At morn and even shades are
longest...
Ben Jonson
Tu, vосе sbigottita е deboletta,
ch'esci piangendo de lo cor
dolente...
Guidо Cavalcanti
__________
Самые длинные
тени бывают утром и вечером…
Бен Джонсон (англ.).
Ты голос
изумленный и слабый,
Исходящий со
слезами из скорбного сердца…
Гвидо Кавальканти (ит.).
ПРИБЛИЖЕНИЕ
Угрюмы скал решенные
отвесы.
Пространство молкнет...
Отдых от труда!
И близко разуму
раскрытые завесы...
И кто-то, вещий, шепчет:
Навсегда.
Все в мире ясно, понято,
раскрыто...
Земля и небо – формула,
скелет,
В котором все исчислено
и слито,
И прежнего обмана больше
нет.
Отсель – бескровность
призрачных движений,
Как трепет страсти в
сердце мудреца,
Унылая пора оцепенений
И бледный жар печального
лица.
Ни голода, ни жажды –
только Слово,
Как сумрачный, глухой и
праздный звон,
Случайный отблеск
пиршества былого,
Воспоминания неверный
полусон!
И кончить бы – пока для
оправданья
Возможна сила в стынущей
груди,
И только ты, невольница
алканья,
Слепое сердце, молишь:
Погоди!
РАЗДУМЬЕ
На свете так много
простора,
Надежд, и гаданий, и
грез,
Как тени у темного бора,
Как боли у сумрачных
слез...
И часто, в бреду
одиноком,
В мгновенье истомы
немой,
Мы знаем, что в храме
далеком
Готовится пир
неземной...
Но дальней и пыльной
дорогой
Мы в жизни на праздник
идем,
Под трудной
грозою-тревогой,
Под серым и долгим
дождем, –
Мы радостно в сердце
горячем
Приветствуем утренний
свет,
А вечером сетуем,
плачем,
Что грезам свершения
нет...
СИЗИФ
Долго-долго время
длилось,
Долго-долго время шло...
В горьких помыслах
склонилось
Бледное чело.
Мыслью, алчущей
прозренья,
Я вникал в их беглый
миг,
И в высокое ученье
Древних вещих книг...
Приковал я грудь живую
К мертвым сводам
рудника,
Где, взрывая тьму
глухую,
Искрилась кирка.
Жил, метался, опыт
множил
В тишине, средь шума
гроз
И в пустом гаданьи дожил
До седых волос!
Все, что век лелеял,
сеял,
Все, что годы я поил,
Зыбким прахом час
развеял,
Миг опустошил...
Пусть! Скорей другую
ношу!
Вновь я гордо восстаю...
Раб мятежный, вновь я
брошу
Вызов бытию!
В ПУТИ
Памяти Н. Л. Тарасова
Вперед, вперед, мой
бедный конь,
Исполни свой завет, –
Сквозь холод вьюги,
сквозь огонь...
Назад дороги нет!
Наш день не долог, путь
далек,
Плетись, пока светло...
Тебе наскучил твой
ездок,
Ему – твое седло.
Ни повернуть, ни
отдохнуть...
Пустынные края!
Но свой докучный, долгий
путь
Придумывал не я...
Свершай, мой конь, свой
темный бег,
Где всюду – боль с
бедой,
Где лишь однажды был
ночлег
С хозяйкой молодой...
Вперед же, вскачь, до
той черты,
Где все – покой и мгла,
Где дрогнет грудь моя, а
ты
Закусишь удила...
АЛКАНИЕ
Нас в мире ждет великое
алканье
На
всех путях...
Нас всех томит угрюмое
незнанье
В
земных сетях...
Мы молимся о чуде
утоленья
И день
и ночь, –
Но горечи последнего
томленья
Не
превозмочь...
Придет гроза, завоет и
нарушит
Земную
тишь, –
Но тишины, что наше
сердце душит,
Не
возмутишь...
ОСЕНЬЮ
Брожу один усталым шагом
Глухой тропинкою
лесной...
Певучий шелест над
оврагом
Уже не шепчется со
мной...
Синеют дали без
привета...
Угрюм заглохший круг
земли...
И, как печальная
примета,
Мелькают с криком журавли...
Плывет их зыбкий
треугольник,
Сливаясь с бледной
синевой...
Молись, тоскующий
невольник,
Свободе доли кочевой!
В ПАРКЕ
Пусто, пусто в старом
парке...
Каждый угол поредел,
Даже там, где в полдень
жаркий
Час прохладный не
скудел...
