ПОЭЗА ОБ
ЭСТОНИИ
Как Феникс, возникший из
пепла,
Возникла из смуты
страна.
И если еще не окрепла,
Я верю, окрепнет она:
Такая она трудолюбка,
Что сможет остаться
собой.
Она – голубая голубка,
И воздух она голубой.
Всегда я подвержен
надежде
На этих утесах,
поверь, –
В Эстляндской губернии
прежде,
В республике Эсти теперь
Где некогда бился
Калевич,
Там может ли доблесть
уснуть?
О, сказочный
принц-королевич
Вернется к любимой на
грудь!
Давно корабли
вдохновений
Качнул к побережью
прилив:
Их вел из Поэзии гений
Со сладостным именем –
Лийв.
Запомни: всегда
вдохновенна
Мелодий ее бирюза.
У Ridala, Suots'a и Еnnо
Еще не закрылись глаза…
И вся ты подобна
невесте,
И вся ты подобна мечте,
Эстония, милая Эсти,
Оазис в житейской тщете!
1919. Ноябрь, 11
Тойла
Отчаянье и боль мою
пойми, –
Как передать мне это
хладнокровно? –
Мужчины, переставши быть
людьми,
Преступниками стали
поголовно.
Ведь как бы человека ни
убить,
При том в какие б роли
ни рядиться,
Поставив лозунг: «быть
или не быть», –
Убивший все равно всегда
убийца.
Разбойник ли, насильник,
патриот,
Идейный доброволец,
подневольный
Простой солдат, –
ах, всякий, кто идет
С оружием, чтоб сделать
брату больно,
Чтоб посягнуть на жизнь
его, – палач,
Убийца и преступник,
вечный Каин!
Пускай всю землю
оглашает плач
С экватора до полюсных
окраин…
Какие ужасающие дни!
Какая смертоносная
оправа!..
Отныне только женщины
одни
Людьми назваться
получают право…
О вы, размеры старые,
Захватанные многими,
Банальные, дешевые,
Готовые клише!
Звучащие гитарою,
И с рифмами
убогими –
Прекраснее, чем новые,
Простой моей душе!
Вы были при Державине,
Вы были при Некрасове,
Вы были при Никитине,
Вы были при Толстом!
О вы – подобны лáвине!
И как вас ни выбрасывай,
Что новое ни
вытяни –
Вы проситесь в мой том.
Приветствую вас, верные,
Испытанно надежные,
Округло музыкальные,
Любимые мои!
О вы – друзья примерные,
Вы милые, вы нежные,
Веселые, печальные,
Размеры-соловьи!
У Виснапу не только лишь
«Хуленье»
На женщину, дразнящее
толпу:
Есть нежное, весеннее
влюбленье
У Виснапу.
Поэт идет, избрав себе
тропу,
Улыбкой отвечая на
гоненье;
Пусть критика танцует
ки-ка-пу –
Не в этом ли ее
предназначенье?..
Вдыхать ли запах
ландыша… клопу?!
– О женщины! как
чисто вдохновенье
У Виснапу!
Правительство, когда не
чтит поэта
Великого, не чтит себя
само
И на себя накладывает
veto
К признанию, и страшное
клеймо.
Правительство, зовущее в
строй армий
Художника под пушку и
ружье,
Напоминает повесть о
жандарме,
Предавшем палачу дитя
свое.
Правительство, лишившее
субсидий
Писателя, вошедшего в
нужду,
Себя являет в
непристойном виде
И вызывает в нем к себе
вражду.
Правительство, грозящее
цензурой
Мыслителю, должно
позорно пасть.
Так отчеканив яркий ямб
цезурой,
Я хлестко отчеканиваю
власть.
А общество, смотрящее
спокойно
На притесненье гениев
своих,
Вандального
правительства достойно,
И не мечтать ему о днях
иных…
Еще семь дней, и год
минует, –
Срок «царствованья»
моего.
Кого тогда страна
взыскует,
Другого или никого?
Где состоится перевыбор
Поэтов русских короля?
Какое скажет мне спасибо
Родная русская земля?
И состоится ли?.. едва
ли:
Не до того моей
стране, –
Она в мучительном
развале
И в агоническом огне.
Да и страна ль меня
избрала
Великой волею своей
От Ямбурга и до Урала?
