К чему
стремишься ты,
Природа, того
и я хочу.
Марк Аврелий
ПРИРОДА
Ни злом, ни враждою
кровавой
Доныне затмить не могли
Мы неба чертог величавый
И прелесть цветущей
земли.
Нас прежнею лаской
встречают
Долины, цветы и ручьи,
И звезды всё так же
сияют,
О том же поют соловьи.
Не ведает нашей кручины
Могучий таинственный
лес,
И нет ни единой морщины
На ясной лазури небес.
1883
ВЕЧЕР
(Посвящ<ается> С. Я. Надсону)
Горят и блещут с вышины
Зарей рассыпанные розы
На бледной зелени
березы,
На темном бархате сосны.
По красной глине с тощим
мохом
Бреду я скользкою
тропой;
Струится вечер надо мной
Благоуханным, теплым
вздохом.
Поникнув, дремлют
тростники;
Сверкает пенистой
пучиной,
Разбито вдребезги
плотиной,
Стекло прозрачное реки.
Колосья зреющего хлеба
Глядят с обрыва на меня;
Там колья ветхого плетня
Чернеют на лазури
неба...
Уж пламень меркнувшего
дня
Бледней, торжественней и
тише;
Он поднимается всё выше,
Он охватил своим огнем
В деревне бедной над
холмом
Две-три соломенные крыши
И стадо желтое утят,
И лужу в колеях дороги,
И темно-бронзовые ноги
Толпы играющих ребят...
И перед смертью кроткий
взгляд,
О день, кидаешь ты с
любовью
На беспредельные поля,
И, мнится, чей-то
знойной кровью
Облиты небо и земля...
Погибший день, ты был
ничтожен
И пуст, и мелочно
тревожен;
За что ж на тихий твой
конец
Самой природою возложен
Такой блистательный
венец?
1884
Сиверская
* * *
Сегодня в заговор
вступили ночь и розы,
И звезды бледные,
смеясь, мне говорят:
«Ты, гордый человек, не
верующий в грезы,
Зачем пришел ты к нам в
душистый темный сад?
За лампою, меж книг,
беседуя с друзьями,
Не ты ли сам шутил,
оратор молодой,
Над пеньем соловья и
глупыми стихами,
Над вздохами любви и
девственной луной...
Теперь ты – здесь, меж
нас; но где твое бесстрастье?
Безумец, в эту ночь
попробуй не любить
И жажду красоты
рассудком победить,
Попробуй не мечтать, не
тосковать о счастье!
Дитя, ты помнишь ли
советы умных книг?
Так смейся же теперь, не
веря нашей власти.
Но что с тобой? О чем ты
плачешь? Бледный лик
Зачем на грудь твою в
отчаянье поник?
Ужель твой гордый ум под
жгучим вихрем страсти
Дрожит и зыблется, как
сломанный тростник!..»
1887
* * *
В путь, скорее в
далекий, неведомый путь!
Жаждет сердце мое
беспредельной лазури.
И глаза, и лицо, и
горячую грудь
Я открою навстречу
несущейся бури.
Дальше, дальше!.. Пускай
ураганом летят
Степи, волны, леса,
города и селенья.
Всё, что было мне мило,
умчится назад,
Я забыться хочу в этом
вихре движенья!
Дальше, дальше!.. В
лучах заходящего дня
Широко предо мною мой путь
золотится...
Ни вражда, ни любовь не
удержат меня, –
Я лечу, я лечу, как
свободная птица!
1886
* * *
О дайте мне забыть
туманы и метели
В затишье и тепле на
взморье голубом
И в глубине долин, как в
мирной колыбели,
С улыбкой задремать невозмутимым
сном,
Чтоб там, на севере, под
грохот снежной вьюги
Я мог припоминать во
мгле моих ночей
Мой тихий уголок, мой
сад на дальнем юге
В сиянье золотом
полуденных лучей,
И дремлющий аул, где –
тихо и безлюдно,
Крутых, лесистых гор
утесистый обрыв,
И в зелени холмов, как в
рамке изумрудной,
Роскошной бирюзой
сверкающий залив.
1883
ЮЖНАЯ НОЧЬ
О ночь полуденного края,
Полна ты мощной
красотой,
По небу тихо пролетая
Над очарованной землей.
