Salut donc, Albion, vieille reine
des ondes!
Salut, aigle des czars qui planes
sur deux mondes!
Gloire à nos fleurs de lys, dont l’éclat
est si beau!
……………………………………………………..
Je te retrouve, Autriche! – Oui, la
voilà, c’est elle!
Non pas ici, mais là, – dans la
flotte infidèle.
Parmi les rangs chrétiens en vain on
te cherchera.
Nous surprenons, honteuse et la tête
penchée,
Ton aigle au double front cachée
Sous les crinières d’un pacha!
C’est bien ta place, Autriche!
Victor Hugo
__________
Да здравствует
Альбион, древняя владычица морей!
Да
здравствует орел царей, парящий над двумя частями света!
Слава нашим
лилиям, столь прекрасно сияющим!
………………………………………………………..
Я нашел тебя,
Австрия! – Да, это она!
Не здесь, а
там – среди флота неверных.
В рядах
христиан тщетно будут тебя искать.
Мы застигаем,
опозоренная и склонившая голову,
Твоего
двуликого орла, прячущегося
Под султанами
паши!
Это –
воистину твое место, Австрия! (франц.)
Виктор Гюго
ВИЛЬГЕЛЬМУ
России гибель и позор
Готовя в самоупоеньи,
Как царь Навуходоносор,
Небесное долготерпенье
Ты долго, долго истощал…
Кичась и чванясь, ты
держал
В оцепенении полмира
И думал: всех отдать
пора
На прихоть прусского
мундира,
На злобу венского двора.
С кичливым братом заодно
Поднялся дряхлый Франц-Иосиф:
Делить Россию решено,
И, всей Европе вызов
бросив,
Ты русских кроткий мир
отверг.
И вот, смотри: под
Кенигсберг
Идут бесчисленные рати,
За миллионом миллион,
Отмстить за кровь
славянских братий –
И новый пал Наполеон.
Смотри: с британских островов,
Французским пушкам
дружно вторя,
Могучей Англии сынов,
Царей бушующего моря,
Отплыл неодолимый флот –
Российских берегов
оплот.
Он по морям и бухтам
рыщет,
Ловя немецкие суда.
Гранаты рвутся, пули
свищут,
И как кладбища – города.
На прах бесчисленных
могил
Струится кровь потоком
свежим…
Что ж! Истощай звериный
пыл
И торжествуй над павшим
Льежем!
Возмездья день уж
недалек:
За то, что ты весь мир
обрек
На казнь безжалостным
железом,
От Божьей ты падешь
руки.
Уж по своим родным
Вогезам
Идут французские полки.
К кому за помощью
придешь?
К чьей мирной пристани
причалишь?
Все помнят жен и старцев
дрожь,
Залитый польской кровью
Калиш
И осквернение церквей.
Пруссак безбожный, на
детей
Ты поднимаешь меч
кровавый,
На пастыря у алтаря,
И мрачною пятнаешь
славой
Полубезумного царя.
Смотри, Вильгельм, какой
поток
На твой цветущий край
нахлынул,
Когда весь Север и
Восток
Наш царь к твоим
пределам двинул.
Какая даль, какая ширь!
Украйну, Польшу и
Сибирь,
Хребты Кавказа и Алтая
Твой дерзкий голос разбудил.
Гремя, волнуясь и
блистая,
Идут полки несметных
сил.
Ты знаешь ли, германский
край,
Всю силу веры
православной,
Когда наш кроткий
Николай,
С толпой епископов
державной,
Среди святынь Кремля
простерт,
Смиренным благочестьем
горд,
Подобясь предкам
богомольным,
Когда годину торжества
Справляет звоном
колокольным
Золотоглавая Москва?
А ты, озлобленный
старик,
Хладеющий у двери гроба,
Быть может, наконец,
постиг,
Куда неблагодарность,
злоба
Ведут твой гибнущий
народ?
Уж день свободы настает
Для страждущей Червонной
Руси.
О, бедный мой, казнимый
край,
Мужайся в роковом искусе
И славу предков
оправдай.
1914. 15 августа
с. Дедово
К ВОЛЫНИ
Моя Волынь! ты осенью
одета
В златое пламя лип,
Веселый труд шумит в
полях с рассвета
И молотилок скрип.
Твои поля цвели, грозы
не чаяв,
На рубеже двух стран,
Как белый замок, высился
Почаев –
Защита христиан.
И что теперь? Оторванный
от дела,
Семью оставил жнец,
Не лист осин, а кровь
людей одела
Всю землю в багрянец.
Молчат твои поруганные
храмы,
Безмолвие в полях.
Рыдает перед Девой
Остробрамы,
Прощаясь с жизнью, лях.
Моя Волынь, и над тобой
нависла
Железная рука…
Но край отцов, наследье
Осмомысла,
Манит издалека.
