ЛЕНИН
Отрывок из поэмы «Гуляй-поле»
а)
ПОВСТАНЦЫ
I
Еще закон не затвердел,
Страна шумит, как
непогода.
Хлестнула дерзко за
предел
Нас отравившая свобода.
Россия! Сердцу милый
край!
Душа сжимается от боли.
Петушье пенье, песий лай
Уж десять лет не слышит
поле.
Уж десять лет наш тихий
быт
Утратил мирные глаголы.
Как оспой, ямами копыт
Изрыты пастбища и долы.
Немолчный топот, громкий
стон,
Визжат тачанки и телеги.
Ужель я сплю и вижу сон,
Что с копьями со всех
сторон
Нас окружают печенеги.
Не сон! Не сон! Я вижу
въявь
Ничем не усыпленным
взглядом
Как, лошадей пуская
вплавь,
Отряды скачут за
отрядом.
Куда они? И где война?
Степная рекь не внемлет
слову.
Не знаю, светит ли луна
Иль всадник обронил
подкову.
Все спуталось. Но понял
взор:
Страну родную в край от
края,
Огнем и саблями сверкая,
Междуусобный рвет
раздор.
II
Кто милость сильных не
искал,
Тот шел всегда
напропалую.
Мой поэтический запал
Я чту, как вольность
удалую.
Украйна! Страшный чудный
звон.
В деревьях тополь, в
цветь подснежник.
Откуда закатился он,
Тебя встревоживший
мятежник?
Задорный гений! Он меня
Влечет по всей своей
фигуре.
Он, ловко вспрыгнув на
коня,
[Лет<ит?>]
б)
<ОТРЫВОК>
Но что там за туманной
дрожью?
То ветер ли колышет
рожью
Иль движется людская
рать,
Ужель проснулось
Запорожье
Опять на ляхов, воевать,
Ужели голос прежней
славы
Расшевелил былую Сечь
Прямым походом на
Варшаву,
Чтоб победить иль всем
полечь,
Иль татарвы набег
свирепый
Опять стране наносит
брешь,
Или в видении Мазепа
Бежит со шведом за
рубеж?
Ни то – ни это.
Страшный
год,
Год восемнадцатый в
исторьи.
Тогда маячил пулемет
Чуть не на каждом плоскогорьи,
И каждое почти село
С другим селом войну
вело.
Здесь в схватках,
зверски оголтелых,
Рубили красных, били
белых
За провиантовый грабеж,
За то, чтоб не топтали
рожь.
…………………………………
Крестьяне! Да какое ж
дело
Крестьянам в мире до
войны.
Им только б поле их
шумело,
Чтобы хозяйство было
цело,
Как благоденствие
страны.
Народ невинный,
добродушный,
Он всякой власти
непослушный,
Он знает то, что город –
плут,
Где даром пьют, где
даром жрут,
Куда весь хлеб его
везут,
Расправой всякою грозя,
Ему не давши ни гвоздя.
в) ОТРЫВОК
ИЗ «ГУЛЯЙ-ПОЛЕ»
Плач несознательный
досаден,
Не славят музы голос
бед.
Из меднолающих громадин
Салют последний даден,
даден,
Того, кто жил – уж
больше нет.
Его уж нет, кто шел со
славой,
За счастье угнетенных
масс,
Кто речью гордой, чуть
картавой,
Как сокрушающею лавой,
Вселенную до недр
потряс…
Была пора жестоких лет,
Нас пестовали злые лапы.
На поприще крестьянских
бед
Цвели имперские сатрапы.
Монархия! Зловещий
смрад!
Веками шли пиры за
пиром,
И продал власть
аристократ
Промышленникам и
банкирам.
Народ стонал, и в эту
жуть
Страна ждала
кого-нибудь.
И он пришел.
Он мощным словом
Повел нас всех к истокам
новым.
Он нам сказал: «Чтоб
кончить муки,
Берите всё в рабочьи
руки.
Для вас спасенья больше
нет,
Как ваша власть и ваш
Совет».
