КНИГА
Сцепень белых
параллелограммов
В черных черточках – в
свое жерло
Тянет Аустерлицев и
Ваграмов
Бури вплоть до вихря
Ватерло.
В дуги лампы (двадцать
пять амперов!),
Над столом, –
воспоминаньем влей
Мысли тысячи великих, перов
В царстве знанья, духа
королей.
Но и мысли что? –
сухие зерна
Пламени, что древле
озарил
Чей-то сон над сваями, в
озерной
Хате, ночь под черепом
горилл.
В круге книг мудрец и
росомаха,
Чуткая к добыче, на
суку.
От амеб до Риккерта и
Маха
Все века земли – в одну
строку!
Если мыслят там, за
гранью далей,
Семь значков внесется в
ту скрижаль,
Все, чем жили мы, чего
мы ждали,
Чтоб и нас вселенной
было жаль.
17 мая 1922
Веками, эпохами, эрами,
Вертясь, их земля
межевала, –
Тех – Тэнами, этих –
Гомерами
На челюстях слав
изжевала.
Но только ль в почтенном
учебнике? –
В памяти, в самобытной
монаде,
С Римом Августов рядом
кочевники,
Миф о Гее – с главой о
Канаде!
Приближены тени и
остовы:
По ступеням, что видит
Иаков,
Сбегают мечты Ариостовы;
Бонапарт на пиру у
феаков;
Экспрессом на общую
станцию –
Вавилон – Лондон, Марна
– Аркола!
В сознании каждом – из
Санцио
Счастливца «Афинская
школа».
Так здравствуйте, девы
Эриннии!
Вас ждут Дант и Гете;
прошу быть
Как дома! Увы! север – в
инее,
Но Конфуций стряхнет
ваши шубы.
16 июня 1922
Вот – вдоль исписана
книгами, черный
Свод стенограмм
(лейбниц-глифы), тетрадь
Лет, с пультов школьных
до вольных, как жернов,
Полночей: в памяти
старая рать!
…Сутра с утра; мантра
днем; дань молчаний;
В мантии майи мир скрыт
ли, где скит? –
…Сутки в седле! перьев
сорок в колчане!
Вскачь за добычей! тебе
степи, скиф!
…Babel und Bibel; Бог,
змий, прародитель;
Дюжина, семь,
шестьдесят, – счет Халдей. –
…Но – в белый мрамор
вязь роз Афродите,
В триметры драм бред
победных Медей!
…Тоги; дороги, что меч;
влечь под иго
Всех; в речи медь;
метить все: А и В. –
…Тут же суд: путь в
катакомбы; владыки
Душ; плач; о ком бы?
плач, Рим, по тебе!
…Замок, забрало, железо,
лязг копий;
Трель трубадура к окну;
муж и честь. –
…Брат ли Кабраль
кораблю? индских копей
Золото фландрский банкир
тщится счесть…
…Дальше!.. Вопль толп;
радио с небоскреба…
Дальше!.. Жизнь воль;
Марс в союз; враг с планет. –
И… …Вновь у башни
троянской (из гроба!)
Старцев спор, выдать
Елену иль нет. –
Все, все – во мне! рать
сдержать сил не трать!
Бей в пулемет, нынь!
рядов не уменьшить!
В ширь, в высь растут
лейбниц-глифы, тетрадь!
11 января 1923
__________
*Сверхчеловек (нем.).
Идет, безвольно уступая,
–
Власть Афродиты рокова!
–
Но в вихре мыслей боль
тупая,
Как иглы первые слова:
«Пришел ты с битвы?
Лучше, бедный,
Ты б в ней погиб! –
сразил мой муж.
Ты хвастал свить венец
победный,
Здесь, как беглец, ты
почему ж?
Иди, в бой вновь кличь
Менелая!
Нет! мал ты для мужских
мерил!
Из ратных бурь – прочь!
не желая,
Чтоб медью царь тебя
смирил!»
Но, в благовонной мгле,
на ложе,
Где локтем пух лебяжий
смят,
Прекрасней всех и всех
моложе
Ей Парид, чьи глаза
томят:
«Нет, не печаль! Судьба
хотела,
Чтоб ныне победил Атрид.
Я после побежду. Но тело
Теперь от жгучих жажд
горит.
Так не желал я ввек!
иная
Страсть жечь мне сердце
не могла.
В тот час, когда с тобой
Краная
Нас первой ночью
сопрягла!»
И никнет (в сеть глубин
уловы!)
Елена – в пламя рук, на
дно,
А Афродиты смех перловый
–
Как вязь двух, спаянных
в одно.
7 мая 1922
Искали царств, дробили
грады,
Бросая здесь, там зиждя
трон;
Битв смена – путь их; им
награды –
Груз диадем, цепь из
корон.
