ДАР ЗЕМЛЕ
Та кровь, что перед
нежной красотою
В горячем сердце билась
родником.
Еще другая, та, что пред
врагом
Курчавилась и пенилась
враждою, –
Вошла в слова, и звучной
чередою
Пропела стих и расцвела
цветком,
Еще тот снег, что с
пылью незнаком,
В комок слепив, обрызгал
я звездою.
Все это сочетав зазывом
чар,
Я взял еще и горсть
родной землицы,
И два пера из крыльев
быстрой птицы, –
Свой старый дом поджег,
раздул пожар,
В разбеге строк
зазыбились зарницы,
И отдал я Земле мой
малый дар.
ЖЕЛТАЯ РОЗА
Расплавленное золото в
эфире,
Округлый щит, огнеобъем,
вулкан,
Весь в огневзлетах
желтый Океан,
Стремящий – ход лучей –
все глубже, шире,
Одним тобой я избран к
жизни в мире,
И светлый лик и дар
певца мне дан,
О, роза бездн, небесный
Гюлистан,
Верховный знак, чтоб
звук зажегся в лире.
Люблю тебя, как в свежие
те дни,
Когда твой лик я желтым
видел чудом
Над ранним травянистым
изумрудом.
В тебе сторожевые есть
огни,
Вся кровь моя полна
Пасхальным гудом,
Я принял в дух свой
Солнце искони.
ЗЕЛЕНЫЙ
ДИСК
Зеленый диск явил свои
узоры
С разбегом тонких
вытканных лучей,
И в звучном сердце стало
вдруг звончей,
Узор стиха в ответ на те
уборы.
Там были срывы, кратеры,
и горы,
Мельканья копий, веянье
мечей,
Был светлый спор, гадало
сердце: «Чей?»
И мнилось, что ответ
возникнет скорый.
Волна волшебств зеленых
за волной.
Уснули тигры в мраморном
чертоге.
Окончен день. И утомился
зной.
На сердце – сердце
нежной шло войной.
И этот щит в боях, где
бьются боги,
Мы в наших днях всегда
зовем – Луной.
СИМФОНИЯ
Где грань земли и влаги,
выплыл лик,
Всходящий, желтый, с
силою внушенья,
В равнине вод зазыбилось
движенье,
И свежий, тишь порвавши,
плеск возник.
Он перешел в протяжный
влажный клик,
Во вспевах волн все
дышит окруженье,
В Луне вверху магнит
воображенья,
В глубинах взрыв, что с
часом будет дик.
Колдунья бег волны к
себе позвала,
Сама скользит в сиянии
немом,
Волна растет и взбилась
гребнем вала,
И вал на вал как будто
дом на дом.
Луна велит. В луче зазыв
кимвала.
И Океан бросает к небу
гром.
ГОВОРЫ
Лепечущая пряжа
щебетанья
От ласточки до дремлющей
души,
Летящий звук: «Люби!
Живи! Спеши!»
Мгновение – основа
мирозданья.
Морской волны седое
бормотанье,
Органный бор в
разбуженной глуши,
Все говоры вещанья
хороши,
О, ветер, хорошо твое
рыданье.
Свободный дух, ты
носишься в степях,
Живая воля, вечно
молодая,
Ты змеем веешь, зыбью
пропадая, –
Качаешь цвет на длинных
ковылях,
За Морем был, сверчком
поешь в сенях,
К воспоминанью сердце
убеждая.
ПЛАМЕЦВЕТ
Обрывок ткани, кровью
напоенный,
Пронизанный играющим
огнем,
Расцвел в кусте. И
задержался в нем
Неспетый вспев души, в
любовь влюбленной.
Прицветником кровавым
окаймленный,
Внутри – цветок, как
малый водоем,
Где влага – злато. Он
насыщен днем,
Он спаян Солнцем в
перстень снов зажженный.
Цветок Теноктитлана
давних дней,
Цветной костер Египта и
Алжира,
Беседка лепестковая
огней.
Кто был в любви, тот
будет вечно в ней.
Я бросил сердце в это
пламя мира,
И вижу взлет горящих
ступеней.
РАДУГА
Летящий свист высокого
стрижа.
Июльский сумрак. Розовые
крыши.
Гроза прошла. И в сердце
стало тише.
Мысль ворожит, всем в
мире дорожа.
И красный и зеленый есть
межа.
И синий в синем. Дальше.
Глубже. Выше.
Провеял зыбкий лет
летучей мыши.
Средь ста колосьев на
одном есть ржа.
Средь тысячи безумных
начинаний
Один удар мгновенного
резца
Дает восторг сознанью
без конца.
Свети, лазурь. Цвети,
любовь в тумане.
Я знаю боль молитвы
чернеца,
И семь межей, цвета
престольной ткани.
ПОГАСНЕТ
СОЛНЦЕ
Погаснет Солнце в зримой
вышине,
И звезд не будет в
воздухе незримом,
Весь мир густым затянут будет
дымом,
Все громы смолкнут в
вечной тишине, –
На черной и невидимой
Луне
Внутри возникнет зной
костром палимым,
И по тропáм, вовéк
неисследимым,
Вся жизнь уйдет к
безвестной стороне, –
Внезапно в пыль все
обратятся травы,
И соловьи разучатся
любить,
Как звук, растают войны
и забавы, –
Вздохнув, исчезнет в
мире дух лукавый,
И будет равным быть или
не быть –
Скорей, чем я смогу тебя
забыть.
ЧЕТЫРЕ
ЗВЕНА
В ребенке, грудь родимую
сосущем,
Незримая, глубоко
дремлет страсть,
Отец и мать в него
вложили власть,
Когда возник он поцелуем
пьющим.
