемчуге
росинок
Чаши бледные кувшинок
Тихо светят меж
тростинок,
И несчетный строй
былинок,
В тех же крупных
жемчугах,
Чуть трепещут вдоль
тропинок
Желтым золотом песчинок,
Ярко блещущих в полях.
Зелень, блестки, воздух
ранний,
Травы, мирр
благоуханней,
Дали, радуг осиянней, –
Что прекрасней, что
желанней
Долго жаждавшей мечте?
Сердце – словно
многогранней;
Исчезает жизнь в осанне
Этой вечной красоте!
Пусть наш мир зеленый
минет,
Человек просторы кинет,
Дали стенами задвинет
И надменно в небо хлынет
Высота стеклянных крыш:
Но, покуда кровь не
стынет,
Сердце счастья не отринет
–
Ведать утреннюю тишь!
1916
Ландыш милый, ландыш
нежный,
Белый ландыш, ландыш
снежный,
Наш цветок!
Встал ты меж зеленых
створок,
Чтоб тебя, кто только
зорок,
Видеть мог.
Колокольчики качая,
В воздухе веселом мая,
Бел и чист,
Ты, как звезды, в травах
светишь,
Ты узором тонким метишь
Полный лист.
Восковой и весь
нездешний,
Ты блаженней, ты
безгрешней
Всех цветов.
Белый, белый, белый,
белый,
Беспорочный, онемелый,
Тайный зов!
Как причастница одетый,
Ты влечешь в святые
светы
Каждый взгляд,
Чтобы осенью ненастной,
Шарик странный, шарик
красный,
Сеять яд.
1916
Иван-да-марья,
Цветок двойной,
Тебя, как встарь, я
Топчу ногой.
Мне неприятен
Твой вид в траве:
Ряд алых пятен
На синеве.
Но ты покорен,
Неприхотлив:
Рой черных зерен
К земле сронив,
Свой стебель темный
Ты низко гнешь,
И снова, скромный,
Потом встаешь.
Твой цвет не вянет,
Ты словно нем,
В лесу не занят
Ничем, ничем;
Ты, андрогинный,
Сам для себя
Цветок невинный
Пылишь, любя.
Нет, не случайно
Ты здесь таков:
Ты – символ тайный
Иных миров,
Нам недоступной
Игры страстей,
Еще преступной
Для нас, людей!
1916
Любо василечки
Видеть вдоль межи, –
Синенькие точки
В поле желтой ржи.
За цветком цветочек
Низко мы сорвем,
Синенький веночек
Для себя сплетем.
После, вдоль полоски,
К роще побежим.
Шепчутся березки
С небом голубым.
Сядем там на кочке…
Зной и тишина…
В голубом веночке
Высь отражена.
Песенку не спеть ли,
Притаясь в траве?
Облачка – как петли
В ясной синеве!
Локоны в веночке
Вроде облачков…
Ломки стебелечки
Синих васильков!
Там, внизу, под склоном,
–
Нежный шум реки.
Здесь, в шатре зеленом,
Реют мотыльки.
Мы, как мотылечки,
Здесь укрылись в тень,
В синеньком веночке,
В жаркий летний день!
1917
В уголку далеком парка,
Солнцем залитая ярко,
Дремлет мраморная арка,
–
Память пышной старины;
Вдоль по речке – ни
волны;
Клены – в сон погружены;
Спит под ивами байдарка;
Спит заброшенная барка;
Полдень парит; всюду
жарко;
Все о прошлом видит сны.
Заросли травой аллеи;
Глушь с годами – все
темнее;
На газон всползают змеи;
Смолк иссохший водопад…
А когда-то, век назад,
Как был шумен летом сад!
Здесь вели свои затеи
Девы, с обликом камеи,
Меж красавцев, а лакеи
Ждали, выстроены в ряд;
Здесь, что день, звучало
эхо
Детски радостного смеха;
За потехами потеха
Здесь меняла пестрый
вид…
Век прошел, и все
молчит;
Словно целый мир забыт,
Мир веселий, мир успеха!
Лишь, как сумрачная
веха,
Возле грецкого ореха
Арка мраморная спит.
1916
Лесные тропинки! лесные
тропинки! не раз и не два
Вы душу манили под
тихие своды дубов и берез.
Сверкали росинки,
качались кувшинки, дрожала трава,
И в запахе гнили
плелись хороводы блестящих стрекоз…
И было так сладко – на
землю поникнуть, лежать одному,
И слушать, как нежно
чирикают птицы напевы свои,
И взглядом украдкой
глубоко проникнуть, сквозь травы, во тьму,
Где, с грузом, прилежно
ведут вереницы домой муравьи.
А дятел далекий
застукает четко о высохший ствол,
И солнце в просветы
сияние бросит, как утром в окно…
Лежишь, одинокий, и
думаешь кратко, что дух – все обрел,
И сердце привета не
хочет, не просит, и все – все равно!
Май 1916
В небе, слабо синеватом,
С легкой дымкой белизны,
Любо ласточкам крылатым
Сеять крики с вышины.
Веток скругленные сети,
Уловив сверканье дня,
Сами блещут в странном
свете
Изумрудного огня.
Дышат ирисы чуть внятно,
Дышит, скошена, трава…
Зелень, блеск, цветные
пятна,
Белизна и синева!