Восстань, Волынь! под
гром музыки трубной,
Проснулись наконец
И древний Луцк, и –
слава Польши – Дубно,
И горный Кременец.
И от высот Почаевской
твердыни,
Благословляя рать
На бой с врагом
поруганной святыни,
Сияет Божья Мать.
Готовые принять с
небесной выси
Кровавые венцы,
Склонились Анастасий,
Дионисий,
Святые чернецы.
Молитвой их закованы,
как в латы,
Славянские полки:
Уж Божий ангел гонит за
Карпаты
Австрийские штыки.
Но если ты «Австрийского
Иуду»
Не победишь в борьбе,
Моя Волынь, я вечно
плакать буду,
Родная, о тебе.
К АНГЛИИ
Царь, римских цезарей
наследивший венец,
Предначертал пути священного
союза
С тобою, Англия! Ты
наша, наконец,
Британцев строгая и
девственная муза.
Страна, где целый год
ненастье и туман,
Мы о тебе давно мечтали
на Востоке;
Твой остров – ярмарка
для европейских стран,
Но девы нежные твои
голубооки.
Страна приморская, где
каждый город – порт;
Где дым фабричных труб
встает в дали дождливой,
В тени твоих аббатств, и
Кембридж, и Оксфорд
Цветут науками для
юности счастливой.
В твоих горах досель
Мак-Айвор и Стюарт
Блуждают на конях при
свете ночи лунной,
И славу прошлого поет
шотландский бард,
Под елью древнею, на
арфе тихострунной.
Народ единственный, ты
величаво горд
Стихами Байрона,
Мильтона и Шекспира.
Как пять веков назад,
твой благородный лорд
Гремит в парламенте,
решая судьбы мира.
Перед Европою железный свой
кулак
Германский канцлер сжал,
и дрогнули народы…
Но прав и вольности
держал священный стяг
Рукою крепкою твой
Гладстон, друг свободы.
Народ, которому и право,
и закон
Впитались в плоть и
кровь, ты любишь нашу славу
И роскошь наших служб, в
мерцании икон,
По византийскому
свершаемых уставу.
Добро пожаловать! Когда
наш общий враг
Подъял кровавый меч
Германии на горе,
Мы помним времена, когда
британский флаг,
При криках чаек плыл в
пустынном Белом морс.
Перикл Британии, великий
Грэй, твой дед
Явился с Ченслером в
Кремлевские твердыни;
Твой голос – нам родной.
Идем путем побед
Во имя вольности, закона
и святыни!
НА ВЗЯТИЕ
ЛЬВОВА
Стольный град Червонной
Руси,
В многовековом искусе,
Как в огне, перегоря,
Ты всё ждал, чтоб из-за
Збруча
Подошли, к тебе, как
туча,
Рати Белого Царя.
От Москвы золотоглавой
Царь к наследью Ярослава
Длань победную простер:
Вняв мольбе русинов
слезной,
Русь идет грозой
железной
Ко хребтам Угорских гор.
Здравствуй, край
обетованный!
Смолкнет гром тревоги
бранной,
И блеснут над тьмой
могил
Главы греческого храма.
Здравствуй, край, где –
бич Ислама –
Ладил с Римом Даниил.
Львов, цвети, не зная
страха
Перед хитрой злобой ляха
И Цесарского двора,
С их кичением безбожным…
Стало близким и
возможным
Невозможное вчера.
Львов, для радости
пасхальной
Твой народ
многострадальный,
От Карпат до Кременца,
Собери под стяг
державный,
Звоном Пасхи
православной
Торжествуя без конца.
ПАПЕ
БЕНЕДИКТУ XV
Пятнадцатый в ряду
своем,
Отцу монахов соименный,
О, наконец, звучит, как
гром,
Твой голос властный,
вдохновенный!
Забудь старинную вражду:
Когда Европа вся в аду,
Не время для церковных
споров.
Безмолвье мрачное
покинь,
Громя рушителей соборов
И осквернителей святынь.
Готовь безжалостный
эдикт,
Грозя бушующим стихиям,
И пусть исправит Бенедикт
Ошибки, сделанные Пием.
Пусть поразит твой
приговор
Двусмысленный
австрийский двор –
Игрушку Пруссии
коварной.
Перед германским палачом
Замкни навек порог
алтарный
Святым, апостольским
ключом.
Во прахе Реймс, и
Нотредам
Едва избег руки тирана.
Ты дашь ли пьяным
пруссакам
Поджечь святыни
Латерана?
Пустеет Цесарский
престол,
Но высоко парит орел
Над нашею Москвой
верховной –
Священной Византии стяг.
О, Рим апостольский,
церковный
Нам общий угрожает враг.
