* * *
И в явственной думе грядущее видя, за жизнью, за сущим
следил.
Я песни слагал вам о счастьи, о страсти, о высях, границах,
путях,
О прежних столицах, о будущей власти, о всем распростертом
во прах.
Спокойные башни, и белые стены, и пена раздробленных рек,
В восторге всегдашнем, дрожали, внимали стихам, прозвучавшим
навек.
И девы и юноши встали, встречая, венчая меня, как царя,
И, теням подобно, лилась по ступеням потоком широким заря.
Довольно, довольно! я вас покидаю! берите и сны и слова!
Я к новому раю спешу, убегаю, мечта неизменно жива!
Я создал, и отдал, и поднял я молот, чтоб снова сначала
ковать.
Я счастлив и силен, свободен и молод, творю, чтобы кинуть
опять!
Апрель 1901
Все каменней ступени,
Все круче, круче всход.
Желанье достижений
Еще влечет вперед.
Но думы безнадежней
Под пылью долгих лет.
Уверенности прежней
В душе упорной – нет.
Помедлив на мгновенье,
Бросаю взгляд назад:
Как белой цепи звенья –
Ступеней острых ряд.
Ужель в былом ступала
На все нога моя?
Давно ушло начало,
В безбрежности края,
И лестница все круче…
Не оступлюсь ли я,
Чтоб стать звездой
падучей
На небе бытия?
Январь 1902
Где я последнее желанье
Осуществлю и утолю?
Найду ль немыслимое
знанье,
Которое, таясь, люблю?
Приду ли в скит
уединенный,
Горящий главами в лесу,
И в келью бред
неутоленный
К ночной лампаде понесу?
Иль в городе, где стены
давят,
В часы безумных
баррикад,
Когда Мечта и Буйство
правят,
Я слиться с жизнью буду
рад?
Иль, навсегда приветив
книги,
Веков мечтами упоен,
Я вам отдамся, –
миги! миги! –
Бездонный, многозвенный
сон?
Я разных ратей был
союзник,
Носил чужие знамена,
И вот опять, как алчный
узник,
Смотрю на волю из окна.
Январь 1902
Так все понятно и
знакомо,
Ко всем изгибам глаз
привык;
Да, не ошибся я, я –
дома:
Цветы обоев, цепи книг…
Я старый пепел не
тревожу, –
Здесь был огонь и вот
остыл.
Как змей на сброшенную
кожу,
Смотрю на то, чем прежде
был.
Пусть много гимнов не
допето
И не исчерпано
блаженств,
Но чую блеск иного
света,
Возможность новых
совершенств!
Меня зовет к безвестным
высям
В горах поющая весна,
А эта груда женских
писем
И нежива, и холодна!
Лучей зрачки горят на
росах,
Как серебром все залито…
Ты ждешь меня у двери,
посох!
Иду! иду! со мной –
никто!
1901
И если,
страстный, в час заветный,
Заслышу я мой
трубный звук…
Tertia Vigilia
Мой трубный зов, ты мной
заслышан
Сквозь утомленный,
сладкий сон!
Альков, таинственен и
пышен,
Нас облегал со всех
сторон.
И в этой мгле прошли –
не знаю, –
Быть может, годы и века.
И я был странно близок
раю,
И жизнь шумела, далека.
Но вздрогнул я, и вдруг воспрянул,
И разорвал кольцо из
рук.
Как молния, мне в сердце
глянул
Победно возраставший
звук.
И сон, который был так
долог,
Вдруг кратким стал, как
все во сне.
Я распахнул тяжелый
полог
И потонул в палящем дне.
В последний раз взглянул
я свыше
В мое высокое окно:
Увидел солнце, небо,
крыши
И города морское дно.
И странно мне открылась
новой,
В тот полный и
мгновенный миг,
Вся жизнь толпы
многоголовой,
Заботы вспененный
родник.
И я – в слезах, что
снова, снова
Душе открылся мир
другой,
Бегу от пышного алькова,
Безумный, вольный и
нагой!
