ПРАЗДНИК
СВОБОДЫ
Я спал как воды моря,
Как сумрак заключенья,
Я спал как мертвый
камень,
И странно жил во сне, –
С своей душой не споря,
Свое ожесточенье
Любя, как любит пламень
Таиться в тишине.
Скрываться бесконечно,
Мгновения и годы,
В земле, в деревьях, в
зданьях,
И вдруг, в свой лучший
миг, –
Так быстро и беспечно,
На празднике свободы,
Возникнут в трепетаньях,
Как молния, как крик.
Я спал как зимний холод,
Змеиным сном, злорадным,
И вот мне все
подвластно,
Как светлому царю, –
О, как я нов и молод,
В своем стремленье жадном,
Как пламенно и страстно
Живу, дышу, горю!
* * *
Я – изысканность русской
медлительной речи,
Предо мною другие поэты
– предтечи,
Я впервые открыл в этой
речи уклоны,
Перепевные, гневные,
нежные звоны.
Я – внезапный взлом,
Я – играющий гром,
Я – прозрачный ручей,
Я – для всех и ничей.
Переплеск многопенный,
разорванно-слитный,
Самоцветные камни земли
самобытной,
Переклички лесные
зеленого мая,
Все пойму, все возьму, у
других отнимая.
Вечно-юный, как сон,
Сильный тем, что влюблен
И в себя и в других,
Я – изысканный стих.
* * *
Если в душу я взгляну,
В ней увижу я волну,
Многопенную,
Неба нежную эмаль,
Убегающую даль,
И безбрежность, и
печаль,
Неизменную.
Если в душу я взгляну,
Сам себя я обману
Скрытой мукою,
И заплачет звонкий стих,
Запоет о снах моих,
И себя я силой их
Забаюкаю.
МОИ
ПЕСНОПЕНЬЯ
В моих песнопеньях
журчанье ключей,
Что звучат все звончей и звончей.
В них
женственно-страстные шепоты струй,
И девический в них поцелуй.
В моих песнопеньях
застывшие льды,
Беспредельность хрустальной воды.
В них белая пышность
пушистых снегов,
Золотые края облаков.
Я звучные песни не сам
создавал,
Мне забросил их горный обвал.
И ветер влюбленный,
дрожа по струне,
Трепетания передал мне.
Воздушные песни с
мерцаньем страстей
Я подслушал у звонких дождей.
Узорно-играющий тающий
свет
Подглядел в сочетаньях планет.
И я в человеческом – нечеловек,
Я захвачен разливами рек.
И, в Море стремя
полногласность свою,
Я стозвучные песни пою.
СЛОВА-ХАМЕЛЕОНЫ
Слова-хамелеоны,
Они живут спеша.
У них свои законы,
Особая душа.
Они спешат меняться,
Являя все цвета,
Поблекнут, обновятся,
И в этом их красота.
Все радужные краски,
Все, что чарует взгляд,
Желая вечной сказки,
Они в себе таят.
И сказка длится, длится,
И нарушает плен.
Как сладко измениться,
Живите для измен!
* * *
Все равно мне, человек
плох или хорош,
Все равно мне, говорить
правду или ложь.
Только б вольно он
всегда да сказал на да,
Только б он, как вольный
свет, нет сказал на нет.
Если в небе свет погас,
значит – поздний час,
Значит – в первый мы с
тобой и в последний раз.
Если в небе света нет,
значит, умер свет,
Значит – ночь бежит,
бежит, заметая след.
Если ключ поет всегда:
«Да, – да, да, – да, да», –
Значит, в нем молчанья
нет – больше никогда.
Но опять зажжется свет в
бездне новых туч,
И, быть может, замолчит
на мгновенье ключ.
Красен солнцем вольный
мир, черной тьмой хорош.
Я не знаю, день и ночь –
правда или ложь.
Будем солнцем, будем
тьмой, бурей и судьбой,
Будем счастливы с тобой
в бездне голубой.
Если ж в сердце свет
погас, значит, поздний час.
Значит – в первый мы с
тобой и в последний раз.
* * *
Что достойно, что
бесчестно,
Что умам людским известно,
Что идет из рода в род,
Все, чему в цепях не
тесно,
Смертью тусклою умрет.