Наследник древних,
славных пап,
Твой пастырь, кардинал
Рамполла,
В борьбе возвышенной
ослаб
Против австрийского
престола.
Он веру русскую любил,
И Веною унижен был,
Уже приблизившись к
тиаре.
Остыл вражды старинной
пыл:
Ведь гордый Лев и
Керулларий
Не встанут из своих
могил!
Сними же роковой эдикт
С престола пленного
Софии!
Тебе, державный
Бенедикт,
Протянет руку Царь
России.
Верны преданиям святым,
Обнимутся Москва и Рим –
Два златоглавых
великана.
Пора, сверши завет любви
И отлученьем Ватикана
Преступников останови.
К ФРАНЦИИ
Неужель, истомясь
непосильной борьбою,
Ты не сгонишь врага с
заповедных Вогез?
О, Франция, Франция! что
же с тобою,
Иль изверилась ты в
справедливость небес?
Вспомни, Франция,
вспомни священные были:
Как британцы топтали
родные поля,
Как бежали они пред
сиянием лилий,
Как пастушка на трон
возвела короля.
Пусть германец подходит
к кремлю Орлеана,
Пусть разрушен твой
Реймс неустанной пальбой, –
Веруй, Франция, веруй:
твоя Иоанна
Не забыла тебя,
неизменно с тобой.
Пусть поля твои красны
от сечи кровавой,
Пусть и ночью и днем не
смолкает пальба…
Пред свободным Парижем,
свободной Варшавой
Разлетелась, как ветер,
врагов похвальба.
Напряги, напряги же
последние силы,
О, прекрасная Франция,
дочь королей!
Будет горек германцам
расплат за могилы,
За кровавую жатву
французских полей.
Подыми же на север
усталые очи,
Оглянись на далекий
восток и воспрянь:
От кавказских хребтов и
от стран полуночи
Миллионы полков
ополчились на брань.
Чтоб Европе напомнить о
правде и мире,
Подымается Русь, как
один исполин;
Как река в половодье, всё
шире и шире
Разливаясь, дошла до
венгерских долин.
С ней и крест
всепобедный, и меч Михаилов.
Удивляет весь мир
доблесть русских солдат…
Пал старинный наш Львов,
и проходит Брусилов
Далеко, за хребты
неприступных Карпат.
И британцев
воинственных, дружных с Нептуном,
С каждым днем вырастает
бесчисленный флот,
И трепещет германец пред
громом чугунным,
Покорившим брега
Атлантических вод.
Потерпи же, о, Франция!
Два исполина
Отомстят за твой Реймс и
за кровь твоих ран,
И раздавит Европа
кичливость Берлина,
И Европу спасет
ополченье славян.
ПРОБУДИВШЕМУСЯ
ИСЛАМУ
И ты, несчастный,
поднялся
И ищешь гибели упрямо.
Знать, прогневила небеса
Кичливость дряхлого
Ислама.
Устала от тебя земля,
Расслабленный дракон! Уж
время
Орлу московского Кремля
С Царьграда снять лихое
бремя.
Удар в отплату за удар:
Россию, по веленью Бога,
Освободила от татар
Наследница Палеолога.
Теперь подымет русский
царь
Священный стяг – за
Византию,
Отмстит поруганный
алтарь,
Восставит падшую Софию.
Не лгут преданья старины,
Не лжет провидящее
сердце:
Предсказан ход святой
войны
В истлевших книгах
староверца.
К осуществлению близка
Давно взлелеянная дума:
Уж встали русские войска
Перед твердыней
Арзерума.
София, процветет твой
храм
В бывалой красоте и
блеске,
И вновь овеет фимиам
Твои мозаики и фрески.
Наступит вожделенный мир
Для всех и, поздно или
рано,
Мы вступим с пением
стихир
В заветный храм
Юстиниана.
ПЕРЕД
ЛУЦКОМ
Промчались в вагоне
рекрутском
Солдаты… Рассеявши тьму,
Багровое солнце над
Луцком
Пылает в морозном дыму.
Глубоким засыпанный
снегом,
Застыл и безмолвствует
Стырь,
Забыв, как австриец
набегом
Мутил его синюю ширь.
Волыни любимому сыну
Что Польши и Австрии
гнев?
Здесь, путь заградив
Гедимину,
Свой город отстаивал
Лев.
Красавец Волыни, ты
спишь ли?
Проснись! луч рассвета
блеснул…
Опять загремел в
Перемышле
Железного приступа гул.
1915. Январь
Между Луцком и Ковелем
ХОЛМ
1
Покрыла белая зима
Однообразные равнины…
Белеет твой собор с
вершины
Уединенного холма.
Но вместо тишины обычной
Здесь лагерный не
молкнет гам,
И пестрый люд
разноязычный
Снует по грязным
площадям.
