Я ГРУЩУ
Я грущу не о том, что
себя отдала ты другому,
что до встречи со мной
ты была не одна, а вдвоем,
что лишь гостьей прошла
по убогому нашему дому, –
Не о том… не о том…
Не о том, что уехала в
город, что сам я уеду
далеко и надолго в края
за Балканским хребтом,
что и впредь без тебя
одержу над сердцами победу, –
Не о том… не о том…
А о том я грущу, что
два месяца были неделей,
что их нет, что они
позади в чем-то мертвом, пустом,
что уже никогда мы с
тобой не пойдем на форелей, –
Вот о чем!..
1930. Август, 23
Тойла
Встала из-за стола,
Сказала: «Довольно
пить»,
Руку всем подала, –
Преступную, может быть…
Женщина средних лет
Увела ее к себе,
На свою половину, где
след
Мужчины терялся в избе…
Долго сидели мы,
Курили почти без слов,
За окнами – топи тьмы,
Покачивание стволов.
Когда же легли все
спать,
Вышел я на крыльцо:
Хотелось еще, опять
Продумать ее лицо…
На часах фосфорился час.
Туман возникал с озер.
Внезапно у самых глаз
Бестрепетный вспыхнул
взор.
И руки ее к моим,
И в жестоком нажиме
грудь,
Чуть веющая нагим,
Податливая чуть-чуть…
Я помню, она меня –
В глаза – в уста – в
чело,
Отталкивая, маня,
Спокойная, как стекло…
А озеро спать легло.
Я пил не вино, –
уста,
Способные усыпить.
Бесстрастно, сквозь сон,
устав,
Шепнула: «Довольно
пить…»
1930. Лето
Тойла
Вся сдержанная,
молодая, –
Нежно выдержанное
вино! –
Она способностями
обладает
Грешить, пожалуй что, и
не грешно.
Во всяком случае, почти
безгрешна
Мозг обвораживающая
сеть,
Зло выбираемое столь
поспешно,
Что жертве некогда и
повисеть.
Но в ограниченности
безграничья
Кипящей чувственности
столько льда,
Несовместимого ни с чем
приличья,
Что эта молодость не
молода.
Да, в безошибочности
есть ошибка,
И в образцовости сокрыт
изъян.
В пруде выращиваемая
рыбка
Живет, не ведая про
океан.
1930
Тойла