Август-октябрь 1901
Здравствуй, тяжкая
работа,
Плуг, лопата и кирка!
Освежают капли пота,
Ноет сладостно рука!
Прочь венки, дары
царевны,
Упадай порфира с плеч!
Здравствуй, жизни
повседневной
Грубо кованная речь!
Я хочу изведать тайны
Жизни мудрой и простой.
Все пути необычайны,
Путь труда, как путь
иной.
В час, когда устанет
тело
И ночлегом будет хлев, –
Мне под кровлей
закоптелой
Что приснится за напев?
Что восстанут за
вопросы,
Опьянят что за слова
В час, когда под наши
косы
Ляжет влажная трава?
А когда, и в дождь и в
холод,
Зазвенит кирка моя,
Буду ль верить, что я
молод,
Буду ль знать, что силен
я?
Июль 1901
О, неужели день придет,
И я в слезах и умиленьи
Увижу этот небосвод
Как верный круг
уединенья.
Пойду в поля, пойду в
леса
И буду там везде один я,
И будут только небеса
Друзьями счастья и
унынья!
Мне ненавистна комнат
тишь,
Мне тяжело входить под
кровлю.
Люблю простор, люблю
камыш,
Орла, летящего на ловлю.
Хочу дождя, хочу ветров,
И каждый день – менять
жилище!
Упасть бессильным в
тяжкий ров,
Среди слепцов бродить,
как нищий.
Меж ними, где навис
забор,
Я разделю их братский
ужин,
А ночью встретит вольный
взор
Лишь глубину да сеть
жемчужин.
Случайный гость в толпе
любой,
Я буду дорог, хоть и
странен,
Смешон невольной
похвальбой,
Но вечной бодростью
желанен.
И женщина – подруга дня
–
Ко мне прильнет, дрожа,
ревнуя,
Не за стихи любя меня,
А за безумство поцелуя!
1900-1901
О прекрасная
пустыня!
Прими мя в
свою густыню.
Народный стих
Пришел я в крайние
пустыни,
Брожу в лесах, где нет
путей,
И долго мне не быть
отныне
Среди ликующих людей!
За мной – последняя
просека,
В грозящей чаще нет
следа.
В напевы птиц зов
человека
Здесь не врывался
никогда.
Что я увижу? Что узнаю?
Как примут тишину мечты?
Как будут радоваться
маю,
Встречая странные цветы?
Быть может, на тропах
звериных,
В зеленых тайнах одичав,
Навек останусь я в
лощинах
Впивать дыханье жгучих
трав.
Быть может, заблудясь,
устану,
Умру в траве под шелест
змей,
И долго через ту поляну
Не перевьется след
ничей.
А может, верен путь, и
вскоре
Настанет невозможный
час,
И минет лес – и глянет
море
В глаза мне миллионом
глаз.
30 сентября 1902
Вперяю взор, бессильно
жадный:
Везде кругом сырая мгла.
Каким путем нить Ариадны
Меня до бездны довела?
Я помню сходы и проходы,
И зал круги, и лестниц
винт,
Из мира солнца и свободы
Вступил я, дерзкий, в
лабиринт.
В руках я нес клубок
царевны,
Я шел и пел; тянулась
нить.
Я счастлив был, что жар полдневный
В подземной тьме могу
избыть.
И, видев странные
чертоги
И посмотрев на чудеса,
Я повернул на полдороге,
Чтоб выйти вновь под
небеса,
Чтоб после тайн
безлюдной ночи
Меня ласкала синева,
Чтоб целовать подругу в
очи,
Прочтя заветные слова…
И долго я бежал по нити
И ждал: пахнет весна и
свет.
Но воздух был все
ядовитей
И гуще тьма… Вдруг нити
– нет.
И я один в беззвучном
зале.
Мой факел пальцы мне
обжег.
Завесой сумерки упали.
В бездонном мраке нет
дорог.