Он вырастет. И в сне
быстротекущем, –
Вся жизнь есть сон, и в
сны он должен впасть, –
Рот будет целовать, и
примет часть
В наследстве древнем,
изначально-сущем.
Он будет остывать и
холодеть.
Он будет в смене дней
совсем студеным.
Был золотом. Стал
серебром. И медь
Все будет вниз влачить
его по склонам,
Где трубно будет колокол
греметь,
Когда железным смерть
скует законом.
БРЫЗГИ
Обрызгана холодными
слезами,
В туман и дым легко
облечена,
Склонилась привиденная
Луна,
Застыла над октябрьскими
лесами.
Какими отзовется
голосами
На зов души ночная
тишина?
Душа людей, ты без Отца,
одна.
Без Матери. Свой дом
постройте сами.
За каплей капля, долгие
века,
Дробит кремень,
протачивает горы,
Из диких глыб ткет
стройные соборы.
За каплей капля, мощная
река
Проходит семистранные
просторы.
Плачь, сердце. Тайна
зданья глубока.
ТИХАЯ
МИНУТА
Из бури в тишину
спокойный мост,
Вдвойне, за ливнем,
изумрудна туя.
На шкафе вырезном
глухарь, токуя,
Распространил дугой свой
веер-хвост.
Как этот миг пленителен
и прост.
Не плача, не жалея, не
ревнуя,
В картинах стен читаю
старину я,
Мне чудится весна и
россыпь звезд.
Предутренняя, ткет туман
прохлада.
Из звезд и
предрассветной тишины
Встает любовь, окутанная
в сны.
Все в прошлом было так,
как это надо.
Отшедшая, глядит живой
отрада,
Как этот лось, глядящий
со стены.
ПУТЬ
Посеребрить как белую
Луну
Свою мечту, отбросив
теневое.
Любя, ронять мгновенья в
звездном рое.
Сгустить свой дух как
Солнце. Впить весну.
Вобрать в себя морскую
глубину.
Избрать разбегом небо
голубое.
Жить в скрипке, барабане
и гобое.
Быть в сотне скрипок,
слившихся в волну.
Пройти огнем по всем
вершинам горным.
Собрать цветы столетий
тут и там.
Идя, прильнуть душой ко
всем цветам.
Хранить себя всегда
напевно-зорным.
Путь сопричастья круглым
тем шарам,
Что ночью строят храм в
провале черном.
КОСТЕР
Он был вождем. И шли за
ним дружины,
Как за матерым волком
сто волков.
Мы грабили селенья
берегов,
И пили меда полные
кувшины.
От вьюги вдаль. На Юг от
белой льдины.
Всегда вперед, и никаких
оков.
Он счастлив был,
увидевши врагов,
Свист лезвия – восторг
душе единый.
Семи мечей был поцелуй
остер.
Обрушен дуб ударом
дровосека.
Развязан узел волей Трех
Сестер.
Вождю высокий разожжен
костер.
Я взял свирель из кости
человека,
И песнью славы грусть
утраты стер.
ОЛЕНЬ
Полнеба взято Северным
сияньем,
Горящей ризой неба над
землей.
Даль Севера полна
молочной мглой,
Застыло Море круглым
очертаньем.
Нет счета снежно-льдяным
созиданьям.
Скала звенит. И ветер
над скалой
Из снега строит небу
аналой,
Поет псалмы, и тешится
рыданьем.
От облака бежит проворно
тень.
Мечтая о приснившемся
обеде,
Лежат как груды белые
медведи.
Не мрак. Не свет. Не
час. Не ночь. Не день.
На вышнем небе ковш из
желтой меди.
И смотрит ввысь, подняв
рога, олень.
В ГОРАХ
От гор исходит
вдохновенье,
В них многозвéзден ход
ночей.
В снегах молчанье
откровенья, –
Будь верен Родине своей.
Вершины манят в
отдаленье,
В уступах пенится ручей.
Забросив брызги влаги в
пенье, –
Будь верен Родине своей.
От птицы к птице –
устремленье,
Восторг души – разрыв
цепей.
Любя острийный миг
боренья, –
Будь верен Родине своей.
Ты с детства знал орлов
паренье,
И долгий говор журавлей.
Так не меняй
предназначенья, –
Будь верен Родине своей.
ЗОЛОТЫЕ
СТОЛБЫ
Золотые столбы лучей
Отразились в немом
пруду.
Разливаются крики
грачей,
Я весною к тебе приду.
Еще слышится талый снег
В холодке красноватых
зорь.
Но минут неизбежен бег,
И когда я приду, не
спорь.
ВОРОЖБА
Наклонилась, изогнулась,
распахнулась, и опять
В прежнем лике
неподвижна, вся – лелейных тайн печать.
Покачнулась и дохнула
всею свежестью весны,
Забелела благовонно
ткань воздушной белизны.
Наклонилась, и, объята
дрожью легкою, она
Вся внимает, как ей
звонко без конца поет струна,
Это кто же? Та, в ком
нежность, с тем, кто хочет ей владеть?
С кем вдвоем цвести
желанно и заткать мгновенье в сеть?
Нет, другое. Это только,
в сладком млении своем,
В вешнем вихре ветка
вишни в перекличке со шмелем.
НОЧНАЯ
БАБОЧКА
Белая бабочка сказки
полночной
С полным доверьем мне на
руку села,
Зыбятся усики дрожью
урочной,
Все в ней загадочно,
четко и смело.
Я наклоняюсь, и вот мне
не странно
Тайно беседовать с малым
созданьем,
Ей теплота человека
желанна,
Я упоен белокрылым свиданьем.
