Константин Бальмонт. БЕЗРАДОСТНОСТЬ (Сб. ТОЛЬКО ЛЮБОВЬ)



Come, darkness!
Shelley

Тьма, сойди!
Шелли


БЕЗРАДОСТНОСТЬ

Сонет


Мне хочется безгласной тишины,
Безмолвия, безветрия, бесстрастья.
Я знаю, быстрым сном проходит счастье.
Но пусть живут безрадостные сны.

С безрадостной бездонной вышины
Глядит Луна, горят ее запястья.
И странно мне холодное участье
Владычицы безжизненной страны.

Там не звенят и не мелькают пчелы.
Там снежные безветренные долы,
Без аромата льдистые цветы.

Без ропота безводные пространства,
Без шороха застывшие убранства,
Без возгласов безмерность красоты.



ВОЗДУШНОСТЬ


Как воздушно в нежном сердце у меня!
Чуть трепещут очертания страстей,
Все видения оконченного дня,
Все минутности предметов и людей.

Самого себя бесплотным двойником
Вижу в ясной успокоенной воде.
Был себе я странным другом и врагом,
Но уж больше не найти себя нигде.

Только тень моя качается едва
Над глубокой зачарованной водой.
Только слышатся последние слова
Нежной жалости о жизни молодой.



ПРОЩАНИЕ


Далеко предо мною
Мерцают маяки,
Над водной пеленою,
Исполненной тоски.

Налево – пламень красный,
Направо – голубой.
Прощай, мой друг прекрасный,
Прощаюсь я с тобой.

Плыву я к голубому
Прозрачному огню.
К нему, всегда живому,
Свой дух я преклоню.

Той пристани прекрасной,
Где звон призывных струн,
Где пламень ярко-красный,
Где царствует бурун, –

Той сказке позабытой
Я горький шлю привет,
Мечте моей изжитой
В ней места больше нет.

Я жажду прорицаний
Застывшей тишины.
Серебряных мерцаний
Чуть глянувшей Луны.

Я жажду голубого
Небесного цветка,
Хочу родиться снова, –
Приди ко мне, тоска.

Тоска о жизни красной
Вне бездны голубой...
Прощай, мой друг прекрасный,
Прощаюсь я с тобой.



БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ


Есть в Русской природе усталая нежность,
Безмолвная боль затаенной печали,
Безвыходность горя, безгласность, безбрежность,
Холодная высь, уходящие дали.

Приди на рассвете на склон косогора,
Над зябкой рекою дымится прохлада,
Чернеет громада застывшего бора,
И сердцу так больно, и сердце не радо.

Недвижный камыш. Не трепещет осока.
Глубокая тишь. Безглагольность покоя.
Луга убегают далеко-далеко.
Во всем утомленье, глухое, немое.

Войди на закате, как в свежие волны,
В прохладную глушь деревенского сада. –
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны,
И сердцу так грустно, и сердце не радо.

Как будто душа о желанном просила,
И сделали ей незаслуженно больно.
И сердце простило, но сердце застыло,
И плачет, и плачет, и плачет невольно.



ПОДНЕВОЛЬНОСТЬ


Когда я думаю, что рядом,
Вот здесь, кругом, передо мной:
Безмерным преданы отрадам,
Ликуют духи, мир иной, –

В той комнате, где дни и ночи,
Как каторжник, забыв про сон,
Так бьюсь я, не смыкая очи,
Все бьюсь, к работе присужден, –

Когда я думаю, что годы,
С печальной бледностью лица,
В окно все тот же лик Природы
Я буду видеть без конца, –

И сердцем, более не юным,
Я буду, догорая, тлеть,
Внимать метелям и бурунам,
Слабеть, седеть, и холодеть, –

Вдруг сам себе тогда я страшен,
Я содрогаюсь, как в бреду,
Как будто я с высоких башен
Вот-вот на землю упаду.

А между тем так близко, рядом,
Но не слиянные со мной,
Безбрежным преданы усладам,
Сплетают духи мир иной.



КАТОРЖНИК


Если вы в полдневной дреме,
В замиранье сладких снов,
Я в рождающей истоме,
Я в рабочем страшном доме,
В стуке дружных молотков.

Не входите, не глядите,
Нет, не слушайте меня,
Пауки сплетают нити,
С пауком и вы плетите
Паутинки в блеске дня.

Замирайте в нежной дреме,
Мне же – каторжником быть,
Мне не видеть счастья, кроме
Как работать в страшном доме,
Намечать, стучать, дробить.



