* * *
Сверкал мне в
очи.
Последней
ночи
Встречал я
тень.
А. Полежаев
И ночи и дни
примелькались,
Как дольные тени волхву.
В безжизненном мире
живу,
Живыми лишь думы
остались.
И нет никого на земле
С ласкающим, горестным
взглядом,
Кто б в этой томительной
мгле
Томился и мучился рядом.
Часы неизменно идут,
Идут и минуты считают…
О, стук перекрестных
минут! –
Так медленно гроб
забивают.
12 января 1896
* * *
После тягостных дум,
Странен звон отдаленный,
Гармонический шум.
Полутьма не редеет,
И декабрьская ночь
Словно медлит, не смеет,
Отодвинуться прочь.
Сумрак дум без просвета.
Темны дали судьбы.
Я не знаю ответа
На призыв, на мольбы.
Все грядущее грозно,
Нет надежды в былом,
Беспощадное «поздно»
Прозвучало, как гром.
Эти слезы невольны:
Это – стоны души…
Чу! призыв колокольный
Вырастает в тиши.
8 декабря 1895
И я опять пишу последние
слова,
Предсмертные стихи,
звучащие уныло…
Опять, опять пишу унылые
слова.
Но не забыто все, что
грезилось и было!
Пусть будущего нет,
пусть завтра – не мое,
Но не забыто все, что
грезилось и было.
Теперь не жизни жаль,
где я изведал все:
Победу и позор, и все
изгибы чувства, –
Нет, мне не жизни жаль,
где я изведал все.
Но вы, мечты мои!
провиденья искусства!
Ряды замышленных и не
свершенных дел!
Вы, вы, мечты мои,
провиденья искусства!
Как горько умирать, не
кончив, что хотел,
Едва найдя свой путь к
восторгам идеала! –
О, горько умирать, не
кончив, что хотел…
Так много думано,
исполнено так мало!
23 июля 1896
Мне снилось:
мертвенно-бессильный,
Почти жилец земли
могильной,
Я глухо близился к
концу.
И бывший друг пришел к
кровати
И, бормоча слова
проклятий,
Меня ударил по лицу.
22 июня 1895
Завтра, когда мое тело
найдут,
Плач и рыданья
поднимутся тут.
Станут жалеть о судьбе
дарований,
Смерть назовут и
случайной и ранней,
И, свои прежние речи
забыв,
Станут мечтать, как я
был бы счастлив.
Только одни стебельки иммортели
Тихо шепнут о
достигнутой цели.
2 июля 1894
* * *
Смейтесь!
Погас, погас весенний
сон…
Листья осенние, вейтесь!
Медленно всходит былая
луна,
Всходит…
Горит в огнях, горит
волна;
Челнок опрокинутый
бродит.
Утром наляжет на
ропотный лес
Иней,
И, все в крови, –
укор небес –
Солнце взойдет над
пустыней.
17 декабря 1895
* * *
Меж людей, как в тумане,
брожу,
И шумящему говору
внемлю,
И в горящие взоры гляжу.
Но за ропотом снежной
метели
И под шепот ласкающих
слов –
Не забыл я полей
асфоделей,
Залетейских немых
берегов.
И в сияньи земных
отражений
Мне все грезятся – ночью
и днем
Проходящие смутные тени,
Озаренные тусклым огнем.
21 января 1896
* * *
В час, когда взойдет
луна.
Овевает странной
сладостью
Тень таинственного сна.
Беспредельным далям
преданный,
Там, где меркнет свет и
шум,
Я покину круг изведанный
Повторенных слов и дум.
Грань познания и жалости
Сердце вольно перейдет,
В вечной бездне, без
усталости,
Будет плыть вперед,
вперед.
И все новой, странной
сладостью
Овевает призрак сна…
Я бы умер с тайной
радостью
В час, когда взойдет
луна.
14 июля 1898
* * *
Ни пестрых рыб, ни
полумертвых роз,
Ни даже снов беспечного
разврата,
Ни слез!
Поток созвучий все слова
унес,
За вечера видений вот
расплата!
Но странно нежит эта
мгла без грез,
Без слез!
Последний луч в
предчувствии заката
Бледнеет… Ночь близка…
Померк утес.
Мне все равно. Не надо –
ни возврата,
Ни слез!
10 декабря 1898