И мы пошли, пошли к той
цели,
Куда глаза его глядели,
Пошли туда, где видел он
Освобожденье всех
племен…
И вот он умер.
Плач досаден.
Не славят музы голос
бед.
Из меднолающих громадин
Салют последний даден, даден,
Того, кто спас нас –
больше нет.
г) ОТРЫВОК
ИЗ ПОЭМЫ
Еще закон не отвердел,
Страна шумит, как
непогода.
Хлестнула дерзко за
предел
Нас отравившая свобода.
Россия! Сердцу милый
край!
Душа сжимается от боли.
Уж сколько лет не слышит
поле
Петушье пенье, песий
лай.
Уж сколько лет наш тихий
быт
Утратил мирные глаголы.
Как оспой, ямами копыт
Изрыты пастбища и долы.
Немолчный топот, громкий
стон,
Визжат тачанки и телеги…
Ужель я сплю и вижу сон,
Что с копьями со всех
сторон
Нас окружают печенеги?
Не сон! Не сон! Я вижу
въявь,
Ничем не усыпленным
взглядом,
Как, лошадей пуская
вплавь,
Отряды скачут за
отрядом.
Куда они? И где война?
Степная водь не внемлет
слову.
Не знаю, светит ли луна
Иль всадник обронил
подкову…
Все спуталось. Но понял
взор:
Страну родную в край от
края,
Огнем и саблями сверкая,
Междуусобный рвет
раздор.
…………………………………
…………………………………
Россия! Страшный чудный
звон!
В деревьях – березь, в
цветь – подснежник.
Откуда закатился он,
Тебя встревоживший
мятежник?
Ученый бунтовщик, он в
кепи,
Вскормлённый духом
чуждых стран,
С лицом киргиз-кайсацкой
степи
Глядит, как русский
хулиган.
Сей образ, вольностью
воспетый,
И скажем,
Чтоб кто не вспылил:
Хоть не всегда, но есть
портреты,
В которых он поэтам мил.
Таких мы любим.
Ну, а в общем
Серьезной славы не
потопчем.
Суровый гений, он меня
Влечет не по своей
фигуре,
Он не садился на коня
И не летел навстречу
буре.
Сплеча голов он не
рубил,
Не обращал в побег
пехоту.
Одно в убийстве он любил
–
Перепелиную охоту.
Для нас условен стал
герой.
Мы любим тех, что в
черных масках,
А он с сопливой детворой
Зимой катался на
салазках.
И не носил он тех волос,
Что льют успех на женщин
томных, –
Он с лысиною, как
поднос,
Глядел скромней из самых
скромных.
Застенчивый, простой и
милый,
Он вроде сфинкса предо
мной.
Я не пойму, какою силой
Сумел потрясть он шар
земной?
Но он потряс…………………..
………………………………….
Шуми и вей,
Крути свирепей,
непогода,
Смывай с несчастного
народа
Позор острогов и
церквей.
Была пора жестоких лет,
Нас пестовали злые лапы.
На поприще крестьянских
бед
Цвели имперские сатрапы.
Монархия! Зловещий
смрад!
Веками шли пиры за
пиром,
И продал власть
аристократ
Промышленникам и
банкирам.
Народ стонал, и в эту
жуть
Страна ждала
кого-нибудь.
И он пришел………………
………………………………
Он мощным словом
Повел нас всех к истокам
новым.
Он нам сказал:
«Чтоб кончить муки,
Берите все в рабочьи
руки.
Для вас спасенья больше
нет –
Как ваша власть и ваш
Совет».
И мы пошли под визг
метели,
Куда глаза его глядели,
Пошли туда, где видел он
Освобожденье всех
племен…
……………………………...
………………………………
И вот он умер.
Плач досаден.
Не славят Музы голос
бед.
Из меднолающих громадин
Салют последний даден,
даден,
Того, кто спас нас,
Больше нет.
Его уж нет!
А те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем
разливе
Должны заковывать в
бетон.
Для них не скажешь:
«Ленин умер!»
Их смерть к тоске не
привела…
Еще суровей и угрюмей
Они творят его дела.
