ПОДАРОК ПО
СРЕДСТВАМ
Она противостатна мне.
Она
Совсем не то, чего ищу я
в деве.
Но лишь при ней душе
поют деревья
И только с ней мне жизнь
моя нужна.
Ей не понять стилистики
изыскной
Лианно-обольстительных
секстин,
Ни Врубеля внерáзумных
картин, –
Ей не понять – убоженке
мне близкой…
Ее мирок – не космос
чувств моих,
А просто – буржуазная
улыбка.
Она – моя любимая
ошибка,
Сознательно мной
вложенная в стих…
Она мила своею
простотою,
Душевною опрятностью
мила.
Пусть я велик, пускай
она мала,
Но я, – признаться
ль вам? – ее не стою!..
Глаза зеленые с коричневыми
искрами.
Смуглянка с бронзовым
загаром на щеках.
Идет высокая, смеющаяся
искренно,
С вишневым пламенем
улыбок на губах.
Такая стройная. Она
такая стройная!
Она призывная и емкая.
Она
Так создана уже, уж так
она устроена,
Что льнуть к огнистому
всегда принуждена…
Вся пророкфорена, и
вместе с тем не тронута…
О, в этом самчестве ты
девность улови!
И как медуза, что
присосана к дредноуту,
Пригвождена она
трагически к любви…
Кн. В. Н. М-ой
С той стороны
Финляндского залива,
Из города страны озер и
скал,
Вы пишете, – и в
грезах зреет слива,
Находишь вдруг, чего и
не искал…
Капризно расстоянье
укорóтив,
Десятки верст считая за
вершок,
С той стороны, из города
напротив,
Вы пишете, что я для Вас
– божок!..
Я, Вашему покорствуя желанью,
Слегка коснусь
податливой струны,
Послав в ответ «с той стороны посланью»
Свою поэзу с этой стороны…
Ваш дом среди завóдских
пустырей,
От города приморского в
трехверстьи,
Ваш дом, куда охотно
ездят гости,
Дом широко распахнутых
дверей.
Куда попасть, чем
выбраться, скорей,
И где поэт в своем
заздравном тосте
(Хотя вокруг и
злобствовал Борей…)
Приветствовал хозяев,
чуждых злости,
Ваш дом, где неизменен
тонкий вкус
В литературе, мебели,
гравюрах,
Где фея настроенья – в
абажурах,
И где не редкость –
встречи знатных муз,
Где культ
наипрекраснейшей богини,
Ваш дом – оазис в
городской пустыне.
1921. Январь, 21
Ревель
(надпись на «Менестреле»)
Моя Фелиссочка! Моя
красавица!
Тебе, Любимая, мой
«Менестрель».
Всему изыскному должна
ты нравиться,
Моя Фелиссочка – моя
свирель!
Пускай для грубого ты
только «выскочка», –
Что мне до этого: ты мне
люба!
Моя Таланточка! Моя
Фелиссочка!
Моя Исканная! Моя
Судьба!
Тебе лишь сладко мне
сказать: «Невесточка», –
Здесь браконенависть –
браколюбовь…
О, символ Эстии,
ребенок-Эсточка,
С тобою молодость познал
я вновь!
Да разве это жизнь – в
квартете взоров гневных,
В улыбках, дергаемых
болью и тоской,
И в столкновениях, и в
стычках ежедневных
Из-за искусства,
угнетенного тобой?
Да разве это жизнь – в
болоте дрязг житейских,
В заботах мелочных о
платье и куске,
В интригах, в сплетнях,
в сальностях лакейских
С физиологией гнусней,
чем в кабаке?
Да разве это жизнь,
достойная поэта,
Избранника сердец,
любимца Божества,
Да разве это жизнь –
существованье это?
И если это жизнь, то чем
она жива?
Она жива тобой, цветком
махровым прозы,
Бескрылой женщиной, от
ревности слепой,
Тупою к красоте и к
окрыленьям грезы.
Тобой рожденная, она
жива тобой!
Она жива тобой,
мертвящею поврагой
Природы, лирики, любви и
Божества,
Тобой, ничтожною,
залившей черной влагой
Мои горячие и мысли, и
слова.
Разбитою мечтой,
причиной катастрофы
Поэта творчества вовеки
ты пребудь.
Ты – бездна мрачная! ты
– крест моей Голгофы!
Ты – смерть моя! ты –
месть! в тебе сплошная жуть.
Я так тебя любил, как
никого на свете!
Я так тебя будил, но не
проснулась ты!
Да не пребудешь ты пред
Господом в ответе
За поругание невинной
красоты!
1919. Октябрь, 27
Toila