1
Должно быть, всех червей
червивей
Тщеславья неунывный
червь:
Позабывает о разрыве
Буян и тащит, как на
верфь
Суда на биржу для
ремонта,
Ряд государственных
бумаг
И, думая затмить
Бальмонта,
Предпринимает новый шаг
К смеющейся и скользкой
славе:
Буяна генеральный штаб,
Ограндиозив свой
масштаб,
Решает, что орлу
двуглавей –
Помпезней быть, и в этот
раз
Не только Крым, но строй
всех рас,
Живущих на Земле, Буяна
Обязан знать; и вот он
рьяно
Мне пишет, свой шикаря
слог,
И предлагает кошелек.
Что ж, импресарио мне
нужен,
Как всякому желудку
ужин…
А если он еще к тому ж
Богат, почтителен, не
муж
Какой-нибудь мегеры
злобной,
Супружескому кошелю
Мешающей, тем лучше: шлю
Согласье и программы
пробный
Листок. На этот раз
состав
Чтецов я изменил: с
докладом,
Футуристический устав
Всем изъясняющим и рядом
Умело выбранных цитат
Живописующим свой тезис,
Намечен Ховин, кто,
поэзясь,
На красноречье тороват.
А чтоб слегка
разнообразить
Концерт, решаю дать
сюрприз:
Позвать с собою
поэкстазить
Какую-либо из актрис.
Но так как их удел –
отвратно
Читать стихи, хоть имена
Порой звучат довольно
знатно,
Совсем особая нужна
Актриса мне: нужна
актриса,
Как говорят, не из
актрис.
Но как найти ее? Повис
В печали нос, и я у мыса
Раздумья, пригорюнясь,
смолк.
В уме проходит целый
полк
Знакомых женщин. Но кого
же
Из них избрать: ведь не
похожа
На чтицу ни одна из них,
Из этих близких и чужих?
Но вдруг, внезапно
осененный
Наитьем, свойственным
орлу,
Подсаживаюсь я к столу
И Сонечке, в экстаз
влюбленной,
Шлю телеграмму: «Ты
нужна
Немедленно». – И
вот она
Спустя два дня передо
мною
Уже стоит: «Что хочешь
ты?»
– «Вот книгу я тебе
раскрою,
И ты, во имя Красоты,
Прочти мне маленький
отрывок
Из этой пьесы». –
«Хорошо».
И просто, ярко и свежо
Она читает. Вижу: гривок
Ржи золото, и плеск
ручья
В июльский полдень
слышу… «Чья, –
Шепчу
восторженно, – чья школа
Тобой окончена?» –
«Эола,
Любви и Вакха, и
твоя», –
Мне отвечает, улыбаясь,
Безгрешная и голубая,
С такой кристальной
простотой…
И я кричу в восторге:
«Стой!
Мне так нужна была
актриска,
Но если в мире нет
актрис,
Да будь актрисою
курсистка!
Ура! Так хочет мой
каприз». –
И в тот же вечер,
овагоня
Ее, я проводил домой:
К родителям спешила Соня
В свой Минск,
напудренный зимой.
Концерты через две
недели
Должны начаться, а
пока –
На юг депеши полетели:
Я взял Буяна за бока!
2
А дни идут, день дня
лукавей.
Со мною дружен некий
бес…
Концертом в
Катеринославе
Начнется третий путь
поэз,
Как сообщает
штаб-квартира,
И Сонечке я знать даю,
С ней свидеться мечту
таю,
А сам с улыбкою сатира
Влюбляю женщин и люблю.
Но Сонка смолкла. Нет
ответа.
Я беспокоюсь. Я смущен.
Я горячусь. Я возмущен.
Меня уже тревожит это
Молчанье: до концерта
пять
Дней остается. Я понять
Не в состояньи, что
такое
Произошло, и сгоряча
Я заменить ее другою
Решаю, так сказать,
сплеча.
«Ну, подожди же ты,
чертовка», –
Я говорю себе и вот
Припоминаю, что живет
Девица с именем Зиновка,
Поблизости у невских
вод.
Она девица как девица:
Не то работает, не
то, –
Сам черт не знает, деет
что! –
Я вас просил бы не
дивиться,
Что избираю я ее:
В ней что-то чую я «свое».
Она стройна, она
красива,
И голосиста, и смела,
И в разных
смыслах, – там, – мила,
Подчеркиваю для курсива…
Я шлю с посыльным ей
привет
И приглашаю в кабинет.
Что ж, тут как тут она.
И разве
Она могла бы быть не
тут?!.