СКАЗАНИЕ О
ЕВПАТИИ КОЛОВРАТЕ, О ХАНЕ БАТЫЕ, ЦВЕТЕ ТРОЕРУЧИЦЕ, О ЧЕРНОМ ИДОЛИЩЕ И СПАСЕ
НАШЕМ ИИСУСЕ ХРИСТЕ
1
За поёмами Улыбыша
Кружат облачные вентери.
Закурилася ковыльница
Подкопытною танагою.
Ой, не зымь
лузга-заманница
Запоршила переточины, –
Подымались злы татарове
На зарайскую сторонушку.
Задрожали губы Трубежа,
Встрепенулись
очи-голуби,
И укромы крутоборые
Посолонью зачаведели.
Не ждала Рязань, не
чуяла
А и той разбойной
допоти,
Под фатой варяжьей
засынькой
Коротала ночку темную.
Не совиный ух защурился,
И не волчья пасть
осклабилась, –
То Батый с холма Чурилкова
Показал орде на зарево.
Как взглянули
звезды-ласточки,
Загадали думу-полымя:
Штой-то Русь
захолынулася?
Аль не слышит лязга
бранного?
Щебетнули звезды месяцу:
«Ай ты, Божие ягнятище!
Ты не мни траву
небесную,
Перестань бодаться с
тучами.
Подыми-ка глазы-уголья
На святую Русь крещеную,
Да позарься в кутомарии,
Что там гóрами
ерошится?».
Как взглянул тут месяц с
привязи,
А ин жвачка зубы
вытерпла,
Поперхнулся с перепужины
И на землю кровью
кашлянул.
Ой, текут кровя
сугорами,
Стонут пасишные пажити,
Разыгрались злы
татарове,
Кровь полониками
черпают.
Впереди ль сам хан на
выпячи
На коне сидит улыбисто
И жует, слюнявя бороду,
Кус подохлой кобылятины.
Говорит он псиным
голосом:
«Ой ли, титники
братанове,
Не пора ль нам с
пира-пображни
Настремнить коней в
Московию?»
2
От Ольги до Швивой
Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
Хоть и много песен
сложено,
Да ни слову не уважено,
Не сочесть похвал той
удали,
Не ославить смелой
доблести.
Вились кудри у Евпатия,
В три ряда на плечи
падали.
За гленищем ножик
сеченый
Подпирал колено белое.
Как держал он
кузню-крыницу,
Лошадей ковал да
бражничал,
Да пешнёвые угорины
Двумя пальцами
вытягивал.
Много лонешнего смолота
В закромах его затулено.
Только нет угожей засыньки,
Чернокосой побеседнушки.
Не одна краса-зазнобушка
Впотайную по нем
плакала,
Не один рукав молодушек
От послезья
продырявился.
Да не любы, вишь,
удалому
Эти всхлипы серых
журушек,
А мила ему зазнобушка,
Што ль рязанская
сторонушка.
3
Как гулял ли, хороводничал
Удалой-те добрый молодец
И Ольгý ли волноватую
В молоко парное
вспенивал.
Собирались злы татарове,
На Москву коней
шарахали.
Собегалися боярове
На кулажное устанище.
Наряжали побегушника,
Уручали серой грамотой:
«Ты беги, буди,
детинушка,
На усуду свет Евпатия».
Ой, не колоб в поле
котится
На позыв колдуньи с
Шехмина, –
Проскакал ездок на
Пилево
Да назад опять ворочает.
Крутозыбы волны белые,
Далеко их видно по лугу.
Так и мечутся, яруются
Укусить седое облако.
Подскакал ездок ко
берегу,
Тянет поводы на
быстрицу,
Да не лезет конь в
сумятицу,
В две луны подковы
вытянув.
Как слезал бегун,
задумывал:
«Ай, с чего же речка
пенится?
Нет ни чичерного
сиверка,
Ни того ль лесного
шолоха».
4
Да вставал тут добрый
молодец,
Свет Евпатий Коловратович,
Выходил с воды на
посолонь,
Вытирался лопушиною.
