Федор Сологуб. УТОМИТЕЛЬНЫЕ ДАЛИ (Сб. НЕБО ГОЛУБОЕ)



* * *


Мне боги праведные дали,
Сойдя с лазоревых высот,
И утомительные дали,
И мёд укрепный дольных сот. 

Когда в полях томленье спело,
На нивах жизни всхожий злак,
Мне песню медленную спело
Молчанье, сеющее мак. 

Когда в цветы впивалось жало
Одной из медотворных пчёл,
Серпом горящим солнце жало
Созревшие колосья зол. 

Когда же солнце засыпало
На ложе облачных углей,
Меня молчанье засыпало
Цветами росными полей,

И вкруг меня ограды стали,
Прозрачней чистого стекла,
Но твёрже закалённой стали,
И только ночь сквозь них текла, 

Пьяна медлительными снами,
Колыша ароматный чад.
И ночь, и я, и вместе с нами
Мечтали рои вешних чад.       



* * *


Я люблю весной фиалки
Под смеющейся росой.
В глубине зелёной балки
Я люблю идти босой, 

Забывая пыль дороги
И лукавые слова,
Высоко открывши ноги,
Чтоб ласкала их трава, 

Опустившись по ложбинкам,
Через речку вброд брести,
Выбираться по тропинкам
На далёкие пути, 

Где негаданны и новы,
Как заветная земля,
И безмолвные дубровы,
И дремотные поля.  



* * *


На свете много благоуханной и озарённой красоты,
Забава девам, отрада жёнам – весенне-белые цветы.
Цветов весенних милее жены, желанней девы, – о них мечты.
Но кто изведал уклоны жизни до вечно-тёмной, ночной черты,
Кто видел руку над колыбелью у надмогильной, немой плиты,
Тому понятно, что в бедном сердце печаль и радость навек слиты.
Ликуй и смейся над вещей бездной, всходи беспечно на все мосты,
А эти стоны: «Дышать мне нечем, я умираю!» – поймёшь ли ты?   



* * *


        Спокойно и просто
Иду в неоглядную даль. 
        У каждого моста
Ручейно проблещет печаль. 

        Но верную сладость
Познал я в просторе дорог, 
        Где умная радость
Таится в круженьи тревог. 

        И если морока
Совьёт перелётную пыль, 
        Я с властью пророка
Подъемлю дорожный костыль. 

        Всю нечисть земную
Сберёт ли грохочущий гром, 
        Врага зачарую
Моим кипарисным крестом.  



* * *


          Дорожки мокрые бегут,
Свиваяся по рыжеватым травам,
И небеса о вечности не лгут, 
          Завешаны туманом ржавым. 

          Глотая мимолётный дым
Неторопливого локомотива, 
          Поля молчат, а мы скользим
По неуклонным рельсам мимо, мимо. 

Как бессознателен их тусклый сон,
          Так слепо и стремленье наше,
Но если цели нет в дали времён, 
          То есть напиток в дивной чаше, 

Что опрокинута в творящий миг
          Над милою землёю нашей,
          Которую сам Бог воздвиг,
Неистощимою любуясь чашей.  



* * *


Улыбались, зеленея мило, сосенки,
         Октябрю и Покрову,
         А печальные березыньки
Весь убор сронили в ржавую траву. 

Ах, зелёные, весёлые бессмертники,
         Позавидую ли вам?
         Разве листья-кратколетники
Наклонять не слаще к свежим муравам? 

И не слаще ль вместе с нашей тёмной матерью
         Умирать и воскресать?
         Разве сердцу не отраднее
О былом, о вешнем втайне помечтать?   



* * *


Пробегают грустные, но милые картины,
Сотни раз увиденный аксаковский пейзаж.
        Ах, на свете всё из той же самой глины,
        И природа здесь всегда одна и та ж! 

Может быть, скучает сердце в смене повторений,
Только что же наша скука? Пусть печалит, пусть!
        Каждый день кидает солнце сети теней,
        И на розовом закате тишь и грусть. 

Вместе с жизнью всю её докучность я приемлю, 
Эти речки и просёлки я навек избрал,
        И ликует сердце, оттого что в землю
        Солнце вновь вонзилось миллионом жал.    



* * *


        Как ярко возникает день,
В полях оснеженных, бегущих мимо!
Какая зыбкая мелькает тень 
        От беглых, белых клочьев дыма! 