ДРЕВНЕЙ
Я чувствую, что я
древнее, чем Христос,
Древнее первого в
столетьях Иудея,
Древней, чем Индия,
Египет и Халдея,
Древней, чем первых гор
пылающий откос.
Я был еще тогда, как в
воздухе разъятом,
Среди безжизненных
пылающих пространств,
В предчувствии немом
сверкающих убранств,
За атомом помчался атом.
Но я еще древней. Гори,
душа, пророчь.
Припоминай себя в чертах
многоразличных.
Я был еще тогда, как в
безднах безграничных
Была единая нетронутая
Ночь.
К избранникам Судьбы
идет от сердца уза,
Все Божие Сыны живут в
моих зрачках,
Но более всего я волн
люблю размах,
Всех вер священнее – медуза.
ПАУТИНКИ
1
Всевыразительность есть
ключ миров и тайн.
2
Любовь огонь, и кровь
огонь, и жизнь огонь, мы огненны.
3
Кабель под бездной
морей, это кличет к державе держава,
Так и паук паутинкой
поет о взнесенности радуг.
4
Кто это молвил, что мы
красоте созидаем горнило?
Звезды и звери, цветы,
океаны, ручей и вулкан,
Все, что живет в этом
мире, влекомо в мирах Красотою.
Зодчим быть хочешь?
Спроси земляного об этом червя.
5
Вслушайся в музыку, в
музыке вечное смотрит в минутное,
Луч в подземелье
заглянет на миг, потолок золотит.
Ветер заморский домчит с
островов к нам дыхание смутное,
Звук обоймет, шевельнет сокровенность
и прочь улетит.
6
К душе от души
первоцвет, пробегая,
Весь мир засвечает на миг целиком.
Снежинки с снежинкой
летают, мелькая,
И станут весною они родником.
И только целуя, и только
лаская,
Я чувствую Бога кругом.
ЦВЕТОЧНЫЙ
ЗВОН
Если цвет в дремоте
лунной
Расцветает в миге снов,
С чуть разъятых лепестков
Свеян звон
легчайше-струнный,
Легче праха от снегов,
Тоньше пряди облаков,
Тише фейных – к сильфе – слов.
Это – пение рожденья,
Изнутри исход вовне,
К Солнцу, к воздуху, к весне,
Это – таинство цветенья,
Призрак музыки в огне,
Устремленье к вышине
Побывавшего на дне.
ВОРОЖБА
РЕСНИЦ
Построй чуть сомкнутые
стены,
Свое извне вовнутрь
втесни,
Покинь мгновенно мир
измены,
Среди ресниц побудь в
тени,
В ночах вспевает цвет
вервены,
В них тайны мира искони.
Зрачки души – в работе
дружной,
Ты вдруг в желанном
дальних мест,
Не тьма, в тебе чертог
жемчужный,
Восторг невенчанных
невест,
Кинь Север, для тебя не
нужный,
И пей глазами Южный
Крест.
ИЗ ПЛАМЕНИ
Я смотрю над крышами
домов,
Безглагольно небо голубое,
Но смотри, расслышишь
много слов
О любви и творческом покое.
Если свод небесный долго
нем,
Облака слагаются в напевы
Пламенем иссеченных
поэм,
И струятся косвенные севы.
Но, изведав свет
жемчужных строк,
Дав громам восторг и буйство пенья,
Синий храм спокоен и
глубок,
Вскинув огнецвет пресуществленья.
Мерная гармония вверху,
Облака – преображенья чувства,
Тучка к тучке – мысль и
стих к стиху,
Грозовые замыслы искусства.
ОСЕНЬ
Вот они, мерзлые глыбы,
Серого цвета земля.
Трав перекручены сгибы,
Холод их сжал, шевеля.
Бешено носится ветер.
Дождь. За слезою слеза.
Смотрит мне зябнущий
сеттер
С недоуменьем в глаза.
Кто же охотиться может,
Если исчезла вся дичь?
Холод кусает и гложет,
Ветер заводит свой клич.
Будет он снежные тучи
К белой забаве скликать.
Тканью обрывно-линючей
Смотрит унылая гать.
НЕВЕРНОСТИ
Стало много красных
яблок,
И брусника весела.
Жмется к ветке синий
зяблик,
Мыслит: Где бы взять
тепла?
Весь лесной багряный
округ
Наряжается в пожар.
В бледном небе долгий
оклик,
Журавлей летит базар.
Продают ли? Покупают?
Русь Египту на промен.
Скоро воздух будет спаян,
В небе призрак белых
стен.
В КИБИТКЕ
Луна глядит как глаз
кита,
Который, жутко-белый,
Плывет и лоскутом хвоста
Бьет в дальние пределы.
И нет, не бьет хвостом
тот кит.
А, в воздух упирая,
Плывет, и глаз его как
щит
Среди морей без края.
Ты думал, это облака
Плывут лазурью ночи.
А то китовьи лишь бока,
И с ними даль короче.
Я еду-еду. Мерзлый вид
Налево и направо.
И виснет круглый
сталактит
Безмерного удава.
Схлестнулся с белым он
китом,
И вгрызлось чудо в чудо.
Расстался кит с своим
хвостом,
И сдавлен змей как груда.
Молчу. Смотрю. И нет
кита.
И больше нет удава.
Лишь голубая пустота
И золотая слава.
ЗАБАВА
Я веселился
С Забавой Белой.
Я опушился,
Как колос спелый.
Смеясь, умылся
Я свежим снегом.
В полях носился
Проворным бегом.
Я в шелк рядился,
И в бархат пышный.
В лесах крутился,
Как дух неслышный.
Я притаился
За косяками.