Народ? он – ставка. На
кон брошен,
Да ждет, чья кость решит
игру!
Как сметь судить? кто в
споре спрошен?
Рок тысяч – у царя в
шатру!
Эллада, край Хеми, круг
Персии,
Все – Зевс для них
ковром постлал;
И им же дев бактрийских
перси,
Китайский шелк,
Индийский дал…
Скиптр Александра, строг
и страшен,
Взнесен, – жезл к
строю грозных древк;
Им каждый сон в огонь
раскрашен;
Полиоркет – он, тот –
Селевк!
«Достойнейший» не встал.
Пусть. В шквалах
Дней, гулких отзвуком
громов,
Рос вширь, в пределах
небывалых;
Союз племен под скреп умов.
Центр слал свой свет в
периферии;
В сталь – злато, в Запад
тек Восток;
Угль стыл; сквозь пепл
Александрии
Взносили ввысь живой
росток.
Гудел гигантский горн
вселенной;
Месил века; гас,
отпылав.–
Чтоб в тот же мир, в
срок Рима – пленный,
Влил в жизнь тысячелетний
сплав.
12 марта 1923
Давно, когда модно
дышали пачули,
И лица солидно
склонялись в лансье,
Ты ветер широт небывалых
почуял,
Сквозь шелест шелков и
из волн валансьен.
Ты дрожью вагона, ты
волью фрегата
Мечтал, чтоб достичь тех
иных берегов,
Где гидрами – тигр, где
иглой – аллигатор,
И тех, что еще скрыты в
завес веков.
Лорнируя жизнь в призму
горьких ироний,
В салонах, из лож, меж
кутил, на перроне, –
К парижской толпе
припадал, как вампир.
Чтоб, впитая кровь, сок
тлетворный, размолот,
Из тигеля мыслей тек
сталью стихов,
Чтоб лезвия смерти
ложились под молот
В том ритме, что был вой
вселенских мехов!
Твой вопль, к сатане,
твой наказ каинитам,
Над скорченным миром, с
надиров к зенитам,
Зажглись, черной молнией
в годы упав.
Скорбя, как Улисс, в
далях чуждых, по дыму,
Изгнанник с планеты
грядущей, ты ждал,
Что новые люди гром
палиц подымут –
Разбить мертвый холод
блестящих кандал.
Но вальсы скользили, –
пусть ближе к Седану;
Пачули пьянили, –
пусть к бездне коммун.
Ты умер, с Нево видя
край, вам не данный,
Маяк меж твоих
«маяков», – но кому?
26 августа 1923
__________
*Вторая империя (фр.).
**Обломки (фр.).
Над омраченным
Петроградом
Дышал ноябрь осенним
хладом.
Дождь мелкий моросил.
Туман
Все облекал в плащ
затрапезный.
Все тот же медный
великан,
Топча змею, скакал над
бездной.
Там, у ограды,
преклонен,
Громадой камня отенен,
Стоял он. Мыслей вихрь слепящий
Летел, взвивая ряд
картин, –
Надежд, падений и годин.
Вот – вечер; тот же
город спящий,
Здесь двое под одним
плащом
Стоят, кропимые дождем,
Укрыты сумрачным
гранитом,
Спиной к приподнятым
копытам.
Как тесно руки двух
слиты!
Вольнолюбивые мечты
Спешат признаньями
меняться;
Встает в грядущем день,
когда
Народы мира навсегда
В одну семью соединятся.
Но годы шли. Другой не
тут.
И рати царские метут
Литвы мятежной прах
кровавый
Под грозный зов его
стихов.
И заглушат ли гулы славы
Вопль здесь встающих голосов,
Где первой вольности
предтечи
Легли под взрывами
картечи!
Иль слабый стон, каким
душа
Вильгельма плачет с
Иртыша!
А тот же,
пристально-суровый
Гигант, взнесенный на
скале!
Ужасен ты в окрестной
мгле,
Ты, демон площади
Петровой!
Виденье призрачных сибилл,
В змею – коня копыта
вбил,
Уздой железной взвил
Россию,
Чтоб двух племен гнев,
стыд и страх,
Как укрощенную стихию,
Праправнук мог топтать
во прах!
Он поднял взор. Его чело
К решетке хладной
прилегло,
И мыслей вихрь
вскрутился, черный,
Зубцами молний
искривлен.
«Добро, строитель
чудотворный!
Ужо тебе!» – Так думал
он.
И сквозь безумное
мечтанье,
Как будто грома
грохотанье,
Он слышал топот роковой.
Уже пуста была ограда,
Уже скакал по камням
града –
Над мутно плещущей Невой
–
С рукой простертой Всадник
Медный.
Куда он мчал слепой
порыв?
И, исполину путь закрыв,
С лучом рассвета,
бело-бледный,
Стоял в веках Евгений
бедный.
28 октября 1923