Горя, как жемчугом,
звездами,
Ты ароматом облита,
Прозрачно синими тенями
Ты, словно дымкой,
обвита;
И, как над зеркалом,
склоняясь
Над гладью моря голубой,
Залюбовалась ты собой,
Нарядом пышным
облекаясь...
Скажи, богиня, для кого
Ты в ризы брачные одета?
Ты ждешь ли друга
своего,
Порфироносного рассвета,
Чтоб, полон дерзостных
надежд,
Он, как дрожащими
устами,
Твоих лазуревых одежд
Коснулся алыми лучами;
Чтоб лучезарный юный бог
С тебя покров сорвал,
ликуя,
И тело смуглое зажег
Могучим зноем поцелуя;
Чтоб, вся бледнея, вся
дрожа,
Ты отдалась ему мятежно,
Как вешний цвет фиалки
нежной,
Благоуханна и свежа;
Чтоб ты, с улыбкой тихо
тая
Под лаской утра и тепла,
О ночь, вакханка
молодая,
В объятьях солнца
умерла!
1884
НА ВЫСОТЕ
Как бриллиантовые скалы,
Возносит глетчер груды
льдин –
Голубоватые кристаллы
Каких-то царственных
руин.
И блещут – нестерпимо
ярки –
Из цельной глыбы
хрусталя
Зубцы, готические арки
И безграничные поля,
Где под июльскими лучами
Из гротов тающего льда
Грохочет мутными струями
Бледно-лазурная вода.
А там вдали, как
великаны,
Утесы Шрекгорна встают
И одеваются в туманы,
И небо приступом берут.
И с чудной грацией
повисли,
Янтарной дымкой обвиты,
Полувоздушные хребты,
Как недосказанные мысли,
Как золотистые
цветы.
1885
Юнгфрау
В АЛЬПАХ
Я никогда пред вечной красотою
Не жил, не чувствовал с
такою полнотою.
Но всё мне кажется, что
я не на земле,
Что я перенесен на
чуждую планету:
Я верить не могу такой
прозрачной мгле,
Такому розовому свету;
И верить я боюсь, чтоб
снеговой обвал
Так тяжело ревел и грохотал,
Что эти пропасти так темны,
Что эти груды диких скал
Так подавляюще огромны;
Не верю, чтобы мог я
видеть пред собой
Такой простор необозримый,
Чтоб небо вспыхнуло за
черною горой
Серебряной зарей –
Зарей луны еще незримой,
Что в темно-синей вышине –
Такая музыка безмолвия
ночного,
И не доносится ко мне
В глубокой тишине
Ни шороха, ни голоса земного:
Как будто нет людей, и я
совсем один,
Один – лицом к лицу с
безвестными мирами,
В кругу таинственно
мерцающих вершин,
Заброшен в небеса среди
пустых равнин,
Покрытых вечными снегами
И льдами дремлющих лавин...
О, пусть такой красе не
верю я, как чуду;
Но что бы ни было со мной –
Нигде и никогда, ни
перед чьей красой –
Я этой ночи не забуду.
1885
Юнгфрау
* * *
Черные сосны на белый
песок
Кинули странные тени;
Знойные крылья сложил
ветерок,
Полон задумчивой лени.
Море чуть дышит... В
объятьях волны
Небо таинственно дремлет;
И дуновенью святой
тишины
Сердце усталое внемлет.
1887
* * *
По ночам ветерок не
коснется чела,
На балконе свеча не мерцает,
И меж белых гардин
темно-синяя мгла
Тихо первой звезды ожидает.
По утрам открываю окно и
гляжу,
Распустились ли гроздья сирени;
И без дела в полях целый
день я брожу,
Полон кроткой, чарующей лени.
Словно с кем-то живым
говорю я в лесах,
Непонятной тоской опьяненный,
И в моих одиноких
безумных мечтах
Без любви – я живу как влюбленный...
1887
ДАЛЬ
Я к берегу сошел:
противны мне леса,
Где буйный пир весны
томит меня тревогой,
Где душно от цветов, где
жизни слишком много...