Я в дом ломился,
Гремя замками.
Я засветился,
Плясал и топал.
О стены бился,
И ставней хлопал.
В трубу укрылся,
Насытясь скачкой.
И там томился,
И ныл заплачкой.
Освободился
От злой неволи.
Оборотился
Я зайцем в поле.
Воронкой вился
В песчинках снега.
И сам дивился,
Что в этом нега.
Скакнул, вонзился
В крыло воронье.
С ней наклонился
В крестопоклонье.
Мечтой влюбился
В верченье круга.
С Забавой слился,
И мчит нас вьюга.
СОЛНЕЧНЫЙ
ЗНАК
Уж скоро крикнет петух
весны,
Что пламя мчится из
вышины,
Что пламя пляшет пред
торжеством –
Дрожать гореньем во всем
живом.
Мы знаем зиму и звонкий
лед,
Мы знаем ветра живой
полет,
Секундной стрелки
проворен бег,
Буравчик тонкий источит
снег.
Летит к нам вольность,
легко-светла,
Качая в небе колокола,
В веселый полдень почуял
дух,
Что там на Солнце пропел
петух.
БРОСИТЬ
Бросить брызги острых
молний,
Звезд, разломанных в
куски,
Гнать по Морю в ярком
челне
Стаю, вражьи челноки.
Бросить бремя дымной
тяги,
Рушить в пропасть взлеты
гор,
Ширь Сахар, лишенных
влаги,
Взрезать, меряя простор.
Бросить бреды снов
минувших,
Свергнуть тени в
пустоту,
Быть пчелой в цветущих
вишнях,
Подорожником в цвету.
ВРУБЕЛЬ
Врубель – пламень,
лебедь, демон,
Врубель – бешеная скачка
Четырех копыт коня.
Вот оракул. Тих и нем
он.
Но зазыбилась заплачка,
Вмиг слетает с уст,
звеня.
Врубель – демон, лебедь,
пламень.
Ценный камень,
И сирень.
Врубель – косвенная
тень,
Уплывающая лодка,
Взбрызги Солнц,
плеснувших четко
На заветную ступень
Тайной лестницы, ведущей
В мир тончайший, вечно
сущий,
В наш великий, в наш
грядущий,
Богоравный день.
ДЕНЬ
Китайское Тиэнь,
зиждительное Небо, –
Наш светозарный День, –
Индусское Диу, –
Теос Эллады, Дзэйс, – и
Деус гордых Римлян, –
Ацтекское Теотль, –
напев подобных букв,
Меняющийся звук с единым
означеньем
О братстве говорит богов
с людьми в веках.
БАШНЯ
Всходы башни
Путь змеиный.
День вчерашний
Стал картиной.
На картину
Я смотрю,
Тайно стыну,
Говорю.
Дни как струи,
Вечно то же.
Лишь чешуи
В змейной коже.
Час линянья,
Спит змея.
В созиданьи
Новый я.
Дни как зерна,
В скрытом тают.
И упорно
Прорастают.
Колос пашен,
Серп и сноп.
Он не страшен,
Мнимый гроб.
Дни как зори,
Зовы в страны.
В звездном море
Мост румяный.
Средоточий
Вещий бред.
После ночи
Рдеет свет.
Дни как груды
Копей черных.
Изумруды
В жерлах горных.
Взмах киркою,
Вот руда.
Я открою
Жизнь всегда.
Чрез рубины
Зыбь в опале.
Ход змеиный
По спирали.
Взлеты башни
Храм змеи.
Зерна пашни
Все мои.
СТУПЕНИ
В расщелинах древних
ступенчатых слов
Таятся глаза
сновидений.
Там змеи забытых заветов
и ков,
Дремотные грузные тени.
Заросшая лестница. Терем
немой.
Под крышей гнездятся
лишь совы.
Постранствуешь в мире, и
тянет домой,
И древние манят основы.
Всхожу на ступени.
Проснулась змея.
И встречен при входе я
Змеем.
О, здравствуй, старинная
правда моя,
Мы выявить клад наш
сумеем.
ТЕРЕМ
Я видел морей и пустынь
кругоем,
Я в солнечной медлил победе.
Но чувствую, лучше мне в
доме моем,
Где больше железа и меди.
Я был в златотканом
чертоге вдали,
С волшебницей белорамéнной.
Но дома сундук есть в
подвале, в пыли,
И в нем самоцвет есть бесценный.
Вобравши лазурь в дальномечущий
взор.
С конем распростился я. Пеший
Иду по лесам. И
смарагдовый хор
Слагает с деревьями Леший.
Зеленая сказка расцветов
и трав,
В ней птица стакнулась со зверем.
Хмелею. Вошел в меня
древний состав.
И вот он, узорчатый терем.
Он темен. Он истов. Он
ласков и строг.
В нем думы и сказки ватагой.
Зовет меднокованный
четкий порог.
Войди, и насытишься брагой.
СОЗВЕННЫЕ
Высокий кокошник. Наряд
нарочитый.
Ласкательный мех
душегрейки.
Привет тебе, вкрадчивый
соболь, убитый
Во имя смеющейся змейки.
Все дни наши звеньями
ласки мы мерим,
Нас Месяц дарит
жемчугами.
А в полночь над нами
узорчатый терем
Резными поет петушками.
ЛЕТУЧИЙ
Когда весь мир, из
ничего, из праха,
Прорвавши ночь, явился в
блесках дня,
Красивы были, мрак на
жизнь сменя,
Орел, верблюд, и лев, и
черепаха.
Но лик еще дремал в уме
Аллаха,
Горсть воздуха схватив
рукой огня,
Замыслил он Арабского
коня,
И, длань разжав, он
бросил вихрь с размаха.