Мне людское незнакомо,
Мне понятней голос
грома,
Мне понятней звуки волн,
Одинокий темный челн,
И далекий парус белый,
Над равниной поседелой,
Над пустыней мертвых
вод,
Мне понятен гордый,
смелый,
Безотчетный крик:
«Вперед!»
* * *
Жить среди беззакония,
Как дыханье ветров,
То в волнах благовония,
То над крышкой гробов.
Быть свободным,
несвязанным,
Как движенье мечты,
Никогда не рассказанным
До последней черты.
Что бесчестное? Честное?
Что горит? Что темно?
Я иду в неизвестное,
И душе все равно.
Знаю, мелкие низости
Не удержат меня.
Нет в них чаянья
близости
Рокового огня.
Но люблю безотчетное,
И восторг, и позор,
И пространство болотное,
И возвышенность гор.
ВОЛЯ
Валерию Брюсову
Неужели же я буду так
зависеть от людей,
Что не весь отдамся чуду
мысли пламенной моей?
Неужели же я буду
колебаться на пути,
Если сердце мне велело в
неизвестное идти?
Нет, не буду, нет, не
буду я обманывать звезду,
Чей огонь мне ярко
светит, и к которой я иду.
Высшим знаком я отмечен,
и, не помня никого,
Буду слушаться повсюду
только сердца своего.
Если Море повстречаю, в
глубине я утону,
Видя воздух полный света
и прозрачную волну.
Если горные вершины
развернутся предо мной,
В снежном царстве я
застыну под серебряной Луной.
Если к пропасти приду я,
заглядевшись на звезду,
Буду падать, не жалея,
что на камни упаду.
Но повсюду вечно чуду
буду верить я мечтой,
Буду вольным и красивым,
буду сказкой золотой.
Если ж кто-нибудь
захочет изменить мою судьбу,
Он в раю со мною будет –
или в замкнутом гробу.
Для себя ища свободы, я
ее другому дам,
Или вместе будет тесно,
слишком тесно будет нам.
Так и знайте, понимайте
звонкий голос этих струн:
Влага может быть
прозрачной – и возникнуть как бурун.
Солнце ландыши ласкает,
их сплетает в хоровод,
А захочет – и зардеет –
и пожар в степи зажжет.
Но согрею ль я другого,
или я его убью,
Неизменной сохраню я
душу вольную мою.
* * *
Мне снятся караваны,
Моря и небосвод,
Подводные вулканы
С игрой горячих вод.
Воздушные пространства,
Где не было людей,
Игра непостоянства
На пиршестве страстей.
Чудовищная тина
Среди болотной тьмы,
Могильная лавина
Губительной чумы.
Мне снится, что змеится
И что бежит в простор,
Что хочет измениться –
Всему наперекор.
* * *
Я полюбил свое
беспутство,
Мне сладко падать с
высоты.
В глухих провалах
безрассудства
Живут безумные цветы.
Я видел стройные
светила,
Я был во власти всех
планет.
Но сладко мне забыть,
что было,
И крикнуть их призывам:
«Нет!»
Исполнен радости и
страха,
Я оборвался с высоты,
Как коршун падает с
размаха,
Чтоб довершить свои
мечты.
И я в огромности
бездонной,
И убегает глубина.
Я так сильнее –
исступленный,
Мне Вечность в пропасти
видна!
ГЛАЗА
Когда я к другому в упор
подхожу,
Я знаю: нам общее нечто
дано.
И я напряженно и зорко
гляжу
Туда, на глубокое дно.
И вижу я иного
задавленных слов,
Убийств, совершенных в
зловещей тиши.
Обрывов, провалов, огня,
облаков,
Безумства несытой души.
Я вижу, я помню, я тайно
дрожу.
Я знаю, откуда приходит
гроза.
И если другому в глаза я
гляжу,
Он вдруг закрывает
глаза.
СКВОЗЬ
СТРОЙ
Вы меня прогоняли сквозь
строй,
Вы кричали: «Удвой, и
утрой,
В десять раз, во сто раз
горячей.
Пусть узнает удар
палачей».
Вы меня прогоняли сквозь
строй,
Вы стояли зловещей
горой,
И горячею кровью облит,
Я еще, и еще, был избит.
Но, идя как игрушка меж
вас,
Я горел, я сгорал, и не
гас.
И сознаньем был каждый
смущен,
Что я кровью своей
освящен.