Ее мозги ведь не в
маразме,
Чтоб не идти, когда
зовут
Прославленные
повсеместно,
Поставленные на виду…
Я с нею быстро речь
веду:
«Итак, да будет Вам
известно,
Что Вы с сегодняшнего
дня
Актриса: поняли меня,
Надеюсь?» – Предложенье
лестно
Для девушки «ни то ни
се»,
И вмиг мы с ней решаем
все.
Она читает. Это проба
Совсем прилична. Я
хвалю,
И мы смеемся с нею оба,
И я почти ее люблю…
«До завтра, девочка!
Курьерский
На юг уходит в семь
часов». –
Она встает, мне бросив
дерзкий
И пылкий взгляд, в
котором зов.
А завтра утром,
звонко-звонко
Меня целуя, гонит сон
И тормошит со всех
сторон
Ворвавшаяся в спальню
Сонка!
Послав Зиновке от Гурмэ
Конфект, садимся в поезд
трое –
Победоносные герои
В своей поэзокутерьме.
3
Опять встречает нас Буян
С помощниками на
перроне;
Опять я чувствую в
короне
Себя и вновь, как
прежде, пьян
Вином, стихами и
успехом;
Опять улыбками и смехом,
Цветами нежа и пьяня,
Встречают женщины
меня, –
Но предан я иным утехам:
Я в Сонку не шутя
влюблен
И страстью к Сонке
распален…
Концерт, озвученный
помпезно,
Уже прошел. Успеху рад,
Буян в Елисаветоград
Зовет приехать нас
любезно,
Но перед этим, в честь
удач,
Решает пир задать богач.
Опять оркестр, вино и
бездна
Веселья: там хоть все
разрушь!
И Cordon vert, и Cordon rouge…
И Сонка с помпою
шампанской
Царит над пиром, вся экстаз:
О, Эсклармондой
Орлеанской
Она недаром назвалась!
Я был свидетелем успеха
Ее эстрадного, и эхо
Рукоплесканий огневых
До сей поры в ушах моих:
«Брависсимо! Виват! И
браво!!» –
Почти стонала молодежь.
Так неожиданная слава
К тебе идет, когда не
ждешь.
И если б Сонка в эту эру
Поверила в свой редкий
дар,
Она бы сделала карьеру
Не меньше, чем сама
Бернар.
С распущенными волосами,
Взамен костюма прямо в
шелк
Стан забулавчив свой,
стихами
Она будила в зале толк:
«Откуда? Что это за
школа?
И кто ее учителя?» –
А школа та была Эола,
Любви и песен короля!
4
Ее томит отелья клетка,
Она спешит покинуть дом,
И вьется флагом
вуалетка,
Когда на жеребце гнедом
Она устраивает гонки
С коляскою, везущей нас,
И в темно-синей
амазонке, –
Вся вдохновенье, вся экстаз, –
Будя всеобщее вниманье,
Несется за город, к
Днепру,
Где историческое зданье
(Я вам его не отопру!),
Дворец Потемкина, а там,
Хотя нас не встречает
сам
Великолепный князь
Тавриды,
Какой простор! какие
виды!
Какая солнечность зато!
И то в коляске, то в
авто
Туда мы ездим постоянно;
И Сонка, наша Сонка, кто
Мне так воистину
желанна,
То впереди, то сзади нас
На жеребце своем гарцует
И взглядами меня целует
И вдохновляет на Парнас…
5
Собрав знакомым всем
приветы
И запечатав их в
конверт,
Мы в городе Елисаветы
Даем впервые свой
концерт.
Успех повсюду неизменен,
И может быть,
когда-нибудь
В твою страну, товарищ
Ленин,
Вернемся мы успех
вернуть.
Давно красавицами славен
Елисаветы Первой град.
Мужчина каждый
обезглавен
Сердцами их, как говорят.
Брюнетки, рослые
смуглянки
С белками синими
слегка –
Вас, южные израильтянки,
Я узнаю издалека.
И здесь по городу мы
ездим,
И здесь осмотрен город
весь,
И здесь, как и везде, мы
звездим,
И здесь, как там, и там,
как здесь.
И здесь настроен я
амурно,
Влюбляясь в Сонку день
за днем.
Вдруг на концерте Сонке
дурно
Внезапно стало. Мы ведем
Ее поспешно за кулисы,
К ней вызвав экстренно
врача:
Трепещем мы за жизнь
курсисы…
Рука ее так горяча…
Уложенная на диване,
Она без чувств. Буян, в
кармане
Сжимая четвертной билет
И постарев на пару лет,
В волненьи носится от
лестниц
По коридорам и фойе,
Где девы продают «кайэ»
И лимонад, и на
прелестниц
Не смотрит. Он несется
вскачь
И восклицает: «Кто здесь
врач?»
Но вот уже и доктор
найден,
И начинается осмотр.