ВЫБОР


1

Будь свободным, будь как птица, пой, тебе дана судьба.
Ты не можешь быть как люди, ты не примешь лик раба.

Ежедневный, ежечасный, тупо-скромный, скучный лик,
Это быть в пустыне темной, быть казненным каждый миг.

Ты не можешь, ты не можешь, – о, мой брат, пойми меня, –
Как бы мог ты стать неярким, ты, рожденный от Огня.

Это – страшное проклятье, это – ужас: быть как все.
Ты свободный, луч, горящий – в водопаде и в росе.

Ты порою мал и робок, но неравенство твое –
Жизнь стихии разрешенной, сохрани в себе ее.

Ты сейчас был мал и робок, но судьба тебе дана.
Вот ты вспыхнул, вот ты Солнце. Вся лазурь твоя, до дна.


2

Нет, мой брат, не принимаю
Гордый твой завет.
Я иду к иному раю,
Я люблю спокойный свет.

Ежедневный, ежечасный,
Свет души – на дне,
Тем прекрасный, что, бесстрастный,
Неизменен он во мне.

Брат мой, кто ты? Что ты знаешь
Обо всех других?
Ты неярких проклинаешь,
Я для них пою свой стих.

Ты сказал, что я сияю
В капельке, в росе, –
Это я благословляю,
Я желаю быть как все.

Все мы капли в вечном Море,
Нет различья в нас.
Все мы боль таим во взоре
В наш последний смертный час.

Это – страшное проклятье:
Презирать других.
Всех люблю я без изъятья,
Я для всех пою свой стих.



ОТДАЛ СЕБЯ


Отдать себя на растерзание,
Забыть слова – мое, твое,
Изведать пытку истязания,
И полюбить как свет ее.

Не знать ни страха, ни раскаянья,
Благословить свою печаль,
Благословить свое отчаянье,
Сказать – мне ничего не жаль.

Быть равным с низкими, неравными,
Бред криком – нежным быть как вздох:
Так правят силами державными,
Так меж людей ты будешь Бог.



ТИШЕ, ТИШЕ


Тише, тише совлекайте с древних идолов одежды,
Слишком долго вы молились, не забудьте прошлый свет,
У развенчанных великих как и прежде горды вежды,
И слагатель вещих песен был поэт и есть поэт.

Победитель благородный с побежденным будет ровен,
С ним заносчив только низкий, с ним жесток один дикарь.
Будь в раскате бранных кликов ясновзорен, хладнокровен,
И тогда тебе скажу я, что в тебе мудрец – и царь.

Дети Солнца, не забудьте голос меркнущего брата,
Я люблю в вас ваше утро, вашу смелость и мечты,
Но и к вам придет мгновенье охлажденья и заката. –
В первый миг и в миг последний будьте, будьте как цветы.

Расцветайте, отцветайте, многоцветно, полновластно,
Раскрывайте все богатство ваших скрытых юных сил,
Но в расцвете не забудьте, что и смерть, как жизнь, прекрасна,
И что царственно величье холодеющих могил.



ПЕЧАЛЬНИЦА


Она живет среди видений,
В ее глазах дрожит печаль,
В них ускользающая даль
И умирающие тени.

Она поникла как цветок,
Что цвел в пустыне заповедной,
И вдруг поблек, печальный, бледный,
Не довершив свой полный срок.

В ней неразгаданное горе,
Ей скучен жизни ровный шум,
В ней той печалью полон ум,
Какою дышат звезды в Море.

Той бледностью она бледна,
Которую всегда заметишь,
Когда монахиню ты встретишь,
Что смертью жить осуждена.

Жить ежечасным умираньем
И забывать свои мечты, –
И Мир, и чары Красоты
Считать проклятием, изгнаньем!



ЦАРСТВО ТИХИХ ЗВУКОВ


Царство тихих звуков, ты опять со мной,
Маятник невнятный бьется за стеной.
В ровном коридоре мерные шаги.
Близкие ли это? Злые ли враги?

Я люблю волненье позлащенных нив,
На опушке леса вечер так красив.
Над простором вольным водной глубины
Дымно дышат чары царственной Луны.

Нет, я должен, должен полюбить печаль,
Не искать блаженства, не стремиться вдаль.
Не желать блаженства вечных перемен,
Нет, уйти нельзя мне от бесцветных стен.

Тонкая, но властно, вытянулась нить,
Бледного кого-то должен я щадить.
Кто-то дышит близко, грустный и родной,
Чье-то сердце глухо бьется за стеной.



