ТРАГЕДИЯ НА
ЛЕГКОМ ФОНЕ
Роман в канцонах
Над нами гнет
незыблемой судьбы…
Мирра Лохвицкая
1
Ирэн жила в пейзажах
Крыма,
На уличке
Бахчисарая –
Вы помните
Бахчисарай? –
Где целый день мелькают
мимо
Красоты сказочного края,
Где каждый красочен
сарай.
О, что за благодатный
край
С цветами – блюдцами магнолий,
Со звездочными кизилями
И с гиацинтными полями,
Средь абрикосовых
фриволей, –
Изрозопудренных
Маркиз, –
Душистых, как сама
Балькис!
2
А эти белые мечети
И стрельчатые минареты,
Воспетый Пушкиным
фонтан?
Забыть ли мне виденья
эти?
Теперь в лета –
анахореты
Я ими пламно обуян.
И ты, Гирей, ты,
неуч-хан,
Мне представляешься
отныне
Культурным, тонким
человеком,
Так я разочарован веком,
Разбившим вечные
святыни,
Проклявшим грезу и
сирень,
Картуз надевшим
набекрень…
3
Живя в Крыму и Крыму
рада,
Ирэн забыла все
былое, –
Своих знакомых и родных.
В стране прекрасной
винограда
Позабывается все злое…
Она в мечтах своих
цветных
Ждала восторгов лишь
земных,
Но поэтических.
Эксцессно
Настроенная, миловидна,
Со средствами. Такой
обидно
Не жить «вовсю». «В морали
тесно» –
Излюбленный в наш век
рефрен –
Был лозунгом моей Ирэн.
4
Вакх Александрович был
статный
И далеко еще не старый
Блистательный
кавалергард.
И каждый август
аккуратно
Его влекли к себе
татары,
И в августе был некий
март:
Тревога, зовы и азарт.
Свою жену отправив в
Ниццу
(Она не выносила Крыма),
Он ехал в Ялту в блеске
грима.
Предпочитая «заграницу»
Красотам Таврии, жена
Была ему полуверна.
5
Произошло знакомство
просто:
Ирэн на палевой кобыле
Неслась стремительно в
Мисхор,
Как вдруг у маленького
моста,
Где поворот, –
автомобили,
И прямо на нее мотор.
Лошадка на дыбы. Звяк
шпор.
Гудок. Испуг. Успокоенья
Слова. И бархат
баритона…
Глаза сафирового тона…
И бесконечны извиненья…
И томен ласковый грасир:
Война на миг, и тотчас –
мир.
6
Он ей понравился. Она же
Ему казалась очень
спецной.
Затем отправились
они –
Барон в моторном
экипаже,
Она – верхом, и пело
сердце.
И в Ялте теплились огни.
Мисхор проехали. Одни
Их окружали кипарисы,
Не удивляясь быстрой
связи,
На юге частой. Ночь, в экстазе,
Вдыхала трепетно ирисы.
Бродили тени от маслин,
И плакал стрекот
мандолин.
7
Любовь по существу
банальна.
Оригинальное в оттенках.
Сюрпризы любят ткать
сюжет.
Всегда судьба любви
печальна.
О парижанках иль о
венках
Рассказывает вам поэт.
Давно любви бессмертной
нет.
Лишь ряд коротеньких
«любовей» –
Иллюзия невоплотимой
Любви к Исканной и
Любимой.
Пусть мы пребудем в
вечном зове
Недосягаемой
жены, –
Мы в промежутках жить
должны.
8
Одну мы любим за
характер,
Другую за ее таланты,
А третью – только за
глаза.
Порой мечтаем мы о яхте,
Порою нас влекут
куранты,
Порою – цирк, порой –
«Заза».
И если неба бирюза
Порой затучена, то
чувства
Подвластны измененьям
чаще.
Итак, рассказ мой
настоящий –
В канонах строгого
искусства –
Вам повествует о любви,
Которой нет, как ни
зови!
9
Не правда ль, элегантна
Ялта,
Столица бархата и шелка,
Изыскно-женского
цветник?
Он на коленях
(генерал-то!)
Молил Ирэн не мучить
колко,
А показать ему
дневник, –
Загадочнейшую из
книг, –
Где свойственным ей
резким слогом
Она размашисто писала,
Где девственность,
цинизм и «сало»
В чередованьи были
строгом,
Где предрассудкам злой
укор,
Где все всему наперекор.
10
Тон их знакомства был
фриволен,
Непринужден и слишком
легок,
А в дневнике – ее душа.
Но от отказа чуть не
болен
Барон настаивал, так
робок,
Так нежно-мил, что, не
спеша,
Она, игриво распуша
Его за дерзость
приставанья,
Раз в Ореанде в синий
вечер,
Дней через двадцать
после встречи,
Решила дать дневник,
вниманье –
Не любопытство! –
усмотрев
В мольбах. Читал он,
побледнев:
11
– Люблю любовь, в
нее не веря,
Ищу его, его не зная.
И нет его, и он – во
всех.
Уйдет любовник – не
потеря:
Уже идет любовь иная.
За смехом грусть. За
скорбью – смех.
Грешна лишь фальшь.
Безгрешен грех.
Условность – это для
ослицы
Хомут. А воль всегда
напевна.
«Княгиня Марья
Алексевна» –
Весьма бескрыла в роли
птицы,
Скорей напоминая тлю.
Я мнений света не
терплю.
12
Пусть я со всяким
похотлива,
Но в этом я не виновата:
Страсть? Лишь
единственному страсть
Пример в природе: даже слива
Душисто-сизо-синевата
Цветет, чтобы, созрев,
упасть, –
Ах, все равно в какую
пасть,
Раз рта с красивым
очертаньем
Не будет к мигу
созреванья…
Так: есть предел для
нагреванья
И чувств людских. Обречь
скитаньям
Бесцельным за своей
мечтой
Себя – считаю я тщетой.
13
«Одна непереносна дума:
Он, цельный, для меня
раздроблен:
Мужчина плюс, мужчина
плюс –
До бесконечности… Вся
сумма –
Единственный, что
уподоблен
Несбыточному. Этот груз
Несу я юности. Медуз
Ко дну дредноута
присоска –
Вот в чем мое предназначенье,
Вот символ моего
мученья», –
Ирэн размашисто и броско
В своем писала дневнике,
И Вакх, читая, стыл в
тоске.
14
Раздался гулкий взрыв
контраста:
Ее изящная веселость,
Ее общительность – и
вдруг… –
Да, то встречается не
часто! –
Вдруг эта мрачная
тяжелость
И этот неизбывный
круг –
Так непредвиденно, мой
друг! –
Душа заключена в
котором,
Но и не в этом главный
ужас,
А в том, что с детства
Вакх к тому же
С тоской пришел.
Кричащим взором
Веранду генерал обвел
И голову склонил на
стол…
15
Ирэн со странною улыбкой
Смотрела на его кончину
И что-то силилась
понять.
Вдруг Ореанда стала
зыбкой:
Постигла женщина
причину,
Попробовала с места
встать,
Присела, поднялась
опять,
Но пол стал
скользок, – и поплыли
И сад, и горы, и
веранда;
И озарилась Ореанда
Предсмертным криком, на
полмили
Сверкающим из темноты:
– Единственный!
ведь это ты!
1920. XI
Toila