Врач улыбается. Он бодр
И ей питье из виноградин
Вливает в рот. Мы ей
пальто
Надев, ведем ее в авто.
Врач диагнозит, даже
бровью
Не поведя: «Немного жар.
Обычный случай
малокровья».
И деньги, как в
резервуар,
С улыбкою сквозь зубы
цедит…
6
А Сонка дома стонет,
бредит
И бурно мечется в бреду.
И вот я в номер к ней
иду,
Склоняясь близко к
изголовью,
И с исцеляющей любовью
По бреду вместе с ней
бреду.
И вижу то, чего не
видит,
Кто вместе с нею не
тавридит.
И слышу то, чего чужой
Не слышит. Всей своей
душой
Я жажду Сонке исцеленья
И силой своего влюбленья
Ее в сознанье привожу.
Она в спокойный сон
грузится,
И грезится ей небылица:
Она ступает на межу
В июльский день. И
хищный ястреб
Играет с голубем, венки
Свивая клювами, где к
астре
Так не подходят
васильки.
И оба нежно ей гуторят,
Нашептывают про любовь.
Им волны нив зеленых
вторят…
А птицы говорят: «Готовь
В своем сердечке место
страсти
И одного из нас бери
Себе в мужья…» – И
столько сласти
В речах. Но только –
раз! два! три! –
Гром, молния, и шторм, и
тучи,
И голубь прячется к ней
в лиф,
А ястреб хищный и
могучий
Взлетает к небу, весь
порыв.
Захвачена его
экстазом, –
Сама порыв, сама
экстаз, –
Она следит влюбленным
глазом
Его полет, а он, как
раз,
Кружась, парит над
головою,
Борясь презрительно с
грозою,
И Сонка, в жажде смелых
душ,
Кричит ему: «О, будь мне
муж!..»
7
Но не пора ли нам в
Одессу –
Давать в Одессе вечера?
И, отслужив по чувству
мессу,
Нам по домам ли не пора?
В одесском «Лондонском
отеле»
Мы проживаем две недели,
Даем концертов пару и
Пьем «реймса» пенные
струи;
Автомобилим на фонтаны,
Порою ездим на лиман.
И ревизируем шантаны,
Пунктиром метя в них
роман…
Но что мне может дать
Куяльник
Какой-нибудь, когда
печальник
Я стал, смотрящий на
печаль –
Веселой раньше – Сонки? Вдаль
Задумчиво и беспредметно
Она свой устремляет
взгляд,
Худеет на глазах
заметно,
Бросая фразы невпопад.
Хотя отказа от участья
В концертах мы не
слышим, но,
По-видимому, мало
счастья
Приносит слава ей: темно
Ее исполненное света
Чело, и как-то вечерком
Она зовет к себе поэта
С ней побеседовать
вдвоем.
«Меня ты любишь ли?» –
«Как прежде». –
«Ты мне отдашься?» – «Не
могу.
Когда-нибудь потом. Есть
вещи,
Но… но…» – И больше ни
гу-гу.
«Скажи, ты влюблена в
другого?» –
«Я этого не
говорю». –
«Моею быть дала ты
слово». –
«Да, слово, данное царю
Поэзии, сдержу я свято.
Но после, после. Сердце
смято
Большим несчастьем, но
каким –
Не спрашивай: я не
отвечу». –
И, проклиная втайне
встречу,
Из комнаты я вышел злым.
8
И, несмотря на все
успехи,
Сказав любви своей «прости»,
Велел Буяну сбросить
вехи
Всего дальнейшего пути.
И, несмотря на уговоры,
На все Буяновы мольбы,
Я все нарушил договоры
И захотел простой избы
Взамен роскошного отеля,
И вместо вин – воды
ручья…
И вмиг все цели
обесцеля,
С печальной Сонкой,
участь чья
Меня томила и терзала,
Уехал вскоре в
Петербург.
И там мне Сонка показала
Такую мощность бурь и
пург
Душевных, столько муки
горькой,
Что я простил ей все, и
зорькой
Весенней в памяти моей
Она осталась. Только ей
Я не сказал о том ни
слова
И с ней расстался так
сурово,
Так незаслуженно, что
впредь,
Не зная, как в глаза
смотреть,
С ней не хотел бы новой
встречи,
Себя другими изувечив,
Которые в сравненьи с
ней, –
На протяженьи тысяч дней
Утерянной, – идти
не могут.
Не могут, ну и слава Богу…
* * *
Роман кончается, и
пленка
Печали душу облекла…
Но и тебе, то
тихо-тонко,
То мрачно, то
победно-звонко,
Они звучат – о Сонка!
Сонка! –
Собора чувств колокола.
1923. Январь
Eesti, Toila