С тех самых пор дрожит
огонь в ноздрях
Летучего, кто весь –
размах порыва,
Из тучи – хвост, с
грозой венчалась грива.
Глаза – жерло́, где всем
неверным – страх.
Когда ж он спит, он
зыблемая нива,
Где каждый колос помнит:
– «Жив Аллах!»
ДЖИГИТУЙ
Сандро Ку
Много в мире сказок
страха
Между днем и новым днем,
Ибо ночь покров Аллаха
Сине-черный, и на нем,
Как оазис, выше праха,
Звезды ткут лозу огнем.
Много в Море чудищ в
тони,
Рыба-меч, акула, кит,
Всюду брани и погони,
Зоркий враг всечасно мстит,
Но Арабские есть кони,
Конь крылат, и он летит.
Птица в воздухе великом
Знает верные пути,
Конь умеет в бое диком
Принести и унести,
Греза может звучным
вскликом
Звонкий стих в венок сплести.
Вверься имени Аллаха,
С неба ток бессмертных струй,
Над картиной в раме
страха
Светит Солнцем поцелуй,
В силе конского размаха,
С песней в сердце, джигитуй.
ЗАВЕТ
Человек рожден из
сгустка крови красной,
Четко возвестил нам
вещий Магомет.
В этом знак признай для
доли полновластной,
Возлюби в мечтах
рубинно-алый цвет.
В колыбель твою уронено
от Бога
Две пригоршни снов и
алых лепестков: –
Разбросай одну, пусть
вся цветет дорога,
А другую спрячь за
рифмами стихов.
И когда в пути красивую
ты встретишь,
И когда в пути,
вздохнув, устанешь ты, –
Пламенем костра свою
любовь отметишь,
Женщину стихом оденешь
ты в цветы.
ЖАЖДА
Из жажды музыки пишу
стихи мои,
Из страсти к музыке
напевы их слагаю
Так звучно, что мечте
нет ни конца, ни краю,
И девушка мой стих
читает в забытьи.
Я в сердце к ней войду,
верней, чем яд змеи.
Хотела б убежать. Но вот
я нагоняю.
Моя? Скажи мне. Да? Моя?
Я это знаю.
Тебе огонь души. Тебе
стихов ручьи.
Из жажды музыки
рождается любленье,
Влюбленная любовь,
томление и боль.
Звучи, созвучие! Еще, не
обездоль!
Я к Вечности приник. В
созвучьи исцеленье.
В непрерываемом душé
побыть дозволь.
Дай бесконечности! Дай
краткому продленья!
НОЧНОЙ
ДОЖДЬ
Я слушал дождь. Он
перепевом звучным
Стучал во тьме о крышу и
балкон,
И был всю ночь он духом
неотлучным
С моей душой, не
уходившей в сон.
Я вспоминал.
Младенческие годы.
Деревня, где родился я и
рос.
Мой старый сад. Речонки
малой вóды.
В огнях цветов береговой
откос.
Я вспоминал. То первое
свиданье.
Березовая роща. Ночь.
Июнь.
Она пришла. Но страсть
была страданье.
И страсть ушла, как
отлетевший лунь.
Я вспоминал. Мой
праздник сердца новый.
Еще, еще, улыбки губ и
глаз.
С светловолосой, с
нежной, с чернобровой,
Волна любви и звездный
пересказ.
Я вспоминал
невозвратимость счастья,
К которому дороги больше
нет.
А дождь стучал, и в
музыке ненастья
Слагал на крыше мерный
менуэт.
В ТИШИНЕ
В тишине деревьев
шелестящих,
Перепевных, стройных,
нешумящих,
Лист к листу, листами
говорящих,
Ловит мысль иные времена.
Океанский папоротник,
лесом,
Шелестит, завесы льнут к
завесам,
Пенится широкая волна.
Где я был за гранями
столетий?
Между пальм и волн мы
были дети,
Крыс речных мы уловляли
в сети,
От зари играли до зари.
И несли нас длинные
каноа
В тишину лагунную Самоа,
И к вулканам рдяным Маори.
ДУГА
Луна затерялась за гранью
зубчатой, окутанных дымкою, гор,
Но желтой дугою она
задержалась на зеркале спящих озер.
Их семь, Маорийских
озер, многоразных по цвету и тайне воды,
В себе отразивших дугу
золотую, и в ней средоточье звезды.
Вот озеро просто. Вот
озеро серы. Вот озеро с льдяной водой.
И с влагою млечной. И
с влагой горячей. И с влагой смолисто-густой.
Но там полноцветней,
пышнее, и краше дуга золотая Луны,
Где влага влюбленья, и
влага внушенья, что лучшее в жизни суть сны.
ЛЮБИМАЯ
Над морем тяготенье было
тучи,
Свинцовая громада в
высоте.
А тут и там, на облачной
черте,
Какой-то свет был нежный
и тягучий.
Откуда доходил он из-за
кручи
Туманов, сгроможденных в
пустоте?
Особенный по странной
красоте,
Мне талисман в нем
чудился певучий.
Вдруг высоко, там, в безднах
вышины,
Серпом Луна возникла
молодая,
И с свежим плеском,
гулко возрастая,
Качнула сила ровность
глубины.
Так ты пришла, о,
радость золотая,
В мгновение рождения
волны.
ЧАРА
Из-за морей и гор едва
дошло жужжанье,
Как будто за сто верст
звенит в Луне комар, –
Как будто, восхотев
продленья бывших чар,
Колдун через века домчал
листка шуршанье.
Жужжит одна струна, в
которой обещанье,
Мольба любить любовь,
продлить нездешний дар,
Из тысячи домов чуть
глянувший пожар,
Из потонувших дней
последних зорь дрожанье.