Я, путешественник
случайный,
На подвиг трудный
обречен.
Мстит лабиринт! Святые
тайны
Не выдает пришельцам он.
28 октября 1902
Так отрок
Библии, безумный расточитель…
Пушкин
Ужели, перешедши реки,
Завижу я мой отчий дом
И упаду, как отрок
некий,
Повергнут скорбью и
стыдом!
Я уходил, исполнен веры,
Как лучник опытный на
лов,
Мне снились тирские
гетеры
И сон сидонских
мудрецов.
И вот, что грезилось,
все было:
Я видел все, всего
достиг.
И сердце жгучих ласк
вкусило,
И ум речей, мудрее книг.
Но, расточив свои
богатства
И кубки всех отрав
испив,
Как вор, свершивший
святотатство,
Бежал я в мир лесов и
нив.
Я одиночество, как
благо,
Приветствовал в ночной
тиши,
И трав серебряная влага
Была бальзамом для души.
И вдруг таким
недостижимым
Представился мне дом
родной,
С его всходящим тихо
дымом
Над высыхающей рекой!
Где в годы ласкового
детства
Святыней чувств владел и
я, –
Мной расточенное
наследство
На ярком пире бытия!
О, если б было вновь
возможно
На мир лицом к лицу
взглянуть
И безраздумно,
бестревожно
В мгновеньях жизни потонуть!
Ноябрь 1902 – январь 1903
Я б хотел
забыться и заснуть.
Лермонтов
Помоги мне, мать-земля!
С тишиной меня сосватай!
Глыбы черные деля,
Я стучусь к тебе
лопатой.
Ты всему живому – мать,
Ты всему живому – сваха!
Перстень свадебный сыскать
Помоги мне в комьях
праха!
Мать, мольбу мою услышь,
Осчастливь последним
браком!
Ты венчаешь с ветром
тишь,
Луг с росой, зарю со
мраком.
Помоги сыскать кольцо!..
Я об нем без слез тоскую
И, упав, твое лицо
В губы черные целую.
Я тебя чуждался, мать,
На асфальтах, на
гранитах…
Хорошо мне здесь лежать
На грядах, недавно
взрытых.
Я – твой сын, я тоже –
прах,
Я, как ты, – звено
созданий.
Так откуда – страсть, и
страх,
И бессонный бред
исканий?
В синеве плывет весна,
Ветер вольно носит шумы…
Где ты, дева-тишина,
Жизнь без жажды и без
думы?..
Помоги мне, мать! К тебе
Я стучусь с последней
силой!
Или ты, в ответ мольбе,
Обручишь меня – с
могилой?
1902
Довольно,
пахарь терпеливый,
Я плуг
тяжелый свой водил.
А. Хомяков
Еще я долго поброжу
По бороздам земного
луга,
Еще не скоро отрешу
Вола усталого – от
плуга.
Вперед, мечта, мой
верный вол!
Неволей, если не охотой!
Я близ тебя, мой кнут
тяжел,
Я сам тружусь, и ты
работай!
Нельзя нам мига
отдохнуть,
Взрывай земли сухие
глыбы!
Недолог день, но длинен
путь,
Веди, веди свои изгибы!
Уж полдень. Жар палит
сильней.
Не скоро тень над нами
ляжет.
Пустынен кругозор полей.
«Бог помочь!» – нам
никто не скажет.
А помнишь, как пускались
мы
Весенним, свежим утром в
поле
И думали до сладкой тьмы
С другими рядом петь на
воле?
Забудь об утренней росе,
Не думай о ночном покое!
Иди по знойной полосе,
Мой верный вол, –
нас только двое!
Нам кем-то высшим подвиг
дан,
И спросит властно он
отчета.
Трудись, пока не лег
туман,
Смотри: лишь начата
работа!
А в час, когда нам
темнота
Закроет все пределы
круга,
Не я, а тот,
другой, – мечта, –
Сам отрешит тебя от
плуга!
24 августа 1902