        Томившая в ночном бреду
        Забыта тягость утомлений,
И память вновь приводит череду
Давно не мной придуманных сравнений. 

        И сколько б на земле ни жить,
        Но радостно над каждым утром
Всё тем же неизбежным перламутром
И тою ж бирюзою ворожить. 

Людей встречать таких же надо снова, 
        Каких когда-то знал Сократ,
А к вечеру от счастия земного
        Упасть в тоске у тех же врат, 

        И, так же заломивши руки
И грудью жадною вдыхая пыль,
Опять перековать в ночные муки 
        Земную сладостную быль.   



* * *


На всё твоё ликующее лето
Ложилась тень осенних перемен,
И не было печальнее предмета,
Чем ожидаемый подснежный плен. 

Но вот земля покрылась хрупким снегом,
Покорны реки оковавшим льдам,
И вновь часы земные зыбким бегом
Весенний рай пророчествуют нам. 

А зимний холод? Сил восстановитель.
Как не́ктар, полной грудью воздух пей.
А снежный плен? Засеянных полей
Он – верный друг, он – жизни их хранитель.   



* * *


В норе темно и мглисто,
Навис тяжёлый свод,
А под норою чисто
Стремленье горных вод. 

Нору мою оставлю,
Построю крепкий дом,
И не простор прославлю,
Не светлый водоём, 

Прославлю я ограды,
И крепость новых стен,
И мирные отрады,
И милый сердцу плен. 

Тебя, оград строитель,
Прославить надо мне.
Ликующий хранитель,
Живи в моём огне.

Все ночи коротая
В сырой моей норе
И утром насекая
Заметки на коре, 

Скитаяся в пустыне,
В пыли дневных дорог,
В безрадостной гордыне
Я сердцем изнемог. 

Устал я. Сердцу больно.
Построить дом пора.
Скитаний мне довольно!
Прощай, моя нора! 

Хочу я новоселья,
Хочу свободных слов,
Цветов, огней, веселья,
Вина, любви, стихов!  



* * *


Людская душа – могила,
Где сотворивший мирно спит.
Жизнь живую земля покрыла,
Травами, цветами она говорит. 

Приходи помечтать над могилой,
Если сам не умер давно.
Проснётся с несказанною силой
Всё, что казалось темно. 

И травы приклонятся к травам,
Цветы улыбнутся цветам,
И ветер зашепчет дубравам,
Нивам, полям и кустам.    



* * *


Когда я стану умирать,
Не запоёт ли рядом птичка,
И не проснётся ли привычка
В бессильи силы собирать? 

Мой вздох последний замедляя,
Не встанет ли передо мной
Иная жизнь, иной весной
Меня от смерти откликая? 

Не в первый раз рождённый, я
Смерть отклоню упрямой волей
И отойду от смертных болей
Ещё послушать соловья.   



* * *


Пройдёт один, пройдёт другой,
И перекрёсток снова пуст,
Лишь взвеется сухая пыль
Дыханием далёких уст, 

И над пустынною душой
Синея, тают небеса,
И тучи переносят быль
Томления за те леса, 

Где кто-то светлый и благой
Благословляет нашу грусть.
Безмолвная душа, не ты ль
Запомнила всё наизусть, 

Как шёл один, как шёл другой,
И как вокруг обычность вся
Металася, степной ковыль
Медлительным дождём рося.   



* * *


Снова саваны надели
Рощи, нивы и луга.
Надоели, надоели
Эти белые снега, 

Эта мёртвая пустыня,
Эта дремлющая тишь!
Отчего ж, душа-рабыня,
Ты на волю не летишь, 

К буйным волнам океана,
К шумным стогнам городов,
На размах аэроплана,
В громыханье поездов, 

Или, жажду жизни здешней
Горьким ядом утоля,
В край невинный, вечно-вешний,
В Элизийские поля?   



* * *


Порозовевшая вода
О светлой лепетала карме,
И, как вечерняя звезда,
Зажёгся крест на дальнем храме, 

И вспомнил я степной ковыль
И путь Венеры к горизонту,
И над рекой туман, как пыль,
Легко навеивал дремоту, 

И просыпалася во мне
Душа умершего в Египте,
Чтобы смотреть, как при луне
Вы, люди нынешние, спите. 

Какие косные тела!
И надо ли бояться смерти!
Здесь дым, и пепел, и зола,
И вчеловеченные звери.