ГИМН
АНАДИОМЕНЕ
Накипь рдяная синих
волн,
Плоти розовой лепесток,
Ветром зыблемый пен
жемчуг.
Роза легкая синих урн,
О дитя Афродита!
Негой теплится дремный
зрак,
Уст божественен красный
плод,
Кровь святая от темных
чресл,
Золотая улыбка волн,
О дитя Афродита!
Светло радуйся, о дитя!
Ад роняет подземный
скиптр,
Зелень произращает гроб.
Мрак улыбкой твоей
сожжен,
О дитя Афродита!
Свита резвая белых нимф
Цветотканный несет
покров.
Фавн свиряет в певучий
ствол.
Здравствуй, утро глухих ночей,
О дитя Афродита.
ЭЛЕГИЯ
М. Кузмину
Кто Киферу воззвал из
ее ароматной гробницы,
Нектар в гортани неся
тихоулыбчивых муз?
Кто, исканья презрев
весеннезрачной Нихеи,
Дафниса кликал в лесах,
отрока дикого звал?
Помнишь, как
встретились мы у ключа родной Аретузы,
В полдень наполненных
вод играми розовых нимф?
Мускусом сладко пахли
одежды твои городские,
Кислым несло творогом,
помню, от шкуры моей.
В долгие ночи, тоскуя
по ласкам девы жестокой,
Сколько я песнью твоей
легкую полнил свирель.
Если б видел ты Мирту!
Какие томные очи,
Тихая, добрая, ах!
добрая также ко мне.
Плачу и злюсь как
младенец, когда застану их вместе.
Горе! с устами – уста,
с грудью – нежная грудь.
Нет, не мне увенчать
виски цветами Киприды,
Розы мои отцвели, мне
остается свирель.
Ты же меня поминай в
веселом дворце Птоломея,
Розовых отроков друг,
легких слагатель стихов!
Сладостный мир
библиотек, вечерний запах левкоев,
Грусть золотых вечеров,
нега прохладная бань!
Если ж придется тебе
когда миновать Сиракузы,
Диких платанов моих,
свежих сыров не забудь.
Или, быть может, в то
время над прахом любовника Мирты
Праздный увянет венок?
в рощах смолкнет свирель?
ОСТРОВ
ФЕАКОВ
Н. П. Киселеву
И тебя на остров чудный
Теплым ветром занесло.
Путь окончен
многотрудный,
С зыбью пенно-изумрудной
Долго спорило весло.
Сладкозвучен шелест
пиний,
Воздух – ясен, день –
горяч,
И летит из рук рабыни,
Исчезая в тверди синей,
Золотой звенящий мяч.
На прибрежье ежедневно
Роща хохотом полна.
Белорукая царевна
Платья моет, где напевно
Ропщет синяя волна.
Даст тебе с приветом
мирным
Дева сладостную ткань,
Умастив елеем жирным,
Под прикрытием
порфирным,
В глубине прохладных
бань.
Скажет, ниц склонивши
взоры:
Ты омылся и окреп,
Лира ждет тебя и хоры.
Рдеют пурпуром амфоры,
Золотится сладкий хлеб.
Небо к нам не без
участья.
Бога нашего дары:
Только солнце, только
счастье,
Только песни
сладострастья,
Только пляски и пиры.
Миновавши скалы мраков,
Жажду бури утоля,
Всё прошедшее оплакав,
Ты наследуешь Феаков
Благодатные поля.
САФО
Я оплету тебя змеями
черных кос
И убаюкаю, склонивши на
колени.
Мой дом известен всем в
веселой Митилене,
Ложницы устланы
покровами из роз.
Главу в грядущее мой
памятник вознес.
Ты будешь славима, дитя,
в пурпурной хлене,
Пока не отзвучат молитвы
вожделений
И будет лирами
благоухать Лесбос.
О девочка моя! цветок
полуразвитый!
Я перелью в тебя мой
нектар ядовитый.
Дай гиакинфы уст! ты вся
– горящий снег,
И око томное улыбчиво и
узко.
Я млею сладостью
неутомимых нег,
Пьяна лобзанием и
ароматом муска.