Издревле русская земля,
Ты – прошлого живая
книга!
Здесь Русь освобождал от
ига
Меч Даниила короля.
Теперь его священный
прах
Почиет в глубине собора,
Когда отстаивает лях
Свой край от рабства и
позора.
Темнеет сумрачный
костел,
Толпою полн
многострадальной,
А с высоты, овеяв дол
Какой-то тишиной
Пасхальной,
Сияет древний русский
храм,
Как голубь Ноева
ковчега,
И Холм восходит к
облакам,
В покрове девственного
снега.
2
О, две извечною враждой
Разъединенные стихии!
Уже связует Дух Святой
Судьбины Польши и
России.
Здесь, где почиет
Даниил,
Короной римскою
венчанный,
Готов свершиться мир
желанный
Двух вечных,
равноправных сил.
Ужель вам враждовать до
гроба?
И Девы Пресвятой алтарь
Не восстановит мир, что
встарь
Разрушила людская злоба?
В КОСТЕЛЕ
Сквозь лес готических
колонн,
Горé, над мраком
вознесенный,
Огнем лампады озарен,
Сияет чистый лик
Мадонны.
Там, ко всему земному
мертв,
Сложив молитвенно
ладони,
Перед престолом
распростерт
Священник в розовой
фелони.
Мерцанье золота и бронз
Чуть озаряет тьму
густую…
Поет орган, и юный ксенз
Возносит чашу золотую.
Всё смолкло. Кажется,
весь мир
Развеялся, как облак
дыма…
Лишь высоко взнесен
потир
Под звуки музыки незримой.
То – отзвук неземных
гармоний.
Им внемлет, с нежностью
в очах,
С Христом-младенцем на
руках
И с ветвью лилии, –
Антоний.
А в нежно-бледной
вышине,
Как в гроздьях вянущей
сирени,
Приветно улыбаясь мне,
Клубятся ангельские
тени.
А там, где гуще жуткий
мрак,
Над миром чувственным и
дольным,
Как верной пристани
маяк,
Сияет взорам богомольным
Цветистых стекол дальний
рай,
Суля покой душе усталой,
И, как зари сиянье алой,
Зовет земной покинуть
край.
О, если б взвиться к
небесам
Движением бесплотных
крылий…
Как полн сырой и темный
храм
Дыханьем ладана и лилий!
К ПОЛЬШЕ
Тебя железная судьба.
Казнила жребием тяжелым,
И не смолкают по
костелам
Рыданья женщин и мольба.
Отцы и сыновья-подростки
Все – в бранном поле, и
за них
Лепечет мать молитвы стих
У Ченстоховской Матки
Боски.
О, злополучная страна,
О, верная Пречистой
Деве!
Ты вновь от риз обнажена
И распинаема на древе.
Кто истязуем так бывал
Касаньем к незажившей
ране?
Но сам Христос тебя
избрал
Причастницей своих
страданий.
Взирай на кровь Его
Страстей,
На пригвождаемые руки…
Ему поведай скорбь и
муки
Твоих истерзанных детей.
Ведь скоро ясно будет
всем,
Что кровь твоя – как
жертва в храме,
Что вновь Рахиль рыдает
в Раме
И озарился Вифлеем.
Насыщен голод духа злого
Твоими мертвыми детьми…
Прости же нам грехи
былого
И нас, как братьев,
приими.
НА ГРАНИЦЕ
Иль даже небо негодует
И в спор людей вступает
ад,
Что непрерывно ветер
дует,
Холодный ветер из
Карпат?
Там наша рать грозит
врагу
Во мгле февральского
тумана,
Изнемогая в стуже льдяной,
На окровавленном снегу.
А здесь всю жизнь
разрушил гром,
И бесконечные могилы
Покрыли сумрачным ковром
Равнины Холмщины унылой.
И ты, моя Волынь,
грустна:
Пронесся смерти ворон
черный,
И дышит близкая весна
Заразой, смрадной и
тлетворной.
И сердце замерло в груди
Пред этой казнью
очевидной…
Устали все… Конца не
видно…
А сколько крови впереди!
Когда-нибудь придет
покой,
Но как-то жутко мне и
сиро…
Ведь скорби не было
такой
От самого начала мира!
В ГАЛИЦИИ
Мой путь лежал к
заветной оной грани,
Знакомой лишь по лепету
молвы…
Передо мною в утреннем
тумане
Чернели гор лесистые
главы.
Кругом был край, еще
чужой недавно,
Но ставший наш ценой
смертей и ран,
Где столько лилось крови
православной,
Что крови той не смоет
океан.
То вверх взбегали
снежные дороги,
То с кручи падали… Со
всех сторон
Карпатских гор угрюмые
отроги
Теснили бледно-серый
небосклон.