Тот свет не призрак
зорь, то желтый лоскуток.
Тот блеск – игра кольца,
не ласка Новолунья.
Тот звук – не звон
струны, хоть странно звук высок.
Тот лик – не мертвый
лик, она жива, колдунья.
Из ткани вечности вдруг
вырвала кусок,
И зыбит пение – Яванская
плясунья.
ЧЕРКЕШЕНКЕ
Я тебя сравнить хотел
бы с нежной ивою плакучей,
Что склоняет ветви к
влаге, словно слыша звон созвучий.
Я тебя сравнить хотел
бы с юным тополем, который
Весь смолистый, в
легкой зыби, к небесам уводит взоры.
Я тебя сравнить хотел
бы, видя эту поступь, дева,
С тонкой лилией, что
стебель клонит вправо, клонит влево.
Я тебя сравнить хотел
бы с той Индусской баядерой,
Что сейчас-сейчас
запляшет, чувства меря звездной мерой.
Я тебя сравнить хотел
бы… Но игра сравнений тленна.
Ибо слишком очевидно:
Ты средь женщин несравненна.
БЕССПОРНО
Ожидая неожиданное,
Угадуя неразгаданное,
Я вобрал дыханье ладанное,
Огнеданных принял струй, –
И видение невиданное
Взяв душою необорною,
Славлю истину бесспорную,
Возглашая – поцелуй.
СТРЕКОЗКА
Мирре
Девчонка бешеных
страстей,
И ангелок, и демоненок,
Вся взрослая, хотя
ребенок,
И вся дитя среди людей,
То злой упрямый
соколенок,
То добрый золотой
цыпленок,
Ты нежный крест души
моей
Девчонка бешеных
страстей.
Ты крест, но очень
нежный. Ибо
Все своеволия твои
Не тяжко-каменная глыба,
А острый угол, бег
изгиба,
Стрекозка в лете, взмах
змеи,
И птичий щебет в
забытьи,
И все весенние ручьи.
КАК ЯРКИЙ
ЛУЧ
Как яркий луч ко мне
вошла,
Цветок веселый уронила,
И келья сделалась
светла,
Душисто дрогнуло кадило,
И сердце счастьем осветила.
Над тусклым стрельчатым
окном
Позолотила паутину,
Мечту зажгла цветным
огнем,
Дышать заставила равнину,
И я ее уж не покину.
ВЕНОК
Смешать печаль, которой
нет острей,
С восторгами, которых не
бывало,
Но могут быть, – от
горного обвала
Взять музыку, – и, кровь
погнав быстрей,
В стихи добрызнуть
огненный ручей,
И все соткать, для
нежности твоей,
В венок любви, – а если
скажешь: «Мало»,
Вели еще! Я твой, среди
зыбей
Девятого ликующего вала!
НАД РУЧЬЕМ
Когда мы тихими часами
С тобою говорим вдвоем,
Тебя я вижу над ручьем,
Ты лань с безумными
глазами,
И мне хотелось бы сквозь
мглу
Пустить проворную
стрелу,
Чтоб не убить, о, только
ранить,
И рану излечить скорей
Всей страстной нежностью
своей.
И лаской эту лань
туманить.
ЦВЕТ
ПШЕНИЦЫ
Пшеничный цвет твоих
волос,
И светлого лица румянец,
Во мне рождают пенье
грез,
И кровь ведут в проворный танец,
И хоть страна твоя –
мороз,
А я поэт, и я Испанец,
С тобой мне пляска
суждена,
Быть может, в час, когда
Луна
Горит, пронзая глубь до
дна.
Звеня струной, я буду
твой,
Все струны любят – перекличкой,
Я буду змей в ветвях
живой,
А ты уклончивою птичкой,
Я буду ветер круговой,
А ты расцветшею пшеничкой,
И в высоте, где ходит
гром,
Мы будем в небе голубом
Звездой и матовым
Серпом.
СЕСТРА
Сестра, ты вдруг
поцеловала
Его, кто жаждал и робел.
И роза снов раскрылась ало,
И нежный ландыш в
страсти бел.
Я сплю. Меж век чуть
зрима щелка,
И чара к ней идет с
Луны.
Я вижу огневзоры волка
Среди безбрежной тишины.
Я чувствую – зима
устала,
В тебе весенняя игра.
Ты льнешь ко мне. О,
мало, мало!
Я сплю. Целуй еще,
сестра.
ЗВЕЗДА
«Мы будем там, когда
уйдем отсюда»,
Сказала ты, взглянувши
на звезду,
И я сказал: «Я верую, и
жду,
Когда же совершится это
чудо?»
Звезда плыла в сияньи
изумруда,
С лучом как будто луч
Луны на льду,
А облачко под ней, как
мысль в бреду,
Вело в сейчас, являясь
ниоткуда.
И тонкую оно продлило
ткань,
Спустилось вниз
продольной бледной тучей,
Как узкий мост, к земле
с небес, певучий.
Он пел глазам. Ты
прошептала: «Глянь!»
И я, поняв, что наш он,
миг текучий,
Тебя одел в жемчужный
дождь созвучий.
ПОЛНОЧЬ В
ЦВЕТКЕ
Крылом старинный ворон
веял
На черноту твоих волос,
Твой тихий взор в себе
взлелеял
Обрывок тучи дальних
гроз.
Я подошел к тебе без
слова,
От сердца к сердцу был
магнит,
И чувства древняя основа
В душе мгновенно
говорит.
Влиянье всех
неисчислимых
Веков, что где-то жили
мы,
Как пламень,
проглянувший в дымах,
Пронзило в сердце скрепу
тьмы.