И сильней, все сильней
каждый раз,
Вы пугались блистающих
глаз.
И вы дрогнули все предо
мной,
Увидав, что меж вас – я
иной.
В ЗАСТЕНКЕ
Переломаны кости мои.
Я в застенке. Но чу! В
забытьи,
Слышу, где-то стремятся
ручьи.
Так созвучно, созвонно,
в простор,
Убегают с покатостей
гор,
Чтоб низлиться в
безгласность озер.
Я в застенке. И пытка
долга,
Но мечта мне моя дорога.
В палаче я не вижу
врага.
Он ужасен, он странен,
как сон,
Он упорством моим
потрясен.
Я ли мученик? Может
быть, он?
Переломаны кости.
Хрустят.
Но горит напряженный мой
взгляд.
О, ручьи говорят,
говорят!
В ДОМАХ
М. Горькому
В мучительно-тесных
громадах домов
Живут некрасивые бледные
люди,
Окованы памятью
выцветших слов,
Забывши о творческом чуде.
Все скучно в их жизни. Полюбят
кого,
Сейчас же наложат
тяжелые цепи.
«Ну, что же, ты
счастлив?» – «Да что ж... Ничего... »
О, да, ничего нет нелепей!
И чахнут, замкнувшись в
гробницах своих.
А где-то по воздуху
носятся птицы.
Что птицы? Мудрей
привидений людских
Жуки, пауки и мокрицы.
Все цельно в просторах
безлюдных пустынь,
Желанье свободно уходит
к желанью.
Там нет заподозренных
чувством святынь,
Там нет пригвождений к преданью.
Свобода, свобода! Кто
понял тебя,
Тот знает, как вольны
разливные реки.
И если лавина несется
губя,
Лавина прекрасна навеки.
Кто близок был к смерти
и видел ее,
Тот знает, что жизнь
глубока и прекрасна.
О, люди, я вслушался в
сердце свое,
И знаю, что ваше – несчастно!
Да, если бы только могли
вы понять...
Но вот предо мною
захлопнулись двери,
И в клеточках гномы
застыли опять,
Лепечут: «Мы люди, не звери».
Я проклял вас, люди.
Живите впотьмах.
Тоскуйте в размеренной
чинной боязни.
Бледнейте в мучительных
ваших домах.
Вы к казни идете от казни!
МСТИТЕЛЬ
Если б вы молились на
меня,
Я стоял бы ангелом пред
вами,
О приходе радостного дня
Говорил бы лучшими
словами.
Был бы вам как радостный
восход,
Был бы вам как свежесть
аромата,
Сделал бы вам легким
переход
К грусти полумертвого
заката.
Я бы пел вам сладостно
звеня,
Я б не ненавидел вас,
как трупы,
Если б вы молились на
меня,
Если бы вы не были так
скупы.
А теперь, угрюмый и
больной,
А теперь, как темный
дух, гонимый,
Буду мстить вам с
меткостью стальной,
Буду бич ваш, бич
неумолимый.
СОПЕРНИКИ
Мы можем идти по широким
равнинам,
Идти, не встречаясь в
пути никогда.
И каждый пребудет, один,
властелином, –
Пока не взойдет роковая
звезда.
Мы можем бросать
беспокойные тени.
Их месяц вытягивать
будет в длину.
В одном восхожденье мы
будем ступени.
И равны, – пока не
полюбим одну.
Тогда мы солжем, но себе
не поможем,
Тогда мы забудем о Боге
своем.
Мы можем, мы можем, мы
многое можем.
Но только – мой равный!
– пока мы вдвоем.
ЛОМАНЫЕ
ЛИНИИ
Ломаные линии, острые
углы.
Да, мы здесь – мы
прячемся в дымном царстве мглы.
Мы еще покажемся из
угрюмых нор,
Мы еще нарядимся в
праздничный убор.
Глянем и захватим вас,
вбросим в наши сны.
Мы еще покажем вам
свежесть новизны.
Подождите, старые,
знавшие всегда
Только два качания,
только нет и да.
Будет откровенно,
вспыхнет царство мглы.
Утро дышит пурпуром...
Чу! кричат орлы!
НАШИМ
ВРАГАМ
Вы томительные,
Усыпительные,
Ничего вам не дано,
Даром канете на дно
Богом кинутые,
И отринутые,
Не согреты вы ничем,
И живете низачем.