Хромала кляча, жид
ворчал суровый,
И ветер в чащах буковых
гудел…
Но мысль моя летела за
предел
Гор, тающих в дали
черно-лиловой.
Там веры совершались
чудеса,
Там ждет давно народ
многострадальный,
Там нас зовут Богемии
печальной
Приветливо шумящие леса.
ДАРДАНЕЛЛЫ
Разбивая, словно стекла,
Укрепленья берегов,
Мчится морем Фемистокла
Стая английских судов.
Море, славное исстари!
Ты – распутье двух
дорог:
Здесь погибли Ксеркс и
Дарий,
И раздавлен был Восток.
Геллеспонт взревел
вспененный,
Вот он цепи разорвет…
Пред Европой восстает
Спор, от века
предрешенный,
И ему – один исход.
Живы золотые были!
Лемнос флотом окружен,
Залпы пушек разбудили
Мирно спавший Илион.
Вождь Ислама побледнел,
Слыша, как, шумя в
пучине,
С громом падают твердыни
Неприступных Дарданелл.
День уж близок. Скоро,
скоро
Кремль Царьграда упадет.
В синем зеркале Босфора
Отразился русский флот.
Завершился спор столетий,
И, крестом сокрушена,
С Магометовой мечети
В море падает луна.
Мощь Европы и России
Опрокинула Ислам,
И опять в стенах Софии
Голубеет фимиам.
Спор безумный! спор
неравный!
Слава Азии – как дым
Перед солнцем
православной
Руси с Западом святым.
1915. 17 апреля
с. Дедово.
К ИТАЛИИ
В Духов день, 1915 г.
Давно пора! В громах
германской бури
Ты подвиг твой, начатый
при Кавуре,
Свершишь, Италия!
Возносятся до звезд
Стенания славян под
твердию безмолвной,
И Адриатики уже краснеют
волны,
И весь в огне Триест.
Италия, довольно ты
стенала
Под игом варваров. От
Квиринала
На брань священную тебя
призвал король.
Ты руку подала России
православной.
Сыграй же хорошо тебе
уже издавна
Назначенную роль.
И, позабыв преданья
распри старой,
Ключарь небес, увенчанный
тиарой,
Благословил войска
Италии родной.
Вотще грозил царям сей
пастырь вдохновенный:
Угрозы истощив перед
преступной Веной,
Он поднял стяг святой.
И Ватикан не спорит с
Квириналом,
И римлян рать идет к
тирольским скалам,
А над Венецией парит зловещий
челн…
Увы, Италия, для варвара
тевтона
Под солнцем нет святынь:
твоих церквей корона
Падет в пучину волн.
Но будь крепка в борьбе,
святой и правой:
Крылатый лев, с тобой
орел двуглавый,
На запад и восток свою
простерший тень.
Сегодня Русь – в цветах,
над Римом пурпур ярок
Спешим в последний бой!
Спасибо за подарок,
Подарок в Духов день.
1915. 11 мая
РАЗДОР
КНЯЗЕЙ
I
Не в день осенний
журавли
С призывным криком
мчатся к югу:
С окраин Киевской земли,
Вражду забывшие друг к
другу,
Князья стекаются на
съезд
В старинный Любеч. Ярче
звезд
Их шлемы блещут. Под
харлужным
Булатом весело кипит
Их кровь удалая, и щит,
Как жар, горит на солнце
южном.
Вражду из-за своих
земель
Они забыть желают ныне.
Покинув брачную постель
Своей красавицы Волыни,
Приехал хитрый князь
Давид,
Смиренный, вкрадчивый на
вид,
Но сердцем злобный и
лукавый,
И простодушный Василько,
Уже покрытый бранной
славой,
О нем гремящей далеко.
И, позабывши, как
набегом
Олег терзал его поля,
Прощеньем сердце веселя,
Владимир обнялся с
Олегом.
Владимир! – Киевской
земли
Одна, последняя надежда!
Как вихрь, примчался он.
В пыли
Его доспехи и одежда.
Он на заре внимать
канонам
Пришел в Черниговский
собор…
Вскочил в седло… во весь
опор
Погнал коня. С вечерним
звоном
Он был на берегах
Днепра,
У врат обители
Печерской.
Скакал без отдыха с утра
Могучий конь. Чепрак
венгерский
Трепался в прахе и поту.
Кусты ломая на лету,
Владимир мчался без
дороги,
Как половецкая стрела.
Уж конь едва волочит
ноги,
Покрыты пеной удила,
Бока изранены стрекалом,
Но всадником своим
удалым
Гордится благородный
конь!
Метая из ноздрей огонь,
Храпя и фыркая пугливо,
Потряхивая черной
гривой,
Вбегает он на княжий
двор,
И, ногу вынувши из
стремя,
Владимир говорит: «уж
время!
Зовет ко всенощной
собор».