БОЛОТО

Прерывистые строки

Miles and miles and miles of desolation
Leagues on leagues on leagues without а change.
Swinburne

На сотни миль лишь пустота,
Тысячи лье однообразья.
Суинберн


На версты и версты протянулось болото,
Поросшее зеленой обманною травой.
Каждый миг в нем шепчет, словно плачет кто-то,
Как будто безнадежно тоскует над собой.

На версты и версты шелестящая осока,
Незабудки, кувшинки, кувшинки, камыши.
Болото раскинулось властно и широко,
Шепчутся стебли в изумрудной тиши.

На самом зеленом изумрудном месте
Кто-то когда-то погиб навсегда.
Шел жених влюбленный к любящей невесте,
Болото заманило, в болоте нет следа.

И многих манит к обманным изумрудам,
Каждому хочется над бездонностью побыть.
Каждый, утомившись, ярко грезит чудом,
И только тот живет, кто может все забыть.

О, как грустно шепчут камыши без счета,
Шелестящими шуршащими стеблями говорят.
Болото, болото, ты мне нравишься, болото,
Я верю, что божественен предсмертный взгляд.



СТАРЫЙ ДОМ

Прерывистые строки


      В старинном доме есть высокий зал,
      Ночью в нем слышатся тихие шаги,
      В полночь оживает в нем глубина зеркал,
      И из них выходят друзья и враги.

      Бойтесь безмолвных людей,
      Бойтесь старых домов,
      Страшитесь мучительной власти несказанных слов,
      Живите, живите – мне страшно – живите скорей.

Кто в мертвую глубь враждебных зеркал
Когда-то бросил безответный взгляд,
Тот зеркалом скован, и высокий зал
Населен тенями, и люстры в нем горят.

Канделябры тяжелые свет свой льют,
Безжизненно тянутся отсветы свечей,
И в зал, в этот страшный призрачный приют
Привиденья выходят из зеркальных зыбей.

Есть что-то змеиное в движении том,
И музыкой змеиною вальс поет,
Шорохи, шелесты, шаги... О, старый дом,
Кто в тебя дневной неполночный свет прольет?

Кто в тебе тяжелые двери распахнет?
Кто воскресит нерассказанность мечты?
Кто снимет с нас этот мучительный гнет?
Мы только отражения зеркальной пустоты.

Мы кружимся бешено один лишь час,
Мы носимся с бешенством, скорее и скорей,
Дробятся мгновения и гонят нас,
Нет выхода, и нет привидениям дверей.

Мы только сплетаемся в пляске на миг,
Мы кружимся, не чувствуя за окнами Луны,
Пред каждым и с каждым его же двойник,
И вновь мы возвращаемся в зеркальность глубины.

Мы, мертвые, уходим незримо туда,
Где будто бы все ясно и холодно-светло,
Нам нет возрожденья, не будет никогда,
Что сказано – отжито, не сказано – прошло.

      Бойтесь старых домов,
      Бойтесь тайных их чар,
      Дом тем более жаден, чем он более стар,
      И чем старше душа, тем в ней больше задавленных слов.



* * *


Я больше ни во что не верю,
Как только в муку и печаль,
И в бесконечную потерю,
И в отнимающую даль.

Я был, как все, красив и молод,
Но торжествующий цветок
В свой должный миг воспринял холод
И больше нежным быть не мог.

Мне никогда не вспыхнуть снова,
Себя и взоры веселя,
И Небо низко и свинцово,
И вся безрадостна Земля.



* * *


Отчего мне так душно? Отчего мне так скучно?
      Я совсем остываю к мечте.
Дни мои равномерны, жизнь моя однозвучна,
      Я застыл на последней черте.

Только шаг остается, только миг быстрокрылый,
      И уйду я от бледных людей.
Для чего же я медлю пред раскрытой могилой?
      Не спешу в неизвестность скорей?

Я не прежний веселый, полубог вдохновенный,
      Я не гений певучей мечты.
Я угрюмый заложник, я тоскующий пленный,
     Я стою у последней черты.

Только миг быстрокрылый, и душа, альбатросом,
      Унесется к неведомой мгле.
Я устал приближаться от вопросов к вопросам,
      Я жалею, что жил на Земле.



* * *


Медленно, тягостно, в русла забытые
Воды вступают уставшие.
Время, пространство, мысли изжитые,
Снова в сознанье мое перелитые,
Вместе со мною так ярко мечтавшие,
Счастья не давшие,
Дым от огня,
Бросьте меня, беглецы запоздавшие,
Я уже в царстве нездешнего дня,
Бросьте меня.



