– Я дала тебе чашу. Пей!
КАРИАТИДА
Я не могу из этой чаши
пить!
У слепка твоего обрезан
подбородок.
На пристани моей
сгрузилось много лодок,
На самой стройной я,
волшебной, должен плыть.
Я не могу из этой чаши
пить.
Нет, духа твоего Земле
не уместить,
О, гордый сон мой,
сладостный и кроткий!
Мне в этом мире миг один
короткий
Тебя дано любить, но так
любить, –
Что ангельских поэм,
Несравненный ни с кем,
Творец –
Теперь навеки нем;
Что жалкий слепец,
Теперь Тициан,
Которому видеть творенья
венец
Был дар, на Земле
неповторенный, дан;
Что солнечных систем.
Вихревые мчанья –
Теперь лишь качанья
Пылинок в проблестевшем
луче, –
И ты – этот луч;
Твой голос могуч,
И на нежном, покатом
плече
Ты выступ храма, чей
фронтон из вида,
По непомерности своей,
Теряется, – Кариатида,
Несешь сквозь гущу
земных дней.
Я не могу из этой чаши
пить, –
Не потому, что духа не
имею,
Божественную часть
назвать своею;
Не потоку, что не созрел
любить, –
Не оттого, что срезан
подбородок
Слепительного слепка
твоего;
Но
Оттого
Что
суждено
Отплыть мне на одной из
самых легких лодок.
Август 1920
НА
«АЛЬМАНАХЕ»
Отчего, когда рядом
сидели мы там,
И я жадно ловил – как
преступники ловят
Луч надежды по сжатым
судейским губам –
Луч безмерного лада в
любом твоем слове,
Тень ее воплотилась в
одну
Из сидевших и слушавших
женщин? –
– Подглядеть захотелось
ей третью весну.
Убедиться, что цвета в
ней меньше? –
Но я понял тогда, чей
коралловый крест
Та, что цепью обвила
меня золотою
(Не соперничать с ней
никому красотою!),
Сняла с шеи моей, сделав
бархатный жест…
Август 1920
* * *
Каждое сердцебиенье –
Это биенье твое…
Красная армия где-то
Вскинула к глазу ружье.
Ты возлюбила поэта,
Чем он ответит тебе?..
Страшное будет
мгновенье,
Если угодно судьбе.
Знай же, Сомнамбула,
знай же:
Ты ему сладостней всех.
–
Только при встрече с
тобою
Спал с него тягостный
грех.
Лучшая в мире, прощай
же!
Лучшая в мире миров.
Приготовления к бою
Кончены. Что ж? – Я
готов.
Август 1920
БЕСКОНЕЧНАЯ
ПОЭМА
Опухшее от длительных
бессонниц,
Одно из нижних век;
А захоти – и увезет
эстонец,
Тебя любой навек.
И порчею затронутые зубы
(Но порча их сладка!)
И не закрывающиеся губы:
Верхняя – коротка.
И белокурые над ней
пушинки
(Ведь то, гляди, усы!)…
Жнеца и жницы (стали
госпожинки)
Скрестились полосы.
Сам должен был я в этот
миг отметить,
Сам подойти,
И должна, должна была
ответить,
Отдать свои пути.
О, яркая и частая как
пламя,
О, нужная, как высь!..
И небывалыми колоколами,
Вселенная, молись!
Смотри, какие меркнувшие
светы
Воспламенились вновь;
Какие любопытные планеты
Летят к нам на любовь.
Вон Змий, порфировый и
кареглазый,
Мой дорогой, он тут;
Надежды винный бархат и
алмазы,
Маринин изумруд;
И горлинка глядящая орлицей,
С рубином на груди;
И сам Эдгар, и серафимов
лица
За ним и впереди…
Опухшее от длительных
бессонниц
Одно из нижних век
(и так далее).
1920. Сентябрь. Начало
FINALE
It was night in the lonesome October
Of my most immemorial year. –
__________
Это была ночь
в одиноком октябре
Самого моего
незапамятного года.
Э. По, Улялюм (англ.).
I
Весь Ваш внутренний мир
я люблю,
И люблю я все внешнее
Ваше.
Оттого и спокойно терплю
Исчезание огненной чаши.
Молча муку такую сношу,
Как попавшие заживо в склепы.
Справедливости только
прошу
Я, быть может, тяжелый,
нелепый;
Пусть тяжелый, нелепый,
как ложь,
В трехсосновой
завязнувший чаще,
Приносящий несчастье, –
я все ж
Настоящий! Да, да!
Настоящий.
Настоящее знал я тогда,
Знал блаженство, не
бывшее в мире;
Пожеланий моих провода
Разнесли его всюду в
эфире.
Утро каждое я посылал
Самой малой возникшей
былинке,
Чтобы пестик ее просиял,
И лучистыми стали
тычинки.
Всем желал одного: чтоб
как я,
Не иначе, блаженными
были, –
Ибо с самых родов бытия
Ослепительней не было
были.
Да, пожалуй, еще об
одном
Попрошу Вас: когда Вам
не спится,
Как-нибудь, у меня за
окном
В час ночной, пролетев,
очутиться.
И послушать, как сонную
тишь,
В расстояньи, за шторою
близкой, –
Под каблук угодившая
мышь
Разрезает пронзительным
писком.
То мой бред. Потому не
боюсь
В нем я с истиной впасть
в разноречье.
Потому – как мертвец, я
смеюсь,
Что у мыши – лицо
человечье.
II
Litoreis ingens inventa sub ilicibus
sus…
__________
Меж
прибрежных дубов ты огромную веприцу встретишь.
Вергилий, Энеида (лат.).
Великолепная Мангуст
С Ракетой и Мадам
Феррари
Котировалась бы al-pari,
Будь вязкий грунт не
слишком густ.
Высококлассную Мангуст
Ни Эрна, ни Гавот, ни
Лира,
Ни Айриш Джиг, ни даже
Вира,
Славянофилка, или Мира,
Отправить не смогли бы в
куст.
Непобедимая Мангуст,
Дочь русской крови
Эльсинора,
О, внучка Кракуса! – и
спора
С тобой не выдержит
Галуст.
О, тонконогая Мангуст,
Вся кровь, стремленье и
натура, –
Ведерниковский
Джеттатура
Перед тобой как нуль был
пуст.
О, пылевейная Мангуст,
О, гордость графа
Рибопьера, –
Твоя блестящая карьера
Ахматовских достойна
уст!..
Отождествленная с
Мангуст,
Сладчайшая во всех
вселенных, –
Тебя держать в числе ли
пленных
Узлами буду ржавых узд?
Ты слышишь этих пальцев
хруст?
Испанский сапожок ты
чуешь
– На той ноге, что
уврачуешь
Своим копытом ты,
Мангуст?
Пойми, что все: не
только бюст,
Не Соломоновское только
Твое чело; не что ты
полька, –
А весь мой дар – в тебе,
Мангуст!
Ты слышишь этих пальцев
хруст?