Так витязи со всех окраин
Обширных Киевских земель
Стеклись, одну имея цель
–
Любовь и мир. Христовых
Таин
В смиреньи сердца
приобщась,
В слезах клянется князю
князь
Беречь отцовское
наследье,
И, дружную собравши
рать,
Страну от вражеских
соседей
Союзной силой охранять.
О славе прадедов
толкуют,
О бранях с греческим
царем,
И крест таинственный
целуют
Перед разверстым
алтарем.
II
Три дня князья справляют
пир
И шумом радости
застольной
Приветствуют наставший
мир.
Через три дня на воздух
вольный
Они из Любеча спешат
И едут к вотчинам
наследным,
К лугам Волыни
заповедным,
В предгорья грозные
Карпат.
Темнеет твердь. В росе
жемчужной
Степной травы зеленый
шелк.
Давид промолвил:
«Святополк,
С тобой поговорить мне
нужно.
Ох, до беды недалеко,
Пока на воле Василько.
Пределов нет его гордыне!
Пока он в Галицкой
земле,
Ни я не прочен на
Волыни,
Ни ты на Киевском столе.
Подумай-ка! Еще не
поздно
Предотвратить удар.
Когда ж
Он с Мономаха силой
грозной
Соединится, жребий наш
Не весел будет. Мало
толку,
Когда погонят в шею нас,
Или, как брату Ярополку,
Под сердце всадят нож.
Как раз
Теперь для нас настало
время
Свести вполне старинный
счет
И злое Ростислава племя
Исторгнуть с корнем вон.
Идет?»
И Святополк, темнее
ночи,
Отер заплаканный очи
Своим бебряным рукавом.
«Воспоминанием о брате,
–
Он молвил, – сердце как
ножом
Ты мне резнул. В моем
булате
Еще довольно силы есть,
Чтоб правую исполнить
месть.
Но ужас
клятвопреступленья!..
Не мы ль пред алтарем
святым
Лобзали древо
искупленья?
Ужели эта клятва – дым?
И мне ли, Киевскому
князю,
Перед крестом солгать?
Тогда
В меня мальчишка всякий
грязью
Начнет бросать, и от
стыда
Куда лицо свое я дену?
Ищи союзников других,
Когда замыслил ты измену
И точишь меч против
родных». –
«Ну что ж? Я только
между прочим
Сказал, что в сердце
глубоко
Давно таю. На троне
отчем
Владимир сядет. Василько
Не засидится в Перемышле
И двинет рати на Волынь.
Ты это благородство
кинь,
Чтоб скверные дела не
вышли.
Ты говоришь: я целовал
Крест. Эка невидаль! Для
виду
Мы дали клятву. Но обиду
Кто вражьей кровью не
смывал?
И что за крест! – одна
забава!
Так, крестик для детей…
ему
Цена вся – грош. Плюнь,
брат! В тюрьму
Запри отродье
Ростислава!»
Молчит угрюмо Святополк,
Внимая хитрый голос
змиев;
Давид рукой махнул,
умолк…
Уже золотоглавый Киев
Пред князем растворил
врата,
И загремел затвор
чугунный.
Весь город спит, и ночью
лунной
Как морем, площадь
залита.
Гуляют тени голубые,
Сады чернеют, и стоит
Над тихим куполом Софии
Недвижный, лучезарный
щит.
III
Какою вестью Киев-град
Подавлен, потрясен,
взволнован?
Князь Василько обманом
взят,
В темницу заключен,
окован,
И – горе! – выжжены его
Глаза железом
раскаленным.
Над братом, зверски
ослепленным,
Князья справляют
торжество,
Подводят счет былым
обидам…
Но мчится грозная молва:
Попрали Святополк с
Давидом
Для всех священные права,
Нарушив крест и
целованье.
Всеобщее негодованье
Бессильны выразить
слова.
Блюститель правды и
закона,
В Чернигове, Владимир
князь,
Священным гневом
разъярясь,
Клянется с Киевского
трона
Согнать преступного
лжеца,
Который, не стыдясь,
позорит
Престол их общего отца.
Олег его угрозам вторит,
Уже готовы два полка:
Опустошительным набегом
Владимир отомстит с
Олегом
За ослепленье Василька.
Угрюмо в тереме высоком
Замкнулся Святополк.
Ничем
Не отвечает он упрекам.
Печален, сумрачен и нем,
Змеей раскаянья ужален,
Из княжеских опочивален
К боярам не выходит он.
Он знает, что со всех
сторон
К нему летит
негодованье,
Что всех проникло
состраданье
К несчастной жертве.
Наконец,
Печерской братии игумен
К нему взывает: «Ты
безумен!
Зачем свой княжеский
венец
Ты кровью запятнал
невинной?
Ее омыть не так легко!