Нет, только кучка
москвичей.
А потому я за неделю
До истеченья срока, сам
Все злые цели обезделю,
Вернув «корону»
москвичам.
Я отрекаюсь от порфиры
И, вдохновляем февралем,
За струнной изгородью
лиры
Провозглашаюсь королем!
1919. Февраль, 21
Жалейте каждого больного
Всем сердцем, всей своей
душой,
И не считайте за чужого,
Какой бы ни был он
чужой.
Пусть к вам потянется
калека,
Как к доброй матери – дитя;
Пусть в человеке
человека
Увидит, сердцем к вам
летя.
И, обнадежив
безнадежность,
Все возлюбя и все
простив,
Такую проявите нежность,
Чтоб умирающий стал жив!
И будет радостна вам
снова
Вся эта грустная земля…
Жалейте каждого
больного,
Ему сочувственно внемля.
Из меня хотели сделать
торгаша,
Но торгашеству
противилась душа.
Смыслу здравому учили с
детских дней,
Но в Безрáзумность
влюбился соловей.
Под законы все
стремились подвести, –
Беззаконью удалось закон
смести.
И общественное мненье я
презрел,
В предрассудки выпускал
десятки стрел.
В этом мире только
я, – иного нет.
Излучаю сквозь себя огни
планет.
Что мне мир, раз в этом
мире нет меня?
Мир мне нужен, если миру
нужен я.
Поэту, как птице,
Господь пропитанье дает:
Не сею, не жну –
существую второй уже год.
И добрые люди за добрые
песни-стихи
Прощают ошибки и, если
найдутся, грехи.
Кому теперь нужно
искусство? не знаю кому…
Но мне – оно воздух, и
вот я пою потому.
А некто лучистый, –
не русский, эстонец, чужой, –
Не ангел ли
Божий? – следит неустанно за мной.
Он верит в искусство, и
полон ко мне он любви:
«Поэт, будь собою: пой
песни свои и живи!»
Как нищая птица, поэт
подаянию рад…
Восторженной трелью я
славлю тебя, светлый брат!
Все то, что раньше было
б диким,
Теперь естественно
вполне:
Стать пред решением
великим –
Быть иль не быть –
пришлось и мне.
Но так как дух «не быть»
не может,
И так как я – певучий
дух,
Отныне выбор не
тревожит:
«Быть» выбрал из решений
двух.
Он лежал, весь огипсен,
Забинтован лежал,
И в руке его Ибсен
Возмущенно дрожал…
Где же гордая личность?
Где же ego его?
Человека отличность
От иного всего?
Неужели все бренно?
Неужели все прах?
И его постепенно
Стал охватывать страх.
Пред окном лыжебежец
Эфемерил свой круг…
И великий норвежец
Выпал на пол из рук.
Жизнь догорает… Мир
умирает…
Небо карает грешных
людей.
Бог собирает и отбирает
Правых от грешных, Бог –
Чародей.
Всюду ворчанье, всюду
кричанье,
Всюду рычанье, –
люди ли вы?
Но в отвечанье слышно
молчанье:
Люди – как тигры! люди –
как львы!
Все друг на друга: с
севера, с юга,
Друг и подруга – все
против всех!
Нет в них испуга, в
голосе – вьюга,
В сердце преступность, в
помыслах грех…
Полно вам, будет! Бог
вас рассудит,
Бог вас очудит! Клекот
орла
Мертвых пробудит,
грешников сгрудит,
Верить понудит: смерть
умерла!
Тяжко видеть гибель
мира,
Ощущать ее.
Страждет сердце, друг
мой Мирра,
Бедное мое.
Все так жалко, так
ничтожно…
День угрозней дня…
Дорогая, если можно,
Поддержи меня.
В этой яви только
злоба, –
Радость лишь во сне…
Дорогая, встань из гроба
И приди ко мне.
Безнадежно! Жутко!
пусто!
В днях не видно дней…
Гибнет, чувствую,
искусство,
Что всего больней.
Гибель мира для поэта
Ведь не так страшна,
Как искусства гибель.
Это
Ты поймешь одна.
Ты, родная, ты, благая,
Как прекрасен рай,
Дай мне веру, дорогая,
И надежду дай.
Эти вопли сердца, Мирра,
Это не слова…
Ты, умершая для мира,
Для меня жива!..