А. В.
ЛУНАЧАРСКОМУ
В дни победы, где в
вихре жестоком
Все былое могло
потонуть,
Усмотрел ты провидящим
оком
Над развалом
зиждительный путь.
Пусть пьянил победителей
смелых
Разрушений божественный
хмель,
Ты провидел, в далеких
пределах,
За смятеньем, конечную
цель.
Стоя первым в ряду
озаренном
Молодых созидателей, ты
Указал им в былом,
осужденном,
Дорогие навеки черты.
В ослеплении поднятый
молот
Ты любовной рукой
удержал,
И кумир Бельведерский,
расколот,
Не повергнут на свой
пьедестал.
Ты широко вскрываешь
ворота
Всем, в ком трепет
надежд не погиб, –
Чтоб они для великой
работы
С сонмом радостным
слиться могли б,
Чтоб под черными
громами, в самой
Буре мира – века
охранить,
И вселенского ясного
храма
Адамантовый цоколь
сложить.
1920
Чахлые сосны
дорогу к лазури найдут.
К. Бальмонт
Ты нашел свой путь к
лазури,
Небом радостно вздохнул,
–
Ведал громы, видел бури,
В вихрях взвеянных
тонул;
Славой солнца опьянялся,
Лунной магией дышал,
Всех пленял и всем
пленялся,
С мировой мечтой дрожал;
И дождем с высот
небесных,
Алым облаком горев,
В строфах жгучих и
чудесных
Ты спадал на новый сев!
Влагу огненную жадно
Пили тысячи семян,
Чтоб весной в парче
нарядной
Ликовала даль полян.
Пусть погасло пламя в
небе, –
Под землей огонь твой
жив:
Светел Рок, завиден
Жребий
Тех, кто умер, жизнь
разлив!
Беглый блеск прощальных
вспышек
Тайно манит, как магнит:
То – твоих лучей излишек
В глубине зарниц горит!
22-23 февраля 1919
Помню, помню: вечер
нежный;
За окном простор
безмолвный;
Белой яблони цветы;
Взор твой, милый,
неизбежный,
Миги катятся, как волны,
В целом мире – я и ты.
Помню, помню! это было,
–
Словно в пропасти
глубокой,
Да, пятнадцать лет
назад!
Время птицей легкокрылой
Унесло меня далеко –
В новый рай и в новый
ад.
Розы, лавры, олеандры,
Лица с черными глазами,
Плеск побед, падений
стыд…
Как в видении Кассандры,
Тень Стигийская меж
нами,
Окровавлена, стоит.
Нет к прошедшему
возврата,
Все в пространстве по
орбитам
Мы должны вперед
скользить.
Стать чужими – вот
расплата
За блаженство: в теле
слитом
Сердце с сердцем
съединить!
28 мая 1920
Ты здесь, на ложе ласк
неверных,
Обманывающих
приближений,
В правдиво-лицемерный
миг,
Во мгле, как в пропастях
безмерных,
Астральной властью отражений,
Твой облик надо мной
возник.
И ты, от близостей
отъята,
Уже не здесь впиваешь
светы,
Где я еще влачусь за
тьмой,
Но помнишь, странные
когда-то,
Нас обручившие обеты
И горько слышишь ропот
мой.
Твое обиженное тело
Землей и травами
прикрыто,
Но здесь, со мной, твоя
любовь;
Смотри ж из темного
предела
На все, что в смерти не
забыто,
Что, жив, я изживаю
вновь.
В блаженной неге
униженья
Я оцет пью из груди
милой,
Отвесть клинок стыда без
сил, –
Прими мой бред – как
искупленье:
Им ныне над твоей могилой
Венок из строф я
возложил.
1920
Имя твое – из золота,
Маленький, сверкающий
слиток,
Под ударом кирки и
молота
В ледяном Клондайке
открытый.
Имя твое под любовными
Ласками солнца светится,
Но лучи его робки,
словно им
Опасно соперничество
месяца.
Но я знаю, верю, и ночью
оно,
Под лунным поцелуем
бесплодным,
Необледнено,
неопорочено, –
Пламя во тьме холодной.
Пусть ветер взлетает с
полюса,
Пусть пустыня снежная
стелется,
Иль иглами жгучими
колется,
Смеясь над прохожим,
метелица, –
В стране молчанья и
холода,
Над белым, над мертвым
простором,
Имя твое из золота,
Милое имя – Дора!
16 февраля 1921
Твой детски женственный
анализ
Любви, «пронзившей
метко» грудь,
Мечте стиха дает,
Адалис,
Забытым ветром вновь вздохнуть.
День обмирал, сжигая
сосны;
Кричали чайки вдоль
воды;
Над лодкой реял сумрак
росный;
Двоих, нас метил свет
звезды.
Она сгибалась; вечер
бросил
Ей детскость на наклоны
плеч;
Следил я дрожь их, волю
весел
Не смея в мертвой влаге
влечь.
Я знал, чей образ ночью
этой
Ей бросил «розу на
кровать»…
Той тенью, летним днем
прогретой,
Как давним сном, дышу
опять –
В твоих глазах,
неверно-серых,
В изгибе вскрытых узких
губ,
В твоих стихах, в твоих
размерах,
Чей ритм, – с
уступа на уступ.
21 июля 1920
Шаги судьбы по камням
мира, свисты
Стрел Эроса, соль моря –
любишь ты.
Я – этой ночью звезд
расцвет лучистый,
Тишь этих узких улиц,
этот мглистый
Бред темноты.
Ты в каждом знаке –
ищешь символ сути,
Ведешь мечту сквозь тени
к вечным снам.–
Мне все сказалось, в
играх лунной ртути;
За смысл миров, –
того, что есть в минуте,
Я не отдам.
В отвесах стен ты знаешь
облик Рима,
В полетах ветра дум
нездешних струй.–
Я жадно в стих ловлю
лишь то, что зримо:
Миг, сладкий миг, как
сон бегущий мимо, –
Твой поцелуй.
1920
Ты, предстоящая, с кем
выбор мой!
Стань смело здесь, где
робок посвященный,
По власти, мне
таинственно врученной,
Твое чело вяжу двойной
тесьмой;
В кольцо с змеями, знак
инвеституры,
Твой тонкий палец
заключаю; меч
Тебе влагаю в руку;
нежность плеч
Скрываю в плащ, что
соткали лемуры.
Пред алтарем склонись,
облачена:
Те две тесьмы – сиянье
диадемы;
Ей тайно венчаны, поэты,
все мы,
Вскрывает путь в огонь
веков она.
Те змеи, – символ
мудрости предельной,
Они все миги жгуче в нас
язвят,
Но их губительно-целящий
яд
Из смерти душу
возвращает цельной.
Тот меч – как знаменье,
что жизнь тебе
Прорежет сердца остро и
глубоко,
Что станешь ты победно
одинока,
Но не уступишь ни на шаг
судьбе.
Тот плащ, тебе сокрывши
зыбко плечи,
Сны отрешает от страстей
людских;
Отныне ты – лишь призрак
для других,
И для тебя – лишь
призрак дни и встречи.
Ты в оный мир вознесена,
где нет
Ни слов лукавых, ни
черты случайной,
И се – я, тавматург,
пред новой тайной,
Клоню колена пред тобой,
Поэт!
30-31 августа 1920