Вспомянешь ты перед
кончиной,
Как плакал кровью
Василько!»
Войну кровавую кудесник
На площадях пророчит.
Твердь
Затмилась мглой. И, чуя
смерть,
Войны и мора верный
вестник,
Над ширью Киевских полей
Кружится коршун
плотоядный
И предвкушает праздник
смрадный
Над грудой княжеских
костей.
И грянул гром. Поля
пшеницы
Топча копытами коней,
Владимир перешел границы
Отцовской вотчины.
Грозней,
Чем туча, он нахмурил
брови,
И синим пламенем горят
Его глаза. Он Киев-град
Готов залить потоком
крови
Во имя правды и креста.
Недавно мирные места –
Добыча битвы и пожара.
Свершается святая кара.
И, Киевских достигши
врат,
Тяжелый обнажив булат,
Владимир требует отчета:
«Знай, Святополк, ты не
уйдешь
От правого суда. Ты нож
На брата поднял. Коль
охота
Тебе пришла нарушить
мир,
Что ж! Я готов. Труби
тревогу:
Я жизнь мою вручаю Богу,
Иду на битву, как на
пир.
Вина прольется в нем
немало,
Драгого, красного вина!»
Сказал, – и опустил
забрало,
И всколыхнулись знамена.
Великий князь ответ
смиренный
Шлет чрез гонца: «То –
не моя
Вина. Коварный, как
змея,
Давид поступок
дерзновенный
Свершил преступною
рукой, –
Давида и к ответу
требуй!»
Ему – Владимир: «Мне и
небу
Ты смеешь дать ответ
такой?
Не в Луцке, на границе
Польши,
Был князь несчастный
ослеплен,
Предательски захвачен он
Здесь, в Киеве. Чего же
больше?
В грехе сознайся,
наконец!
Сложи, святую правду
Божью
Не оскорбляя новой
ложью,
Великокняжеский венец».
IV
Давид поспешно шлет
гонца
С приказом убедить
слепца
Замолвить слово примиренья
Князьям разгневанным,
суля
Отдать ему в
вознагражденье
Волыни злачные поля
И город в вечное
владенье.
В подвале, темном и
сыром,
Томился Василько. Одром
Ему служил холодный
камень,
И язвы жгучие, как
пламень,
Терзали очи. Много дней
Он орошал росой кровавой
Свою постель и цепи
ржавой
Кольцо, язвящее, как
змей.
Но время шло. Привыкли
очи
К пустому мраку вечной
ночи,
И кровь на выжженных
зрачках
Густою запеклась смолою.
Могильной окруженный
мглою,
Несчастный князь хирел и
чах,
Без вздоха, жалобы и стона
Не отличая ночь от дня,
Главу на камень
преклоня,
Молился Богу умиленно
И часа смерти ожидал.
Он мыслил: «Верно,
пострадал
За гордость я. Одним
ударом
Я думал ляхов покорить
И, перекинув рать к
болгарам,
Главу за родину сложить.
Я слишком был самонадеян:
Великий подвиг мною был
В душе задуман и
взлелеян.
Уже войсками я грозил
Прославленной земле
венгерской,
И польский трепетал
король
Перед моей отвагой
дерзкой.
О жребий смертного!
Давно ль
К верхам Карпат,
покрытых снегом
Я шел с блистающим полком?
Давно ль был страшен
печенегам?
Что стало с гордым
Васильком?
Для праведных небес –
обида,
Когда возносится кто –
мал…
Но я руки не подымал
На Святополка и Давида».
V
И целый год гремел
раздор:
Князья, восставши друг
на друга,
Из-за земель давнишний
спор
Возобновили. Возле Буга
Давида встретил
Володарь,
И взял копьем слепого
брата…
Князь Киевский владел
когда-то
Землей Волынской и, как
встарь,
Он захватил Владимир
стольный
И рай волынских
деревень.
Пред грозным князем
добровольно
Давид скрывается в
Червень.
Кому, о Киев
златоглавый,
Ты дан во власть?
Священный долг
Опять нарушил Святополк.
На братьев поднял князь
лукавый
Враждебной Польши
короля,
Он ладит с королем
венгерским…
И в жертву козням
богомерзким
Родная брошена земля.
Цветущий край как будто
вымер,
Погибли села и хлеба…
Пора: высокая судьба
Уже давно тебя,
Владимир,
Зовет на Киевский
престол,
Тебя, избранник
всенародный
И ветви царской,
благородной
Прекрасный цвет! тебя,
орел
Золотоверхого Царьграда!
Тебя, о рыцарь и монах,
К венцу назначенный
измлада,
Царей потомок, Мономах!
VI
Пора опомниться, пора!
Не тратьте крови
молодецкой!
Ведь рати силы
Половецкой
Уже грозят из-за Днепра.