Шире каждая дорожка,
Где теперь хлопочет
крот...
Заколочена сторожка
У свалившихся ворот...
Где спускался, зыбля
складки,
Вешний груз зеленых риз,
Ныне дремлет в серой
кадке
Одинокий кипарис...
Взор печальный отмечает
Прах и тлен со всех
сторон...
И осенний вихрь качает
Гнезда черные ворон...
Вот пустынный холм с
беседкой...
Грустный кров – теперь
сквозной, –
Где с прекрасною
соседкой
Коротал я час ночной...
Скорбен вечер в небе
хмуром,
Грустен в парке мертвый
шум...
И пред каменным Амуром
Я стою, один, угрюм...
SILENZIO
Молчанье! Забвенье без
срока...
Свой жребий, пустынник,
мечи...
Пусть зыблется жизнь
одиноко,
Как пламя ночное
свечи...
Безмолвие грани
последней
Мой дух просветленный
зовет...
И глухо на башне
соседней
Пустынное время поет...
Ни страха, ни ропота в
бое
Вещающих утро часов...
Лишь молится сердце
живое
Восходу светающих
снов...
Молчание! С гордым
упорством,
Пустынник, таи свой
простор...
Пусть люди о хлебе их
черством
Ведут нескончаемый
спор...
Всем жаром души
своевольной
Будь предан иному труду,
–
Ты слишком упорно и
больно
Метался в бесплодном
бреду!
ВЕЧЕРНЯЯ
ПЕСНЯ
М. П. Чеховой
В вечерней мгле, у
берега глухого
Один
стою...
Тебе ль, душа, замкнуть
в земное слово
Тоску
свою!
Пусть даже горько узник
прослезится,
Слеза
– одна...
Морской простор в волне
не отразится,
Ни
глубина...
Людская жизнь –
мгновенья, годы, сроки,
Счет
дней и дней, –
В земной тоске раскрыт
весь мир широкий,
Вся
вечность – в ней!
ОТЧИЗНА
Я родился в далекой
стране,
Чье приволье не знает
теней...
Лишь неясную память во
мне
Сохранило изгнанье о
ней...
Знаю... Замок
хрустальный стоял,
Золотыми зубцами горя...
И таинственный праздник
сиял,
И цвела, не скудея,
заря...
Помню, помню в тяжелом
плену
Несказанно-ласкательный
звон,
Что гудел и поил тишину,
И баюкал мой трепетный
сон...
И средь шума забот и
вражды,
Где я, в рабстве, служу
бытию,
Лишь в мерцаньи вечерней
звезды
Я утраченный свет
узнаю...
Оттого я о дали родной
Так упорно взываю во
мгле, –
Оттого я, в тоске
неземной,
Бесприютно влачусь по
земле...
ПОЗДНИЕ
ДУМЫ
Плывут, дымятся облака
В осенний серый час...
Ни малой искры, ни
цветка,
Насколько видит глаз...
Пришла пора пустынная,
Дневной пожар погас!
У темной грани помнят
все,
Что где-то был рассвет,
Что яркий день пылал в
росе,
Лелеял рост и цвет, –
Гудел живыми вихрями,
Которых больше нет...
И вот – поет осенний
шум,
Что полдень оскудел,
И горек трепет поздних
дум
Тому, кто даже смел,
Но больше всех –
безумному,
Что счастье проглядел!
И вот – раскрылся дым
ночной,
Что гасит все не в срок,
Своей беззвездной
пеленой
Все небо заволок,
И горько сердцу ведомо,
Что день уже далек...
Отхлынул день, и тщетно
взор
Глядит ему вослед, –
Разорван праздничный
убор
И шумных пиршеств нет, –
На всякий вздох в
безмолвии
Безмолвие – ответ...
ЛУННАЯ
СОНАТА
Ночные дали в лунном
свете.
Гудур – как мрамор при
луне...
Гудур в неволе лунной
сети...
Гудур с луной наедине...
Гудур в часы неволи
бледной,
Вникая в ночь, не зная
сна,
В томленьи грезы
заповедной
Блуждает в тереме
одна...
Гудур в саду из бледных,
нежных,
Из лунных лилий... и
средь них
Пред нею, в ризах
белоснежных,
Ее тоскующий жених...
Она склонилась, и
любовно
Луна улыбкой их зажгла,
Немой и бледной, и
бескровной,
Как скорбный снег его
чела...
