СОЛОВЬИЗЫ
О, как для соловья тихи
Душистые ночные бризы…
Я соловей: свои стихи
Я называю соловьизы.
Овей, весна моя, овей
Колоратурные напевы,
Что выхрусталит соловей
В честь невозможной в
мире девы?
Земная страсть, земная
грусть,
Все то, чем дышит грудь
людская,
Не вовсе чужды мне, и
пусть
Я их пою, их допуская…
Но переливных
соловьиз –
Не в этом основная тема:
Она – внерáзумный каприз
И внерассудная поэма!
1923
Один из варваров зарезал
яблоню
И, как невинности,
цветов лишил…
Чем я пленю тебя? чем я
тебя пленю,
Раз обескровлена система
жил?
Да, жилы яблони – все
ветви дерева!
Да, кровь древесная –
цветущий сок!
О, вера вешняя, ты
разуверена,
И снегом розовым покрыт
песок…
Чем восторгну теперь,
мой друг, тебя пленя,
В саду, куда с собой
любить привел,
Когда зарублена злодеем
яблоня –
Жизнь для художника, для
зверя – ствол?!.
1924
Сирень, певучая новелла,
Сиреневела.
И колокольцы белолилий
Светло звонили.
Не забывали нежно-чутки
Вод незабудки.
И освещали, точно грозы,
Все в росах розы.
Несло клубникой из
долины:
Цвели жасмины.
Кружились при ветрах и
громах
Снега черемух.
Как золота под
мотыльками,
Рожь с васильками!
И мотыльков летучий
ярус –
Как перлопарус.
Раззвездился так шустро-прыток
Рой маргариток.
Зелено-бронзные букашки
Вползли в ромашки.
Малиловел смешной
затейник,
Колюн-репейник,
Что носит кличку так
неплохо
Чертополоха.
Зелёнец леса. Синь
озерец.
Орел-надгорец.
Гремели из полей зелёнца
Литавры солнца.
Алокорончато пестрели
В ручьях форели.
Гудели, как струна
виолы,
Мохнатки-пчелы.
И бабочки-бирюзобрюшки
Вились, где стружки.
Звенели, как оркестры
струньи,
В лесах певуньи.
Бросали соловьи-солисты
Призывосвисты.
Лягушки квакали,
расхорясь,
Рефрэн: «Amores».
Все это жило, расцветало
И вдруг не стало.
Все вместе называлось
это –
Весна и лето!
1922
Я топью прохожу
необозримой…
Но я крылат! и что мне
грани гор,
Что взор завидел мой
неизмеримый,
Неизмеримый взор.
Но кто же я: зверями
зверь гонимый
Иль Человек, чьи взоры –
глубь озер?
Как глубь озер – мой
взор неизмеримый,
Неизмеримый взор.
Порок, пороком
непреоборимый,
И зверь, и человек, и
метеор,
И песнь, и мысль, –
и взор неизмеримый,
Неизмеримый взор!
1924
Очаровательные
разочарованья
Мне в жизни выпали в
безрадостный удел.
И если я найти потерю
захотел,
Ее найдя, терял иметь ее
желанье.
Так все несозданное
страстно ищет форм
И воплощающего в жизнь
запечатленья.
Но только создано, как
скуки хлороформ
Ввергает явленное к
жизни – в усыпленье.
1922
Мира не переделаешь,
Благородства в него не
вложишь.
Черное подло, как белое,
Повсюду одно и то же.
Все партии
отвратительны,
Потому что они партийны.
Поэтому с людьми
мучительно:
Их подлость почти
стихийна.
В деревне ли жить ли, в
городе ль,
Ах, люди повсюду люди.
Уж лучше к простору озер
идти:
Там все же их меньше
будет.
Вздохнешь на безлюдьи
чуточку
От вздора, вражды и
каверз,
Спасительную взяв
удочку,
К зеленой идя дубраве…
1927
Я к морю сбегаю.
Назойливо лижет
Мне ноги волна в пене
бело-седой,
Собою напомнив, что
старость все ближе,
Что мир перед новою
грозной бедой…
Но это там где-то…
Сегодня все дивно!
Сегодня прекрасны и
море, и свет!
Сегодня я молод, и
сердцу наивно
Зеленое выискать в
желтой листве!
И хочется жить, торопясь
и ликуя,
Куда-то стремиться,
чего-то искать…
Кто в сердце вместил
свое радость такую,
Тому не страшна никакая
тоска!
1930. Октябрь, 17
Toila