А здесь передо мной
бездушная краса –
Здесь только волны, тучи, небеса;
Их вечный полусон
таинственно безмолвный
Баюкает мой мозг,
недугом знойным полный,
И притупляет боль
сознанья моего,
И если долго я гляжу на
эти волны,
Где всё – движенье,
блеск и шум, но всё – мертво,
Тогда в груди моей уж
больше нет страданий,
Надежд, любви, воспоминаний;
Я ничему не рад, мне
ничего не жаль,
И весь я ухожу туда, в
немую даль,
Что веет на меня
знакомою печалью.
О как бы слиться нам,
обняться крепче с ней,
Но так, чтоб эта даль
могла остаться далью
Вблизи, вокруг меня, в
глазах, в груди моей!
1885
* * *
Ласковый вечер с землею
прощался,
Лист шелохнуться не смел
в ожиданье.
Грохот телеги вдали
раздавался...
Звезды, дрожа, выступали
в молчанье.
Синее небо – глубоко и
странно;
Но не смотри ты в него
так пытливо,
Но не ищи в нем разгадки
желанной, –
Синее небо, – как гроб,
молчаливо.
1887
* * *
Задумчивый Сентябрь
роскошно убирает
Леса, увядшие багряною
листвой;
Так мертвое дитя для
гроба украшает
Рыдающая мать цветами и
парчой.
Гляжу на бледные,
лазуревые своды
Безжизненных небес и
чувствую в тиши
Согласье тайное
измученной души
И умирающей природы.
1887
* * *
Кроткий вечер тихо
угасает
И пред смертью ласкою
немой
На одно мгновенье
примиряет
Небеса с измученной
землей.
В просветленной,
трогательной дали,
Что неясна, как мечты
мои, –
Не печаль, а только след
печали,
Не любовь, а только тень
любви.
И порой в безжизненном
молчанье,
Как из гроба, веет с
высоты
Мне в лицо холодное
дыханье
Безграничной, мертвой
пустоты...
26 августа 1887
На Каме
* * *
В сиянье бледных звезд,
как в мертвенных очах –
Неумолимое, холодное
бесстрастье;
Последний луч зари чуть
брезжит в облаках,
Как память о минувшем счастье.
Безмолвным сумраком
полна душа моя:
Ни страсти, ни любви с
их сладостною мукой, –
Всё замерло в груди...
лишь чувство бытия
Томит безжизненною скукой.
Сентябрь 1887
* * *
В этот вечер, горячий,
немой и томительный,
Не кричит коростель на
туманных полях;
Знойный воздух в бреду
засыпает мучительно,
И болезненной сыростью
веет в лесах;
Там растенья поникли с
неясной тревогою,
Словно бледные призраки
в дымке ночной...
Промелькнет только жаба
над мокрой дорогою,
Прогудит только жук на
опушке лесной.
В душном мертвенном небе
гроза собирается,
И боится природа, и
жаждет грозы.
Непонятным предчувствием
сердце сжимается
И тоскует, и ждет
благодатной слезы...
1887
* * *
Пощады я молю! Не мучь
меня, Весна,
Не подходи ко мне с
болезненною лаской
И сердца не буди от
мертвенного сна
Своей младенческой, но
трогательной сказкой.
Ты видишь, как я слаб, –
о сжалься надо мной!
Меня томит и жжет твой
ветер благовонный.
Я дорого купил забвенье
и покой, –
Оставь же их душе,
страданьем утомленной...
1886
* * *
Природа говорит мне с
царственным презреньем:
«Уйди, не нарушай
гармонии моей!
Твой плач мне надоел, не
оскорбляй мученьем
Спокойствия моих
лазуревых ночей.
Я всё тебе дала – жизнь,
молодость, свободу, –
Ты всё, ты всё отверг с
бессмысленной враждой,
И дерзким ропотом ты
оскорбил природу,
Ты мать свою забыл –
уйди, ты мне чужой!
Иль мало для тебя на
небе звезд блестящих,
Немого сумрака в
задумчивых лесах,
И чудной музыки в волнах
моих шумящих,
И дикой красоты в
заоблачных горах?
Я всё тебе дала, – и в
этом чудном мире
Ты не сумел хоть раз
счастливым быть, как все:
Как счастлив зверь в
лесу и ласточка в эфире,
И дремлющий цветок в
серебряной росе.