ГЕРАКЛ НА
ЭТЕ
Жестокий лев зубов не
изострит,
Спокойна лань среди
дубрав Немеи,
Из топких блат уже не
свищут змеи,
И гидра травы кровью не
багрит.
Но золотом в тени ветвей
горит
Душистый плод.
Прохладные аллеи
Уводят в тайный мрак,
где – как лилеи –
Серебряные груди Гесперид.
Сверкает жемчуг, блещут
хрисолиты
На поясе пурпурном
Ипполиты.
Сколь сладок яд елея
устных роз!
И пламя жжет, и слепнет
взор от света.
Назад!.. Но плащ к моим
костям прирос,
И рвется плоть, и вторит
воплям Эта.
ASCLEPIADEUS
MAIOR*
В. О. Нилендеру
Ты – харита весны, ты –
гиакинф богом любимых рощ.
Сладко имя твое, нимфа
дубрав! Дафны ли дикий лавр
Вешний в кудри вплету
нежной тебе? Иль Амафусии
Первый пурпур сорву –
влажный венок сладкоуханных роз?
Злачно ложе твое!
зелень земли сладостнотравная
Нежит бедер твоих белый
наркисс. Рдянец сосцов и уст
Благовонием роз жала
зовет гулкозвенящих пчел.
Ах, нужны ли цветы той,
кто сама – роз и лилей цветник.
__________
*Большой асклепиадов
стих (лат.).
ИДИЛЛИЯ
Тебе шестнадцать лет.
Подобно серне дикой
Ты мчалась от меня в
полдневный час, когда
Я гнал через холмы,
поросшие мирикой,
К родному озеру шумящие
стада.
Не бойся, глупая! давно
в долинах смежных
Мы стережем стада. Тебе
знаком Титир:
Моих веселых коз и телок
белоснежных
Ты любишь молоко и
ноздреватый сыр.
Лениво спят быки. На
горных склонах козы
Рассыпались щипать свой
лакомый китис.
Я сплел тебе венок.
Смотри: наркиссы, розы
Стеблями с нежными
фиалками сплелись.
………………………………………………………
Испачкавшись землей и
золотым навозом,
Руками, крепкими, как
белая кора,
Сжимаешь ты сосцы
упрямым, диким козам,
И струи молока звенят о
дно ведра.
Как я давно люблю и твой
румянец смуглый,
И взоры, полные желанья
и стыда,
И грудь, которую всё
более округлой
И тучной делают бегущие
года.
Ах, я бы мог терпеть! Но
помнишь, как недавно,
Залегши в заросли, я
подсмотрел, как ты
Купалась в жаркий час?
Приняв меня за фавна,
Ты громко вскрикнула и
скрылась за кусты.
С тех пор преследуют мое
воображенье
И труди сочные, как
спелые плоды,
И бедра крепкие, и вольные
движенья
Могучих белых ног,
сверкавших из воды.
Моя желанная! когда ж
под тайным сводом
Дубов развесистых нас
сопряжет Эрот,
И козьим молоком,
укропом, диким медом
Благоухающий я поцелую
рот?
АПОЛЛОН С
КИФАРОЙ
Зачем, с душой
неутоленной
Весельем Зевсовых пиров,
Я приведен под твой
зеленый
Приветно шелестящий
кров?
Припав лицом к коре
холодной,
Целую нежные листы,
И вновь горят любви
бесплодной
Несовершенные мечты.
Как зелени благоуханье
Мучительно душе моей,
Как сладость твоего
дыханья
Струится с лавровых
ветвей!
Но ствол не затрепещет
гибкий
И не зардеет лист. В
тиши
Чуть слышен стон твоей
улыбкой
Навек отравленной души.
Былой тоской, любовью
старой
Душа больна. Уныл,
суров,
Один, с печальною
кифарой,
Брожу, тоскуя, средь
лесов.
ОТРОК СО
СВИРЕЛЬЮ
В моих глазах ни ночи,
ни лазури,
Но золотой задумчивый
апрель.
Невинный отрок в грубой
козьей шкуре,
Я полюбил печальную
свирель.
Родной реки веселая
наяда
Меня ласкает и вкушать
дает
В глухой тени плюща и
винограда
Пурпурный грозд и золотистый
мед.