И вздох венчает их
истому,
И он, склоняя бледный
лик,
К ней, как к причастию
святому,
Устами скорбными
приник...
ТРЕЩИНА
Есть трещина в стене
тюрьмы моей...
В нее я вижу даль родных
полей
И
синеву родных небес,
Родной ручей, мой шумный лес...
В нем,
в свете утренних часов,
Так
много птичьих голосов.
Избушка ветхая за ним,
Где я
был близок, был любим...
Но
узник там давно забыт...
Туда
другому вход открыт,
И
дева юная все ждет,
Когда-то новый друг придет...
Есть трещина в стене
тюрьмы моей...
В нее, в тиши, как
отзвук прежних дней,
Плывет ко мне немых
видений рой –
Скорей, мой страж, ее
закрой!
ВЕЧЕР
I
Подходит сумрак, в мире
все сливая,
Великое и малое, в
одно...
И лишь тебе, моя душа
живая,
С безмерным миром слиться
не дано...
Единая в проклятии
дробленья,
Ты в полдень – тень, а в
полночь – как звезда,
И вся в огне отдельного
томленья
Не ведаешь покоя
никогда...
Нам божий мир – как
чуждая обитель,
Угрюмый храм из древних
мшистых плит,
Где человек, как некий
праздный зритель,
На ток вещей тоскующе
глядит...
II
Вечернее зарево меркнет,
скудеет,
Ложится туман на поля...
И бедное сердце дрожит,
холодеет,
И глухо безмолвна
земля...
Ни вздоха о счастье, ни
плача о хлебе,
Ни шелеста в темном
кусте...
Лишь светлые звезды в
синеющем небе
Мерцают, дрожат в
высоте...
Меж сердцем усталым и
миром безмерным
Распалось дневное
звено...
Лишь в памяти, светом
случайным, неверным,
С минувшим оно
сплетено...
Что было, что будет –
все та же дорога,
И пепел и пыль впереди –
Молитва о жизни, алкание
Бога
И сумрачный холод в
груди...
Вдоль серой дороги, на
темных откосах,
Все глухо почило,
молчит...
О камень дорожный один
лишь мой посох
В безмолвии мира
стучит...
НА ПОРОГЕ
НОЧИ
В вечерней мгле теряется
земля...
В тиши небес раскрылось
мировое,
Где блещет ярче пламя
бытия,
Где весь простор – как
празднество живое!
Восходят в высь, в
великий храм ночной,
Недвижных туч жемчужные
ступени,
И тяжко нам, на паперти
земной,
Сносить тоску изведанных
мгновений...
Со всех сторон ночная
даль горит,
Колебля тьму пред взором
ненасытным...
Весь божий мир
таинственно раскрыт,
Как бездна искр, над
сердцем беззащитным...
Живой узор из трепетных
огней
Сплетает ночь на ризе
златотканной,
И страшно сердцу малости
своей,
И горек сон и плен земли
туманной!
Для нас земля –
последняя ступень...
В ночных морях она
встает утесом,
Где человек, как
трепетная тень,
Поник, один, с
молитвенным вопросом...
НА БЕРЕГУ
Как привольно, протяжно
и влажно
Одинокие волны поют...
Как таинственно, плавно
и важно,
Чуть белея, их гребни
встают...
Божий шум так ласкающе
ровен,
Божья ласка так свято
нежна!
Этот трепет и чист и
бескровен,
Эта вещая ночь так
нужна!
Только звездная полночь
и дышит,
Только смертная грудь и
живет,
Только вечная бездна
колышет
Колыбель несмолкающих
вод!
И безбольно, с отрадною
грустью,
Трепетанием звезд осиян,
Как река, что отхлынула
к устью,
Я вливаюсь в святой
океан...
НОЧНЫЕ
КРЫЛЬЯ
Бьет полночь... Лишь
ветер угрюмый
Бушует в просторе
морском...
О, древние, вещие думы,
Ваш гневный призыв мне
знаком!
Как отзвуки жизни
незримой,
Далекой, вселенски иной,
Вы скорбно проноситесь
мимо
Забывчивой доли
земной...
И зовом живым зачарован,
Я долго тоскую во мгле,
Но сердцем я горько
прикован
Великою цепью к земле!
Обвеянный стройными
снами,
Я снова терзаюсь в бреду,
–
От жертвы в таинственном
храме
На горестный рынок иду.
И молкнут живые заветы
В бесплодном земном
забытьи, –
Лишь к трепетным звездам
воздеты
Бессильные руки мои!