Ты радость бытия
сомненьем разрушаешь:
Уйди! Ты гадок мне,
бессильный и больной...
Пытливым разумом и
гордою душой
Ты счастья без меня ищи
себе, как знаешь!»
1887
* * *
И вот опять проносятся,
играя,
Как вереница чудных снов,
По небесам ликующего Мая
Гряды жемчужных облаков;
Нам вечно мил привет его
коварный;
А между тем уж сколько раз,
Обворожив улыбкой
светозарной,
Весна обманывала нас!
Но что мне в том: пускай
за призрак счастья
Погибло тысячи людей,
Купив ценой угрюмого
ненастья
Тепло и ласку вешних дней, –
На этот раз так глубоко
и ровно
Лазурью блещет свод небес,
И очи звезд мерцают так
любовно,
Так нежно зелен юный лес,
Что, всё простив, я
должен им поверить,
К природе кинувшись на грудь:
Ей наконец наскучит
лицемерить,
Ей будет стыдно обмануть...
Я так устал в цепях моей
неволи
И в долгой медленной борьбе, –
Нет, не прошу, но, как
законной доли,
Я счастья требую себе:
О светлый Май, пока еще
не поздно,
Ты мне не вправе отказать –
Меня хоть раз, как
жертву смерти грозной,
Цветами жизни увенчать!
Май 1884
* * *
Здесь, в теплом воздухе,
пропитанном смолою,
Грибов и сырости, и
блеклого листа
Сильнее запах пред грозою,
И нитки паутин над
влажною травою
Окрашены пестрей в
блестящие цвета,
Томительней пчелы
полдневное жужжанье,
Тяжеле аромат от липовых
цветов,
И ландышей лесных нежней
благоуханье,
И ярче белизна березовых
стволов.
Здесь всё еще полно
неясною тревогой...
Но тени грозные над
нивою скользят,
И пыль уже взвилась над
знойною дорогой,
И скоро под дождем
колосья зашумят.
1887
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
Минутная гроза умчалась
далеко.
Меж туч, разорванных
порывом краткой бури,
Мелькнула бирюза
сверкающей лазури.
Все окна в комнате
открыл я широко, –
И теплый аромат земли,
дождем омытой,
С благоуханьем трав
принес мне ветерок,
И к солнцу протянул свой
бархатный цветок
Гелиотроп в саду, лучами
весь облитый;
Залетный жук гудит и
бьется о стекло.
Вспорхнула бабочка, –
прозрачно и светло,
В отливе янтаря
рубиновым узором
Два крылышка сквозят над
влажной резедой...
А там, вдали – поля с их
голубым простором,
И тянутся леса зубчатою
стеной
На рубеже небес...
И радуюсь
безлюдью,
Пахучей свежестью дышу я
полной грудью.
Но вот толпа детей
сбежалась под окном,
Чтоб в лужу опустить
кораблик из бумаги;
Звенят их голоса, полны
живой отваги,
Звенят, как бы в ответ
на дальний слабый гром,
И смехом молодым, как
музыкой веселой,
Победно заглушён раскат
его тяжелый.
1885
В ПОЛЯХ
Зданья, трубы, кресты
колоколен –
Всё за мной исчезает
вдали;
Свежий воздух –
прозрачен и волен,
Напоен ароматом земли.
И скользят, как
жемчужная пена,
Облака из-за дальних
холмов
Над стогами пахучего
сена,
Над каймой темно-синих
дубров.
И стада отдыхают лениво
На душистом ковре
муравы;
Над болотами стаей
крикливой
Из высокой и влажной
травы,
Где блестят бирюзой
незабудки
Под огромным листом
лопуха, –
Подымаются дикие утки...
Чуть доносится крик
петуха,
И дымок деревушки
далекой
Улетает в безбрежный
простор,
Что подернут слегка
поволокой,
Как мечтательный,
вдумчивый взор.
Всё вокруг для меня так
знакомо,
Словно путник из чуждых
краев,
Я вернулся под
родственный кров
Вечно милого, старого
дома.
И лучи светозарного дня,
Чистоты целомудренной
полны,
В мою грудь проникают,
как волны,
Как поток голубого огня,
Чтоб ее с вышины
безграничной
Целым морем сиянья
облить,
Чтобы душу от пыли
столичной
Мне струями лазури
омыть.