Противен мне тяжелый
запах крови,
Не сладко мясо и овечий
тук.
Дитя, грустя, блуждаю по
дуброве,
Забыв колчан и мой
звенящий лук.
Мне говорят, что, в
жилах кровь волнуя,
Любовь приходит, но моя
мечта
Всегда тиха. Не ищут
поцелуя
Лишь песнями цветущие
уста.
О Эрос, милый бог! нет,
мне не нужно
Твоих весенних,
ароматных уз.
Моей ланите,
девственно-жемчужной,
Так радостны лобзанья
легких муз.
Им я несу фиалки, розы,
смолы
На жертвенник, под
многолетний дуб,
И, тронув ствол, узывно
полнит долы
Звенящий вздох
зарозовевших губ.
ПЕСНЯ
ДАФНИСА
«Приди на зов моей
цевницы
К пещере нимф, под
старый дуб,
Чтоб целовать твои
ресницы
И розу ароматных губ.
Ах! фавн, пылающий
тобою,
Ее сомнет, а твой пастух
–
Свежей, чем плод, и над
губою
Чуть золотится первый
пух.
Любовь цветет цветком
весенним.
Сорвавши первые цветы,
Друг другу завтра же
изменим,
Я – с Хлоею, с Хромидом
– ты».
Я шел и пел, покинув
стадо,
Чтоб разогнать тоску и
лень.
Вдруг вижу: ключ, трава,
прохлада
И дремлющих деревьев
тень.
Полузакрыта мехом
грубым,
С плеча спустивши легкий
лен,
Ты спишь, усталая, под
дубом
И улыбаешься сквозь сон.
Ты шаг мой слышишь.
Вздох нескромный
Слетает с уст. Твои
мечты
Я угадал, и голос томный
Чуть слышно шепчет:
Дафнис, ты?
И возле нежной, возле
милой
Пастух склонился на
траву,
И сын Киприды
легкокрылый
Напряг с улыбкой тетиву.
С
ЛАТИНСКОГО
В шумный праздник
Сатурналий
Мы ночную стражу гнали
И ломились у ворот.
Пьяный, спал я у
колонны…
Мне казались
благосклонны
Вакх, Киприда и Эрот.
Бросив лысого супруга,
Ты в садах искала друга
Возле статуй и цистерн.
Я накрашенные губки
Целовал, а в общем кубке
Пенно искрился фалерн.
Я тебе в роскошной вазе
Приносил сирийских
мазей,
Притираний и помад.
Тратил деньги, как
патриций.
Всё – мечтал я – всё сторицей
Поцелуи возвратят.
Помнишь, как на той
неделе
Мы шумели, мы галдели
Без сознанья и без ног.
Ты всю ночь была в
тревоге.
Я оставил на пороге
Смятый розовый венок.
Знаю я твой нрав
блудливый,
И соперник мой
счастливый
Не ушел от зорких глаз.
Я истратил пол-именья,
А Лициний наслажденье
Получил за малый асс.
Чтоб забыть любовь и
горе,
Я с весной пускаюсь в
море.
Путь опасен и далек.
Нужно денег на галеру!
Пощади же мой не в меру
Отощавший кошелек.
РИЧАРД
ЛЬВИНОЕ СЕРДЦЕ
На зависть прочим паладинам
Тебя воспел шотландский
бард,
О, крестоносец с сердцем
львиным.
Ахилл Британии. Ричард!
Ты жаждал битв
неутолимо.
И в правый освященный
бой
К святым стенам
Иерусалима
Текла Европа за тобой.
Смешеньем войск
разноплеменным
Владея манием руки.
Ты криком
боговдохновенным
Воспламенял свои полки.
Что за гроза в тебе
играла!
Как бык, наставивший
рога,
Спустив железное
забрало,
Ты взором смаривал
врага.
Люблю твой образ
непреклонный,
Твой бранный пыл и
гордый гнев,
Венчанный английской
короной,
Пустыни Иудейской лев.
ИОАННА ДАРК
Дорогой памяти Н. М. Дементьевой
Ты, ждавшая святого
часа,
Цвела, незримая людьми,
На тихих берегах Мааса,
В твоем укромном
Домреми.