Я КАК ОБЛАКО


Я как облако в миг равнодушного таянья,
Я храню еще отблеск последних лучей,
Но во мне уже нет ни надежд, ни раскаянья,
Ни тревоги земной, только холод отчаянья,
Тишь сознанья, что мне не сверкнуть горячей.

Я громами смеялся во мгле отдаления,
Я вкруг молнии пел перекличкой громов,
Я земных научил красоте исступления,
Свежей влагой поил и пески и растения,
Я был чудом для душных немых теремов.

Есть безгласность и тишь у преддверия Вечности,
Есть слова, что живут, но без речи, не тут.
Есть полет облаков, переливы их млечности.
Есть минутный восторг, есть покой Бесконечности,
И красивы цветы, что весною цветут.

Далеко, далеко, над высокими кручами,
Ходит ветер, туман собирая кругом.
Мир упьется созвучьями, снова – могучими,
Ходит ветер, и весело грезит он тучами.
Я над ветром. Один. Я забыл обо всем.



УМИРАЮЩИЙ


Как странно, как страшно в бездонной Вселенной,
Томясь ежечасно, всечасно тону,
Я смертью захвачен, я темный, я пленный.
Я в пытке бессменной иду в глубину.

Один я родился, один умираю,
И в смерти живу бесконечно один.
К какому иду я безвестному краю?
Не знаю, не знаю, я – в страхах глубин.

Я знаю, есть Солнце, там в высях, там где-то,
Но я навсегда потерял красоту.
Я мертвая тяжесть, – от вольного лета,
От счастья и света иду в темноту.



ПТИЧКА


Воздушная птичка, на окне у меня,
На мгновенье присела и запела звеня, –
Воздушная птичка не видала меня.

Закат запоздалый в облаках догорал,
Упоительно-алый как небесный коралл,
Забытый, усталый, я один умирал.

Но серая птичка, на раскрытом окне,
Все воздушнее пела о негаснущем дне, –
О вечности светлой в неизвестной стране.

И тихо я умер, без печали земной,
И замолкшая птичка улетела со мной,
Смутившись внезапно неземной тишиной.



К НОЧИ


Вспоенная соленой морскою глубиной,
Вся дышащая влагой, мечтой, и тишиной, –
            О, Ночь, побудь со мной,
            О, Ночь, побудь моей,
            Дай мне побыть во сне,
            В бездонной глубине,
            Где скрыты зерна дней.

Окутанная дымом сожженных вечеров,
Дочь Хаоса немая, любимица веков, –
            О, Ночь, пошли мне снов,
            Мою печаль развей,
            О, ночь, люби меня,
            Я так устал от Дня,
            Хотя я жажду дней.

Ты, капище видений, свобода всех рабов,
Колдунья преступлений и самых нежных слов, –
            О, Ночь, сгусти покров
            Своих густых теней,
            Чтоб мне забыть себя,
            Чтоб снова жить любя
            Рожденье новых дней.

В одежде из созвездий, где каждая звезда
Живет тысячелетья, и вечно молода, –
            О, Ночь, живи всегда,
            О, Ночь, свой мрак лелей,
            Чтоб в блеске красоты
            Еще цвели цветы
            Не мне цветущих дней.



У МОРЯ НОЧЬЮ


У Моря ночью, у Моря ночью
Темно и страшно. Хрустит песок.
О, как мне больно у Моря ночью.
Есть где-то счастье. Но путь далек.

Я вижу звезды. Одна мне светит
Других светлее и всех нежней.
Но, если сердце ее отметит,
Она далеко, не быть мне с ней.

Я умираю у Моря ночью.
Песок затянет, зальет волна.
У Моря ночью, у Моря ночью
Меня полюбит лишь Смерть одна.



МЕЖ ПОДВОДНЫХ СТЕБЛЕЙ


Хорошо меж подводных стеблей.
Бледный свет. Тишина. Глубина.
Мы заметим лишь тень кораблей,
И до нас не доходит волна.

Неподвижные стебли глядят,
Тонкоствольные стебли растут.
Как спокоен зеленый их взгляд,
Как они бестревожно цветут.

Безглагольно глубокое дно,
Без шуршанья морская трава.
Мы любили, когда-то, давно,
Мы забыли земные слова.

Самоцветные камни. Песок.
Молчаливые призраки рыб.
Мир страстей и страданий далек.
Хорошо, что я в Море погиб.