Валерий Брюсов. ПРОСВЕРК (Сб. МИГ)




СЕЕТ ХРОНОС


Нет, не струны, нет, не трубы,
Мой напев над морем вейте!
Закрываю тихо ставни,
Подношу покорно губы
К золотой забытой флейте;
Властвуй в темной тишине,
Старомодный, стародавний
Отзвук, милый только мне!

Пой из тьмы тысячелетней,
Из лесов аркадских басен,
Где к маслинам никли фиги,
Пой безвольней, безответней,
Но, как прежде, мудр и страстен,
Зовов нежных не тая, –
Здесь, где внемлют только книги,
Только тени, только я.

Где я? может быть, в преданьи,
В лунной трели менестрелей,
В песне призрачной Шопена, –
Но в сверканьи, но в рыданьи
Воды Геллы прогремели,
Обращая в нектар кровь;
Сеет Хронос алой пеной,
Чтоб земле всплыла Любовь.

28 февраля 1921



ЗАЧЕМ?


Зачем? Разве я знаю?
Не нами, давно суждено:
Поля опалять мистралю,
Якорю падать на дно.

Гольфштрему, может быть, хочется
Медлить в огне Гаити,
Но должен Мальстремом корчиться
На холодном норвежском граните.

На эти глаза обманные
Стигматы губ наложить,
Это – играет ветер туманами,
Это – травами ночь ворожит.

Если двое в невольной неге мы
Угадываем шепоты срока,
Это – солнца Виктории-регии
Дрожат в синеве Ориноко.

Зачем? Кто нам ответит?
Словами любви не лги!
Сквозь эфир скользящей планете
Непонятны ее круги.

10 февраля 1921



НАД СНОМ НАДЕЖД


Над сном надежд, что стаи птичьи, рея,
Кружат года, крик ястребиный зол;
Но дни, все дни взмывают, не старея, –
Вот – коршун, голубь, стрепет, стриж, орел!

Взлетайте! мчитесь! я, ловец бывалый,
Стрел, смерть поющих, не извел колчан.
Люблю сбивать с лазури в сумрак алый
Вас, бьющихся от боли острых ран!

Свой путь вершу меж круч, сквозь кольца веток,
Где в мгле никем не стоптана трава,
Но гибок лук, мой взор, как прежде, меток:
Всем зовам с выси вторит тетива!

Как весело за зелень летних теней
Стрела бежит, пронзая лист, легка!
День торжества, день жутких поражений –
Равно милы, – добыча в сеть стрелка.

Скорбь, радость, ужас, падайте со стоном
В гроб скал бесстрастных иль у горних струй,
И ты! ты! быстрый день, когда дано нам
Вновь ведать в жизни первый поцелуй!

3 февраля 1921



ИНКОГНИТО


Порой Любовь проходит инкогнито,
В платье простом и немного старомодном.
Тогда ее не узнает никто,
С ней болтают небрежно и слишком свободно.

Это часто случается на весеннем бульваре, и
У знакомых в гостиной, и в фойе театральном;
Иногда она сидит в деловой канцелярии,
Как машинистка, пишет, улыбаясь печально.

Но у нее на теле, сквозь ткани незримый нам,
Пояс соблазнов, ею не забытый.
Не будем придирчивы к былым именам, –
Все же часто сидим мы пред лицом Афродиты.

А маленький мальчик, что в детской ревности
Поблизости вертится, это – проказливый Амор.
Колчан и лук у него за спиной, как в древности;
Через стол он прицелится, опираясь на мрамор.

Что мы почувствуем? Укол, ощутимый чуть,
В сердце. Подумаем: признак энкардита.
Не догадаемся, домой уходя, мы ничуть,
Что смеется у нас за спиной Афродита.

Но если ты сразу разгадаешь инкогнито,
По тайным признакам поймешь, где богиня, –
В праведном ужасе будь тверд, не дрогни, не то
Стрела отравленная есть у ее сына.

12 марта 1921



ИСКРА


Вино ли пенится,
Бокалом схвачено, –
Солнечный сок?
Мяч ля лаун-тенниса
От удара удачного
Взвихрил песок?

Сам ли я искра лишь
Яростной хмельности,
Что глуби зажгла?
Миг! Это ты крылишь
Роковой мельницы
Все четыре крыла!

Явь или призрачность –
Губ этих сдавленность,
Дрожь этих плеч?
Тысячно-тысячный
Поцелуй отравленный,
Твердый, как меч?

Кружатся, кружатся
Мельничные лопасти,
Вихри взносит ввысь.
В привычности ужаса
Над небесной пропастью
Богомольно клонись!

7 февраля 1921



ЗВЕНО В ЦЕПЬ


И в наших городах, в этой каменной бойне,
Где взмахи рубля острей томагавка,
Где музыка скорби лишена гармоний,
Где величава лишь смерть, а жизнь – только ставка;

Как и в пышных пустынях баснословных Аравии,
Где царица Савская шла ласкать Соломона, –
О мираже случайностей мы мечтать не вправе;
Все звенья в цепь, по мировым законам.

Нам только кажется, что мы выбираем;
Нет, мы все – листья в бездушном ветре!
Но иногда называем мы минуты – раем,
Так оценим подарок, пусть их всего две-три!

Если с тобой мы встретились зачем-то и как-то,
То потому, что оба увлекаемы вдаль мы;
Жизнь должна быть причудлива, как причудлив кактус;
Жизнь должна быть прекрасна, как прекрасны пальмы.

И если наши губы отравлены в поцелуе,
Хотя и пытаешься ты порой противоречить, –
Это потому, что когда-то у стен Ветилуи
Два ассирийских солдата играли в чет и нечет.

4 марта 1921