1884
РОДИНА
Над немым пространством
чернозема,
Словно уголь, вырезаны в
тверди
Темных изб подгнившая
солома,
Старых крыш разобранные
жерди.
Солнце грустно в тучу
опустилось,
Не дрожит печальная
осина,
В мутной луже небо
отразилось,
И на всем – знакомая
кручина...
Каждый раз, когда смотрю
я в поле,
Я люблю мою родную
землю;
Хорошо и грустно мне до
боли, –
Словно тихой жалобе я
внемлю.
В сердце – мир, печаль и
безмятежность,
Умолкает жизненная
битва...
А в груди – задумчивая
нежность
И простая детская
молитва.
1887
НА ВОЛГЕ
Река блестит, как шелк
лазурно-серебристый;
В извилинах луки белеют
паруса.
Сквозь утренний туман
каймою золотистой
Желтеет отмели песчаная
коса.
Невозмутимый сон – над Волгою
могучей;
Порой лишь слышен плеск
рыбачьего весла.
Леса на Жигулях синеют
грозной тучей,
Раскинулись плоты
деревнею плавучей,
И тянется дымок далекого
села...
Как много воздуха, и
шири, и свободы!..
А людям до сих пор здесь
душно, как в тюрьме.
И вот в какой стране,
среди какой природы
Отчизна рабским сном
глубоко спит во тьме...
…………………………………………………….
12 апреля 1887
Самара
УСНИ
Уснуть бы мне навек в
траве, как в колыбели,
Как я ребенком спал в те
солнечные дни,
Когда в лучах полуденных звенели
Веселых жаворонков трели
И пели мне они:
«Усни, усни!»
И крылья пестрых мух с
причудливой окраской
На венчиках цветов
дрожали, как огни.
И шум дерев казался чудной сказкой;
Мой сон лелея, с тихой лаской
Баюкали они:
«Усни, усни!»
И убегая вдаль, как
волны золотые,
Давали мне приют в
задумчивой тени
Под кущей верб поля мои родные,
Склонив колосья наливные,
Шептали мне они:
«Усни, усни!»
1884
МОЛИТВА
ПРИРОДЫ
На бледном золоте
померкшего заката,
Как древней надписи
причудливый узор,
Рисуется черта
темно-лиловых гор.
Таинственная даль
глубоким сном объята;
И всё, что в небесах, и
всё, что на земле,
Ни криком радости, ни
ропотом страданья
Нарушить не дерзнет,
скрываяся во мгле,
Благоговейного и робкого
молчанья.
Преобразился мир в
какой-то дивный храм,
Где каждая звезда
затеплилась лампадой,
Туманом голубым струится
фимиам,
И горы вознеслись
огромной колоннадой;
И, распростерта ниц,
колена преклонив,
Как будто таинство
должно здесь совершиться,
Природа вечная, как
трепетная жрица,
Возносит к небесам
молитвенный призыв:
«Когда ж, о Господи,
окончится раздор
За каждый клок земли, за
миг существованья,
Слепых и грубых сил
ожесточенный спор?
Пошли мне ангела любви и
состраданья!..
Не Ты ли создал мир,
Владыка всемогущий,
Взгляни, – он пред Тобой
в отчаянье поник, –
Увы, не прежний мир, не
юноша цветущий,
А дряхлый и больной
измученный старик!..»
Тысячелетия промчались
над вселенной...
О мире и любви с
надеждой неизменной
Природа к небесам
взывает каждый день,
Когда спускается
лазуревая тень,
Когда стихает пыл и гром
житейской битвы,
Слезами падает обильная
роса,
Когда сливаются ночные
голоса
В одну гармонию
торжественной молитвы
И тихой жалобой
стремятся в небеса.
1883
* * *
Если розы тихо
осыпаются,
Если звезды меркнут в
небесах,
Об утесы волны
разбиваются,
Гаснет луч зари на
облаках, –
Это смерть – но без
борьбы мучительной;
Это смерть, пленяя
красотой,
Обещает отдых
упоительный –
Лучший дар природы
всеблагой.
У нее, наставницы
божественной,
Научитесь, люди,
умирать,
Чтоб с улыбкой кроткой и
торжественной
Свой конец безропотно
встречать.
1883