Альбом походит
на кладбище,
Для всех
открытое жилище.
Е. Баратынский
Как Мелизанда, и ты
уронила корону в глубокий родник,
Плакала долго,
напрасно клонила над влагой прозрачной свой лик.
Встретил в лесу тебя
рыцарь суровый, пути потерявший ловец.
Странницей грустной
нежданно пленился, другой тебе подал венец.
В замок угрюмый,
старинный, старинный он ввел, как царицу, тебя,
Чтил он твой взор и
твой голос певучий, тебе поклонялся, любя.
Но ты бежала от всех
поклонений, с тоской о чудесном, ином…
Кто же сразил тебя
ночью, жестокий, тяжелым и острым мечом!
Рыцарь суровый, над
телом погибшей и руки ломай, и рыдай!
Верим мы все, что
открыт Мелизанде желанный и радостный рай.
1910
Как прежде, мы вдвоем,
в ночном кафе. За входом
Кружит огни Париж,
своим весельем пьян.
Смотрю на облик твой;
стараюсь год за годом
Все разгадать, найти
рубцы от свежих ран.
И ты мне кажешься
суровым мореходом,
Тех лучших дней, когда
звал к далям Магеллан,
Предавшим гордый дух
безвестностям и водам,
Узнавшим, что таит для
верных океан.
Я разгадать хочу, в
лучах какой лазури,
Вдали от наших стран,
искал ты берегов
Погибших Атлантид и
призрачных Лемурий,
Какие тайны спят во
тьме твоих зрачков…
Но чтобы выразить, что
в этом лике ново,
Ни ты, ни я, никто еще
не знает слова!
1909
Париж
Моя дорога – дорога
бури,
Моя дорога – дорога
тьмы.
Ты любишь кроткий блеск
лазури,
Ты любишь
ясность, – и вместе мы!
Ах, как прекрасно, под
сенью ясной,
Следить мельканье всех
облаков!
Но что-то манит к тьме
опасной, –
Над бездной сладок
соблазнов зов.
Смежая веки, иду над
бездной,
И дьявол шепчет: «Эй,
поскользнись!»
А над тобою славой
звездной
Сияет вечность, сверкает
высь,
Я, как лунатик, люблю качаться
Над темным краем, на
высоте…
Но есть блаженство –
возвращаться,
Как к лучшей цели, к
былой мечте.
О если б снова, без
слез, без слова,
Меня ждала ты, тиха,
ясна!
И нас простора голубого
Вновь грела ясность и
глубина!
Я – твой, как прежде, я
– твой вовеки
Домой вернувшись из
чуждых стран…
Но, покоряясь Року, реки
Должны стремиться в свой
океан.
7 января 1912
Н. Львовой
Мой факел старый,
просмоленный,
Окрепший с ветрами в
борьбе,
Когда-то молнией
зажженный,
Любовно подаю тебе.
Своей слабеющей
светильней
Ожесточенный пламень
тронь:
Пусть вспыхнет ярче и
обильней
В руках трепещущих
огонь!
Вели нас разные дороги,
На миг мы встретились во
мгле.
В час утомленья, в час
тревоги
Я был твой спутник на
земле.
Не жду улыбки, как
награды,
Ни нежно прозвучавших
слов,
Но долго буду у ограды
Следить пути твоих
шагов.
Я подожду, пока ты
минешь
Над пропастью опасный
срыв
И высоко лампаду
вскинешь,
Даль золотую озарив.
Как знак последнего
привета,
Я тоже факел подыму,
И бурю пламени и света
Покорно понесу во тьму.
1911
Нине Петровской
Ты обо мне мечтала в
годы те,
Когда по жизни шел я
одиноко,
И гордо предан огненной
мечте
О женщине безвестной и
далекой.
Когда любви я отдал бы
себя
Вполне, без меры,
яростно и слепо,
Когда, священную любовь
любя,
Я верен был ей в сумраке
вертепа.
О если б ты тогда пришла
ко мне
С своей душой, свободной
и мятежной,
Так жаждущей гореть в
живом огне,
Неукротимой,
исступленной, нежной!
Какую сказку сотворили б
мы
Из нашей страсти! новый
сон Эдгара!
Она зажглась бы, –
как над миром тьмы
Торжественное зарево
пожара!
Какие б я слова нашел
тогда,
В каких стихах пропел бы
гимны счастья!
Но розно мы томились те
года,
И расточали праздно,
навсегда,
Двух душ родных святое
сладострастье!
9 апреля 1910
В не новом мире грез и
прозы
Люби огни звезды
вечерней,
Со смехом смешанные
слезы,
Дыханье роз, уколы
терний,
Спокойным взглядом
строгих глаз
Встречай восторг и
скорбный час.
Предстанут призраки
нежданные,
Смущая ум, мечте грозя:
Иди чрез пропасти
туманные,
Куда влечет твоя стезя!
И в миг паденья будь
уверена:
Душа жива, жизнь не
потеряна!
Тебя прельстит ли
пламень славы,
Яд поцелуев, тайна
кельи, –
Пей, без боязни, все
отравы,
Будь гордой в грусти и
весельи!
За склоном жизни, как
теперь,
В мечту, в любовь и в
счастье – верь!
1911
Она мила, как маленькая
змейка,
И, может быть, опасна,
как и та;
Во влаге жизни манит,
как мечта,
Но поверху мелькает, как
уклейка.
В ней нет весны, когда
лазурь чиста,
И дышат листья так
свежо, так клейко.
Скорей в ней лета блеск
и пестрота:
Она – в саду манящая
аллейка.
Как хорошо! ни мыслить,
ни мечтать
Не надо; меж листвы не
видно дали;
На время спит реки
заглохшей гладь…
В порывах гнева, мести и
печали,
Как день грозы, была бы
хороша
Ее душа… Но есть ли в
ней душа?
1911
М. И. Балтрушайтис
Был день хрустальный,
даль опаловая,
Осенний воздух полон
ласки.
К моей груди цветок
прикалывая,
Ты улыбалась, словно в
сказке.
Сменила сказку проза
длительная,
В туман слилось
очарованье.
Одно, как туфелька
пленительная,
Осталось мне –
воспоминанье.
Когда, играя, жизнь нас
связывает
В беседе тусклой и
случайной,
Твой взгляд спокойный не
высказывает,
Кем ты была в день
свадьбы тайной.
Но мне мила мечта
заманчивая, –
Что, нарушая все законы,
Тебе я вновь, свой долг
заканчивая,
Надену туфлю
Сандрильоны.
1912
Что наша жизнь?
Несчастный случай!
Напиток страсти,
остро-жгучий,
Восторг пленительных
созвучий,
Да ужас смерти, черной
тучей
Висящий над рекой бегучей.
Что наша жизнь? Тропа по
круче,
Над бездной, где поток
ревучий
Грозит, где вьется змей
ползучий;
Кругом – бурьян, сухой,
колючий,
Да, вдоль расщелин, тмин
пахучий.
Что наша жизнь? Корабль
скрипучий
В объятьях тьмы.
Бессильной кучей
Мы сбились, смотрим в
мрак дремучий,
Где – то блеснет мираж
летучий,
То вспыхнет метеор
падучий.
О наша жизнь! Томи и
мучай!
Взноси надменно меч
могучий,
Грози минутой неминучей,
–
Я буду петь свой гимн
певучий,
Я буду славить темный
случай!
1910