Я знал, волнуясь и
волнуя,
Я знал, бледнея и любя,
Что неизбежность поцелуя
Желанной будет для тебя.
Взошла Луна, светясь
медвяно,
Дышала долгим гулом
мгла,
И чаша черного тюльпана
Раскрытой страстью
расцвела.
ВИШНЯ
Ты стройной вишни белый
цвет,
И чарой весь твой лик
одет,
Я так хочу, чтобы пчела
В тот нежный цвет свой
путь нашла.
Пчелиных крыл хрустален
звон,
К тебе все ближе, ближе
он,
Раскрой же чашечку
цветка,
Чтоб пела сладкая тоска.
Тот поцелуй златой пчелы
Есть жало ласки, песнь
хвалы,
А после, в улье, в свой
черед
Сгустится желтый пряный
мед.
А после, вишни белый
цвет
Мелькнет как ягод алый
бред,
И в нас вином войдет в
свой срок
Душистой вишни красный
сок.
РОЗА
Ты юная Южная роза,
Тебя я не мог не
заметить,
Судьбы роковая угроза
Велела мне алую
встретить.
Судьба угрожает, но
нежно,
Гремучей раскинуться
тучей,
Овеять расцвет твой
безбрежно,
Звучать как источник
певучий.
Вот молния в сердце
разъятом,
Я жду твоего поцелуя,
И дождь пробегает по
скатам,
Рыдая, звеня, и ликуя.
ЕСЛИ Б
Если б Солнце было
голубое,
Если б небо стало
золотое,
Алыми раскинулись бы
травы,
А цветы мерцали б
изумрудом, –
Мир явил бы светы новой
славы,
И любовь была бы новым
чудом.
САФИР
В твоих глазах есть зыбь
сафира,
Твое мне нравится лицо.
Но вот соблазн великий
мира: –
Сиянье этого сафира
Хочу в мое вковать
кольцо.
ЦЕЛЬНОСТЬ
СЧАСТЬЯ
Цельность счастья, это –
счастие вдвойне.
Это – волны в убегании к
волне,
Это радость, после мрака
долгих лет,
В полном цвете между
листьев первоцвет.
Цельность счастья, это –
тихий синий взор,
Отражающий безмолвие
озер,
Там глубоко, там в
прозрачности, на дне,
Талисман, и он один, и
весь он мне.
ТРИ ПТИЦЫ
Летела птица голубая,
Все выси обогнула смело,
И тьма редела, уступая,
И тень земная голубела.
Летела птица золотая,
Зарею расширялись крылья,
И в душу лился,
ниспадая,
Медвяный дождик изобилья.
И третья птица молодая
Летела алым самоцветом,
Весь мир был праздником,
блистая,
Но я лишь гостем был при этом.
И не успел игрой узорной
Я насладиться до забвенья,
Как пала тень от птицы
черной,
И в вечность кануло мгновенье.
ВИДЕНИЕ
Я видел цвет полураскрытый
В весну влюбленного
тюльпана.
Но я ушел тропой
пробитой,
Был праздник кончен
слишком рано.
Я видел птичку голубую
Средь изумрудного
сплетенья.
Но я в безмолвии тоскую,
Лишь миг один я слышал
пенье.
Я видел сон: – За
быстрой серной
Я, серной, мерял ширь
простора,
Я с ней бы счастлив был
наверно,
Но сон растаял слишком
скоро.
НЕПОБЕЖДЕННЫЙ
Ты для того меня
взманила
В певучий сад,
Чтоб в сердце задрожала
сила,
И брызнул звонкий
водопад?
А ты, взмахнув крылами
павы,
Среди куртин,
Вспорхнула, дав мне вкус
отравы.
Забыв, что пред тобой
павлин.
Но ты забыла, что
свеченье
Стооких звезд
Средь птиц – мое лишь
означенье.
Что мой цветной пышнее
хвост.
Вся радость радуги со
мною.
И все цвета,
И чуть я веер свой
раскрою,
Как с неба смотрит
Красота.
СУДЬБА
Я не верила, я поверила,
Что весами нам
златоткаными
Всем Судьба в мирах путь
отмерила
С ворожащими
талисманами.
И тоской в лесу вся
изранена,
Вот свиданья жду в
светлой чаще я.
А Луна пьянит,
притуманена,
Наклоненная, ворожащая.
МУЗЫКА
Женская чара владеет
душою
Вкрадчиво, нежно, всевластно.
Женское сердце повсюду
со мною,
Женщин пою не напрасно.
Музыка – женщина, пенье
– мужчина,
Даже и женское пенье.
В музыке звездная дышит
картина
Первого часа творенья.
Пение – после, в нем
гулкое эхо
Дали, на миг приближенной.
Музыки дай мне,
восторга, и смеха,
Петь тебя буду влюбленный.
ТВОИ ГЛАЗА
Твои глаза – простор
души твоей,
В них вечный бег
играющего вала,
В них синий сон
загрезивших морей,
Гляжу, гляжу, и все для
сердца мало.
Крылатая, ты вся поешь:
– «Ликуй!»
И много снов в душе у
каждой птицы,
Но лучший миг, – когда
чрез поцелуй
На бездну глаз наброшены
ресницы.
ИДУЩАЯ
ПРЯМО
Ты знаешь страсть, но
чувственности нет
В твоих движеньях, в
ходе сновидений.
Исподтишка не глянешь ты
на свет,
Но в молнии сгоришь без
сожалений.
Не всякий переступишь ты
порог,
Но любишь лунный луч в
овале свода.
Вдали харчевен, выпьешь
полный рог
Хмельного искромечущего
меда.