Забудьте старые раздоры;
К востоку обратите
взоры,
И встаньте дружно, с
грудью грудь,
Чтобы спасать родные
степи:
Когда враги наложат
цепи,
Бывалой славы не
вернуть.
Уж тает лед под солнцем
вешним,
И скоро благовонный снег
Весна рассыпет по
черешням.
Но диких половцев набег
Наш край опустошит
пожаром…
Крестьянин выедет с
сохой,
Но он трудиться будет
даром, –
Падет, ужаленный
стрелой.
Князья, спасайте Русь
родную,
Оставьте недостойный
спор!
Спешите в Киевский собор
И умоляйте Мать Святую
Прославить бранные труды
И от родных брегов
Днепровых
Прогнать восточные орды.
В чуть зеленеющих
дубровах
Владимир ехал на коне,
Задумчиво, в мечтах
суровых.
Кругом, в рассветной
тишине,
Под небом, синим и
раскрытым,
Лишь жавронок будил
поля,
И по холмам, дождем
омытым,
Чернела влажная земля.
У врат градских никем не
встречен,
Владимир едет дальше. В
храм
Он тихо входит незамечен.
Струится синий фимиам
Неиссякающим потоком
И тает в куполе высоком,
К стопам Пречистой
вознесен.
Там лики ангелов суровых
Грозят огнем очей
громовых.
В сияньи эллинских
письмен
Священных старцев зрятся
лики,
С кругами золота у глав.
И молится толпа, упав
Пред чашей с кровию
Владыки.
Касаясь лбом холодных
плит,
Народ затих. В мольбе о
мире,
Вознес старик-митрополит
Горé – пылающий
трикирий.
Пред светлым алтарем
князья,
Уже в доспехах и с
мечами,
Стоят с поникшими очами.
Здесь Святополкова семья
В слезах внимает
песнопенью.
Блестит парча, сверкает
шелк…
Под раззолоченною сенью
Стоит угрюмый Святополк,
В упорной думе сдвинув
брови.
Уже он слышит стук
мечей,
Уже он видит брызги
крови…
Один, таясь от всех
очей,
Владимир стал в притворе
темном.
Он видит: в куполе
огромном,
В венце царьградских
мозаик,
Сияет вечной Девы лик,
Господствуя над мраком
храма.
Ее стопы утверждены
На камне. К Ней
вознесены
С кадильниц тучи
фимиама.
И хор незримый раздался
Во славу непорочной
Девы.
Росли могучие напевы…
Молился князь, и слез
роса
Лилась волною
благодатной,
Склонясь главой на меч
булатный,
Владимир жаркие мольбы
Вознес за Русь:
склонивши выю,
Он говорил: «Спаси
Россию
Во дни искуса и борьбы.
Пречистая, избавь от
муки
И от плененья Киев твой,
Ты, воздевающая руки
Над всею русскою
землей!»
И в сердце князя, как в
лампаде,
Елей молитвы пламенел.
А хор гремел, а хор
звенел,
То умоляя о пощаде,
То захлебнувшись
торжеством…
В сияньи грозно-золотом
Стояли ангелы Софии,
И благовонный фимиам
Бежал, как волны
голубые,
К Ее недвижимым стопам.
1914 г. Октябрь – 1915 г. 2 июня
Дедово
ЭПИЛОГ
Так в дни тяжелые войны
Напевы струн моих будили
Преданья нашей старины,
И Киева златые были
Казались вновь недалеки.
Бежал германец
непреклонный,
И на рубеж Руси
Червонной
Вступали русские полки.
Вернувши Львов одним
ударом,
Достигши семиградских
врат,
Стояли мы перед
Унгваром,
За перевалами Карпат.
Страна заветная, родная,
России нашей колыбель!
Ты нас звала, как
золотая
Годов младенческих
свирель.
Здесь всё – свое, здесь
всё – родное;
Украйны ласковый язык
Поет в полях. Но ты
поник,
Как цвет лугов в годину
зноя,
Несчастный галицкий
народ!
Веками плакал ты
незримо,
Порабощенный игом Рима,
В грозе церковных
непогод.
Увы! народ
многострадальный!
Свободы день тебе
блеснул,
И вновь во мраке
потонул…
В полях Галиции
печальной
Опять свирепствует
тевтон,
Опять германец в
Перемышле…
Галиция, ты устоишь ли
Под бурей вражеских
племен?
Мужайся: под стенами
Львова
Родная рать опять готова
Вступить в последний,
страшный бой.
Сражать германцев нам не
внове!
О, Львов, прольется
много крови
За обладание тобой.
Ненастна даль и небо
хмуро.
С тревогой вещей
устремлен
На гордый кремль святого
Юра
Взор всех взволнованных
племен
1915. 2 июня