Утихала зыбь хлябучая,
Развивались клубы
пенные,
И надводные коряжины
По-лягвачьему
пузырились.
А и крикнет побегушниче:
«Ой ты, лазушновый
баторе!..
Ты беги, померяй силушку
За Рязанью над
татарами».
5
На узёмном погорелище
За Коломной бабы
хныкают.
В хомутах и наколодниках
Повели мужей татаровья.
Хлыщут потные погонщики,
Подгоняют полонянников,
По пыжну путю-дороженьке
Ставят вехами головушки.
У загнетки неба синего
Облака горят, поленища,
На сухменьи ель-ухватище
Пламя-полымя ворочает.
Не кухта в бору
замешкалась
И не лышник чешет
бороду,
Ходит Спасе,
Спас-угодниче
Со опущенной головушкой.
Отворялась Божья
гридница
Косятым окном по нудышу,
Выходила Троеручица
На крылечко с горней
стражею.
И шумнула мать
пелеганцу:
«Ой ты, сыне мой
возлюбленный,
Помути ты силу вражию,
Соблюди Урусь кондовую».
Не убластилося Батыю,
Не во сне ему почуялось,
Наяву ему предвиделось –
Дикомыти рвут татаровье.
Повернул коня поганище
На застепное пристанище,
За пожнёвые утырины,
На укрепы ли козельские.
Ой, бахвалятся
провытники
Без уёму, без попречины.
За кого же тебя пропили,
Половецкая любовница?
6
У Палаги-шинкачерихи
На меду вино развожено.
Корачевые кумашницы
Рушниками занавешаны.
Не облыжники пеняются,
Не кусомни-поминушники,
–
Соходилися товарищи
Свет хороброго Евпатия.
Говорит-гудит детинушка:
«Ой ли, други
закадышные,
Не пора ль нам
тыквы-головы
Попытать над ятаганами?
Не назря мы, чай, за
пожнями
Солнце стрелами утыкали,
Не с безделья в стены
райские
Два окошка пробуравили».
Не загулины кувекали,
Не тетерники скликалися,
А удалые головушки
С просулёнами прощалися.
Плачут засыньки по
дружникам,
По Евпатию ль все
Ольгóвичи.
Улетают молодикочи
Во погоню на
потравников.
Ой, не суки в тыне
щенятся
Под козельскими
корягами,
Налетала рать Евпатия,
Сокрушала сыть поганую.
Защемило сердце Батыя,
Хлябушиной закобонилось.
Не рязанцы ль встали
мертвые
На угубу кроволитную?
7
А на райских пашнях
побрани –
Спорит идолище с
Господом:
«Ты отдай победу выкрому,
Правоверу мусульманину».
Говорит Господь
узывчиво:
«Ай ты, идолище черное,
У какой ты злюки-матери
Титьку-вишенье
высасывал?»
Бьются
соколы-дружинники,
А не знают волю сполову.
Как сидеть их белым
душенькам
В терему ли, в саде
райскоем.
Стонет идолище черное,
Брови-поросль оторачает.
Как кипеть ли злым
татаровьям –
Во смоле, котлах
кипучиих.
Скачет хан на бела
батыря,
С губ бежит слюна
капучая.
И не меч Евпатий
вытянул,
А свеча в руках
затеплилась.
Не березки-белолипушки
Из-под гоноби
подрублены,
Полегли соколья-дружники
Под татарскими
насечками.
Не карачевое гульбище,
Не изюм-кутья поминная –
Разыгрались злы
татаровья,
Кровь полониками
черпают.
Возговóрит лютый ханище:
«Ой ли,
черти-куралесники,
Отешите череп батыря
Что ль на чашу на
сивушную».
Уж он пьет не пьет,
курвяжится,
Оглянётся да понюхает:
«А всего ты, сила
русская,
На тыновье загодилася».
__________
От Ольги до Швивой
Заводи
Знают песни про Евпатия.
Их поют от белой вызнати
До холопного сермяжника.
1912. В<еликий> пост