Я И ТЫ
Я и ты, мы с двух
планет.
На одной огонь рубина,
На другой колдует льдина,
Голубой холодный свет.
Я и ты, мы с двух
планет.
На одной ликуют войны,
В ней июль цветится знойный,
На другой лазурный цвет.
Наша рознь на сколько
лет?
И не лучше ль сочетанье
Двух расцветов угаданья
В слитной сказке двух
планет?
ХОТЬ
НЕМНОЖКО
Я почувствовал узкую
нежную руку,
Я почувствовал свежесть
раскрытой ладони,
Я ее целовал в темноте.
Чрез мгновение ночь
возвещала разлуку,
Но за счастьем я гнался,
бледнея в погоне.
И тобою припал я к
мечте.
Почему мы вдвоем так
смеялись беспечно?
И потом, хоть вдвоем,
так молчали упорно?
Я не знаю. Узнаю ли я!
Ты мне сделалась вдруг
дорога бесконечно.
И тобою мечтанье мерцает
узорно.
Хоть немножко – скажи –
ты моя?
ПЯТЬ БУКВ
Дай мне пять нежных
букв, ты дашь мне в них пять счастий,
В гирляндах пламени
отвечу я стихом,
Всепроницающим, как
молния и гром,
Завладевающим, как
дальний звон запястий.
Непрерываемых хочу я
сладострастий.
Уста до жадных уст.
Обжог горячим ртом.
И вихрь, промчавшийся
над огненным кустом,
Дошел до корабля,
зажег морские снасти.
Весь Океан горит. Я
дух, и пламя длю.
Воспламенения с
играньями цветными.
Весь заалевший мир в
плавучем рдеет дыме.
Рубин расплавленный
змеится к кораблю.
Добрось, желанная,
лучами золотыми,
Свой сопричастный дар
в пронзенное «Люблю!»
ЧАС ДУШИ
Без преград, без
времени, без цели.
Самоцельный чувствовать прилив.
Слушаться невидимой
свирели,
И мечтою ветку наклонив,
Чуять золотую осыпь ив.
Пролетят ликующие пчелы,
Не ужалят, только прозвенят.
К нам приспел и день и
час веселый,
В ветре травы, строя светлый ряд,
О любви и счастье говорят.
Как красиво быть вдвоем
с желанной.
В душу смотрят нежные зрачки
Тех цветов, что в чаше
светлотканной
Затаили дружно огоньки,
И цветут над зеркалом реки.
Там, во влаге
медленно-текущей,
Отразилось милое лицо.
В Отчий наш чертог, во
веки сущий,
Нас ведет высокое крыльцо.
Я припас – душе твоей – кольцо.
Я из звезд сковал тебе
запястье,
Из цветов я лучший взял цветок.
Обратись ко мне всей
правдой счастья,
И взгляни с доверием в поток.
Этот час души моей – глубок.
БЕЗ СЛОВ
Без всяких слов, без
всяких обещаний,
Люби меня.
Заснуло Солнце в розовом
тумане,
Немая ночь встает в
провалах дня.
Когда во сне душа дойдет
до грани,
Люби меня.
ЖЕМЧУГА
Я люблю шелковистые
волосы,
До которых я льнул
поцелуями,
Пересветную узкую
перевязь,
Сребро-матовый круг
жемчугов.
Жемчуга – это Лунные
помыслы,
Океанские скатные бусинки,
Это фейные бледные
ягоды,
Нежно-ласковый пир для
зрачков.
Я люблю эти руки
красивые,
С утонченными длинными
пальцами,
Этот выгнутый стан
запрокинутый,
Эту страсть, и восторг
тишины.
И за срывным мгновеньем
стыдливости
Налетевшую бурю без
удержу,
Легкоструйную зыбь
утоления
Захмелевшей Грузинской
княжны.
МИНУТА
Хороша эта женщина в
майском закате,
Шелковистые пряди волос
в ветерке,
И горенье желанья в
цветах, в аромате,
И далекая песня гребца
на реке.
Хороша эта дикая вольная
воля,
Протянулась рука,
прикоснулась рука,
И сковала двоих, – на
мгновенье, не боле, –
Та минута любви, что
продлится века.
<1921>
ЖАЖДА
Ты чаша, полная вина,
Но та мне радость не
дана,
Вздохнув, испить ее до
дна.
Ты не пролитый желтый
мед,
И мой хотящий алый рот
Застыл! Когда ж его
испьет?
Ты птица вольная, но
мгла
Твои сковала два крыла,
Вспорхнем, летим, ведь
ты смела.
ВИНО
Я пил с тобой вино, ему
же нет названья,
Я жег с тобой огонь, ему
же нет конца,
Мы видели зарю и все ее
сгоранье,
На тройке мчались мы под
звуки бубенца.
Глаза в глаза – моря,
немые океаны,
В них многоречие,
чрезмерное для слов,
В наш край, как в
Вечность – сны, толпой идут все страны,
Я пил с тобой вино, и
вечно пить готов.
ХРУСТАЛЬ
Я заглянул в зеленые
глаза,
Всемирна вольность в
утре мирозданья,
Я в голубых глазах
прочел мечтанье,
Венчалась в черных с
молнией гроза.
И есть в очах морская
бирюза,
И есть в глазах вся
вечность ожиданья,
С тем первым днем,
сквозь бездну дней, свиданье,
Сбор винограда, пьяная
лоза.
Страданье, заблуждения,
измены,
Как полночь всеохватная
печаль,
Разлуки острой ранящая
сталь, –
Лукавые, из разных
мыслей, стены
Не в силах умертвить
цветок вервены,
Всегда найду я близь,
качнувши даль.