Не постигнувшие,
И не двигнувшие
Ничего и никогда,
Вы погибли навсегда
Вы распавшиеся,
Неудавшиеся,
У дорожного столба
Невзошедшие хлеба.
ГАРМОНИЯ
СЛОВ
Почему в языке отошедших
людей
Были громы певучих страстей?
И намеки на звон всех
времен и пиров.
И гармония красочных слов?
Почему в языке
современных людей
Стук ссыпаемых в яму костей?
Подражательность слов,
точно эхо молвы,
Точно ропот болотной травы?
Потому что когда, молода
и горда,
Между скал возникала вода,
Не боялась она
прорываться вперед,
Если станешь пред ней, так убьет.
И убьет, и зальет, и
прозрачно бежит,
Только волей своей дорожит.
Так рождается звон для
грядущих времен,
Для теперешних бледных племен.
ДРУГУ
Милый друг, почему
бесконечная боль
Затаилась в душе
огорченной твоей?
Быть счастливым себя
хоть на миг приневоль,
Будь как царь водяной, и
как горный король,
Будь со мною в дрожанье
бессвязных ветвей.
Посмотри, как воздушно
сиянье Луны,
Как проходит она – не дыша,
не спеша.
Все виденья в застывшей
тиши сплетены,
Всюду свет и восторг,
всюду сон, всюду сны.
О, земля хороша, хороша,
хороша!
* * *
Если грустно тебе,
Ты не думай, мой друг.
Весь очерчен в Судьбе
Твой назначенный круг.
Разве думает лес?
Разве плачет о чем?
Он живет для чудес,
Озаренный лучом.
Разве нежный цветок
Будет думать весной?
Верь напевности строк,
Будь без думы со мной.
* * *
Ты мне говоришь, что как
женщина я,
Что я рассуждать не
умею,
Что я ускользаю, что я
как змея, –
Ну что же, я спорить не
смею.
Люблю по-мужски я всем
телом мужским,
Но женское сердцу
желанно,
И вот отчего, рассуждая
с другим,
Я так выражаюсь туманно.
Я женщин как высшую
тайну люблю,
А женщины любят
скрываться,
И вот почему я не мог,
не терплю
В заветных глубинах
признаться.
Но весь я прекрасен,
дышу, и дрожу,
Мне жаль, что тебя я
печалю.
Приблизься, тебе я всю
правду скажу, –
А может быть, только
ужалю.
* * *
Мы брошены в сказочный
мир
Какой-то могучей рукой.
На тризну? На битву? На
пир?
Не знаю, я вечно –
другой.
Я каждой минутой –
сожжен.
Я в каждой измене –
живу.
Не праздно я здесь
воплощен.
И ярко я сплю – наяву.
И знаю, и помню, с
тоской,
Что вниз я сейчас упаду.
Но, брошенный меткой
рукой,
Я цель – без ошибки
найду.
АККОРДЫ
В красоте музыкальности,
Как в недвижной зеркальности,
Я нашел очертания снов,
До меня не рассказанных,
Тосковавших и связанных,
Как растенья под глыбою
льдов.
Я им дал наслаждение,
Красоту их рождения,
Я разрушил звенящие
льды.
И, как гимны неслышные,
Дышат лотосы пышные
Над пространством
зеркальной воды.
И в немой музыкальности,
В этой новой зеркальности,
Создает их живой хоровод
Новый мир, недосказанный,
Но с рассказанным связанный
В глубине отражающих
вод.
SIN MIEDO
Если ты поэт и хочешь
быть могучим,
Хочешь быть бессмертным
в памяти людей,
Порази их в сердце
вымыслом певучим,
Думу закали на пламени
страстей.
Ты видал кинжалы
древнего Толедо?
Лучших не увидишь, где
бы ни искал.
На клинке узорном
надпись: «Sin miedo», –
Будь всегда бесстрашным,
– властен их закал.
Раскаленной стали форму
придавая,
В сталь кладут по черни
золотой узор,
И века сверкает красота
живая
Двух металлов слитых,
разных с давних пор.
Чтоб твои мечты вовек не
отблистали,
Чтоб твоя душа всегда
была жива,
Разбросай в напевах
золото по стали,
Влей огонь застывший в
звонкие слова.