Что все думы! все
вопросы!
Сладко зыблюсь в гамаке.
Мертвый пепел папиросы
Чуть сереет на песке.
Я до дна души приемлю
Этот вечер, этот миг,
Словно вдруг я понял
землю,
Тайну вечности постиг.
Были бури, будут бури,
Но теперь – лишь тихий
сад,
Словно сам, в
бело-лазури,
Я, как ласточка, крылат!
1916
Ищу грибы, вскрывая
палочкой
Зелено-бархатные мхи;
Любуюсь простенькой
фиалочкой;
Слагаю скромные стихи.
В лесу лежат богатства
грудами!
У корней тоненьких осин
Трава сверкает
изумрудами
И подосинник, как рубин.
А боровик, в тени
березовой,
Чуть из земли возникнув,
рад
К высокой, липке
бледно-розовой,
Прижаться, как большой
агат.
И белый гриб (что клад
достигнутый!)
Среди дубков пленяет
глаз, –
На толстой ножке,
пышно-выгнутый,
Блестя, как дымчатый
топаз.
И, как
камнями-невеличками
Осыпан в перстне
бриллиант,
В корзине желтыми
лисичками
Я выстилаю узкий кант.
Лягушки прыгают
расчетливо,
Жужжат жуки, как в две
трубы.
И собираю я заботливо
В лесу – и рифмы и
грибы.
1 июня 1916
Сплошное кваканье
лягушек
С давно заросшего пруда,
–
Когда из-за лесных верхушек
Блестит вечерняя звезда;
В густеющем слегка
тумане
Спокойный, ровный бег
минут,
И сладкий бред
воспоминаний:
Такой же час, такой же
пруд…
Все то же. В тех же
переливах
Края застылых облаков…
И только нет былых
счастливых,
Дрожа произнесенных слов.
Так что ж! Признай свою
мгновенность,
Поющий песни человек,
И роковую неизменность
Полей, лугов, холмов и
рек!
Не так же ль квакали
лягушки
И был зазубрен дальний
бор,
Когда надменно чрез
верхушки
Шагал тяжелый Святогор?
И вторит голосом
лягушек,
Опять, вечерняя пора –
Раскатам громогласных
пушек
На дальних берегах
Днестра.
1916
Каркайте, черные вороны,
Мытые белыми вьюгами:
По полю старые бороны
Ходят за острыми
плугами.
Каркайте, черные вороны!
Истину скрыть вы
посмеете ль?
Мечет, крестясь, во все
стороны
Зерна по бороздам
сеятель.
Каркайте, черные вороны!
Выкрики издавна слажены;
Нивы страданием ораны,
Потом кровавым увлажены.
Каркайте, черные вороны,
Ваше пророчество! В
воздухе
Грянет в упор, как укор,
оно:
«Пахарь! не мысли о
роздыхе!»
Каркайте, черные вороны!
Долго ль останусь на
свете я?
Вам же садиться на
бороны
Вновь, за столетьем
столетия!
27 мая 1917
Мы едем вдоль моря,
вдоль моря, вдоль моря…
По берегу – снег, и
песок, и кусты;
Меж морем и небом,
просторы узоря,
Идет полукруг синеватой
черты.
Мы едем, мы едем, мы
едем… Предгорий
Взбегает, напротив, за
склонами склон;
Зубчатый хребет,
озираясь на море,
За ними белеет, в снегах
погребен.
Все дальше, все дальше,
все дальше… Мы вторим
Колесами поезда гулу
валов;
И с криками чайки
взлетают над морем,
И движутся рядом гряды
облаков.
Мелькают, мелькают,
мелькают, в узоре,
Мечети, деревни,
деревья, кусты…
Вот кладбище смотрится в
самое море,
К воде наклоняясь,
чернеют кресты.
Все пенные, пенные,
пенные, в море
Валы затевают свой
вольный разбег,
Ликуют и буйствуют в
дружеском споре,
Взлетают, сметая с
прибрежия снег…
Мы едем… Не числю, не
мыслю, не спорю:
Меня покорили снега и
вода…
Сбегают и нивы и
пастбища к морю,
У моря по снегу блуждают
стада.
Цвет черный, цвет белый,
цвет синий… Вдоль моря
Мы едем; налево – белеют
хребты,
Направо синеют, просторы
узоря,
Валы, и над ними чернеют
кресты.
Мы едем, мы едем, мы
едем! Во взоре
Все краски, вся радуга
блеклых цветов,
И в сердце – томленье
застывших предгорий
Пред буйными играми
вольных валов!
1917
Под небом
тускло-синеватым,
Ограждена зеленым скатом
С узором белых повилик,
Река колеблет еле внятно
По синеве стальные пятна
И зыби цвета «электрик».
Обрывки серых туч осели
К вершинам изумрудных
елей
И загнутым плащам
листвы;
А, ближе, ветер –
обессилен
И слабо реет вдоль
извилин
Болотно-матовой травы.
Черты дороги – чуть
заметны,
Но к ним, как веер
многоцветный,
Примкнули кругозоры нив:
Желтеет рожь, красна
гречиха,
Как сталь – овес, и
льется тихо
Льна синеватого разлив.
Июль 1917