Предчувствий никому не
выдав,
Молясь, ты жаждала меча,
Под вещим деревом
друидов,
У струй целебного ключа.
В весенний праздник,
ночью грозной,
Пастушке, бедной и
простой,
Предстал архангел
меченосный
Неотразимою мечтой.
Сбылось Мерлина
предсказанье:
Спасительницу Бог
воззвал,
И перси, чуждые
лобзанья,
Холодный панцирь оковал.
И девушка с душою
львиной,
Луары огласив брега,
Перед французскою
дружиной,
Как вихрь, помчалась на
врага.
И латы светлые, как
пламя,
Горят на персях молодых,
И на воздетой орифламме
–
Сиянье лилий золотых.
Девичий взор и меч
разящий
Зовут солдат на красный
пир.
За нею – Дюнуа кипящий
И рассудительный Ла Гир.
Бегут рыдать о прежней
славе
Толпы несчастных
англичан…
Граф Дюнуа! ты видишь
въяве
Освобожденный Орлеан!
И в Реймсе Карл
миропомазан,
Лилея Франции цветет.
Но где же ты, кому
обязан
Спасеньем, славою народ?
Случилося второе чудо
Неблагодарности, и вновь
Подкуплен сатаной Иуда
– Предать и погубить
любовь.
Тебя с Искариотом купно
Клеймит проклятие
племен,
Над мученицею преступно
Торжествовавший Пьер
Кошон!
Но истина неумолимо
Столетий пронизала дым:
Апостольскою властью
Рима
Ты сопричислена святым.
Явись же мне в часы
молитвы,
– О первая моя любовь! –
Как беспощадный ангел
битвы,
Вся – ярость, золото и
кровь.
Твое мне имя несказанно,
Как в те далекие года,
Святая дева Иоанна,
Прекрасной Франции звезда!
ИОАНН
ГРОЗНЫЙ
А. К. Виноградову
Наследник скиптра
Византии,
– Монах, прелюбодей,
тиран –
Всю летопись родной
России
Ты окровавил, Иоанн.
Стремясь от пыток к
славословью,
Ты диким призраком
возник,
Насыщен ядовитой кровью
И сладостью церковных книг.
Ты клирные любил напевы,
Сиянье свеч и дым кадил…
Но юноша с улыбкой девы
Тебя соблазном упоил.
Ты – наших дней предтеча
вещий,
О сластолюбец и чернец!
Сверкает молнией
зловещей
Твой кесарский златой
венец.
Ты все переступал
границы,
Уверовавши в скипетр
свой.
И жутко у твоей
гробницы,
Сыноубийца роковой.
Ты образом своим
звериным
Московский осквернил
престол.
Но белым благовонным
крином
Феодор от тебя расцвел.
Ты был – как звон
великопостный,
Как ладана лазурный дым,
И лик твой, инок венценосный,
Увенчан кругом золотым.
Но был другой… И
преступленье
Его сразило. Отрок сей,
Как некий агнец
искупленья,
Молитве предстоит моей.
Среди таинственного
мрака,
В лучах лампад, в огне
свечей,
Сияет золотая рака
Его младенческих мощей.
И сквозь металлы
гробовые
Я вижу обагренный плат,
Глубокой язвой рдеет
выя,
И легкий льется аромат.
Димитрий! Здесь твоей
России
Горят страдальные
сердца,
Невинное дитя Марии,
Закланное за грех отца.
СЕРГИЙ
РАДОНЕЖСКИЙ
Весь день из рук не
выпускав пилы,
Вдали соблазнов суетного
мира,
Простой чернец, без
церкви и без клира,
Молюсь в лесу, среди
туманной мглы.
Заря зажгла сосновые
стволы,
Запахло земляникой;
стало сыро…
Звучи, звучи, вечерняя
стихира
Под тихое жужжание
пчелы.
Ветха фелонь, чуть тлеет
ладан скудный.
Вдали сияют ризой
изумрудной
Луга в благоухающих
цветах,
Мой храм наполнен медом
и смолою.
Пречистая! склонившись к
аналою,
К тебе взывает
юноша-монах.