ОЖИДАНЬЯ
Нет! ожиданья еще не
иссякли!
Еще не вполне
Сердце измучено. Это не
знак ли –
Поверить весне?
Нет! ожиданья еще не
иссякли!
Но только на дне
Скорбной души, как в
святом табернакле,
Молчат в тишине.
Нет! ожиданья еще не
иссякли!
В какой же стране,
В поле, в чертоге иль в
сумрачной сакле
Им вспыхнуть в огне?
Нет! ожиданья еще не
иссякли!
И, друг старине,
Будущей жизни черчу я
пентакли
При вещей луне.
Нет! ожиданья еще не
иссякли!
Я, словно вовне,
Вижу трагедии, вижу
миракли,
Сужденные мне.
Нет! ожиданья еще не
иссякли!
Прильну, как во сне,
К милым устам, на
веселом ценакле
Забудусь в вине.
Да! ожиданья еще не
иссякли!
Я верю! – зане
Иначе бросить желанней
(не так ли?)
И жизнь Сатане!
2 сентября 1916
Безбрежность восторга!
бездонность печали!
Твои неизмерные
пропасти, страсть!
Из них открывается в
жизни – едва ли
Десятая часть!
А если нас горе и
счастье венчали,
Все в прошлое пало, как
в алчную пасть,
И в памяти скудно
хранится – едва ли
Десятая часть!
Мы жили, любили, искали,
встречали,
Чтоб верить и плакать,
чтоб славить и клясть;
Но радостных встреч нам
досталась – едва ли
Десятая часть!
Нас миги любви, как
качели, качали;
Взлетали мы к небу, чтоб
жалко упасть…
Но, в перечне длинном,
взлетаний – едва ли
Десятая часть!
Что ж пряжу мгновений,
теперь, как вначале
Еще мы упорно стараемся
прясть?
Совьется желаемой нити –
едва ли
Десятая часть!
И пусть мы, певцы, о
себе не молчали!
Что может и песен
певучая власть?
Всех мук уцелеет в
напеве – едва ли
Десятая часть!
15 октября 1916
Лишь безмятежного мира
жаждет душа, наконец,
Взором холодным окину
блеск и богатства Офира,
С гордым лицом
отодвину, может быть, царский венец.
Жаждет душа без желаний
лишь безмятежного мира.
Надо? – из груди я
выну прежнее сердце сердец.
Что мне напев ликований,
шум беспечального пира,
Что обольщенья лобзаний
женских под звоны колец!
Прочь и певучая лира!
Больше не ведать кумира,
Быть обращенным во
льдину, быть обращенным в свинец!
В благостном холоде
стыну, пью из святого потира
Тайну последних
молчаний, сшедший с арены борец.
Прошлое прошлому кину!
Лишь безмятежного мира,
Лишь раствориться в
тумане жаждет душа, наконец!
29 августа 1916
Пора бы жизнь осмыслить,
подытожить;
Уже в былом – сороковой
порог,
И, если дни на счет
годов помножить,
Пятнадцать тысяч
превзойдет итог.
Но эти тысячи, порой
несчастных,
Порой счастливых,
пережитых дней, –
Как ожерелья белых,
синих, красных,
Зеленых, желтых, всех
цветов огней!
И эти бусы жгут и давят
шею,
По телу разливают острый
яд.
Я погасить их пламя не
умею,
И в ночь и днем они меня
язвят…
Какие камни сбросить
мне? Не вас ли,
Рубины алые, где тлеет
страсть?
Беру их в руку… Но давно
погасли,
Как жемчуга, они. За что
ж их клясть!
Так вас, быть может,
яркие алмазы,
Вас, тайные, преступные
мечты?
Нет! в ясном свете, вы –
слепые стразы,
Обманный блеск
поддельной красоты!
Так, значит, вас,
глубокие опалы,
Воспоминанья скорби и
могил?
Нет, нет! и вы – цветок
уже завялый,
И ваш огонь стал мертвым
и остыл!
А вы, исканья Бога,
аметисты?
И вы, сапфиры вдумчивых
стихов?
Сверкал из вас, в былом,
огонь лучистый,
Но вы теперь – лишь груз
холодных слов!
Так что ж палит? Вы,
скромные агаты?
Ты, нежная, святая
бирюза?
Ты, гиацинт? –
случайные утраты,
Мелькнувшие в вечерней
мгле глаза,
Сны недовиденные встреч
мгновенных,
Губ недоласканных
прощальный суд?
Что жжет еще меж зерен
драгоценных?
Смарагд? топаз? лал?
оникс? изумруд?
Всмотрюсь, – и
блекнет блеск великолепий:
На белых нитях – только
тусклый груз…
Но эти нити сжали жизнь,
как цепи,
Палят, как угли, звенья
длинных бус!
И жаль порвать уборы
ожерелий:
Палим, любуюсь ими я в
тиши…
Пусть каждый камень
мертв: они горели,
Горят и ныне – в
тайниках души!
Май 1916
Хвала вам,
девяти Каменам!
Пушкин
Когда мечты любви томили
На утре жизни, –
нежа их,
Я в детской книге
«Ювенилий»
Влил ранний опыт в
робкий стих.
Мечту потом пленили
дали:
Японский штрих,
французский севр,
Все то, об чем века
мечтали, –
Чтоб ожил мир былой – в
«Chefs d'Œuvre».
И, трепет неземных
предчувствий
Средь книг и беглых
встреч тая,
Я крылий снам искал в
искусстве
И назвал книгу: «Это –
я!»
Но час настал для
«Третьей Стражи».
Я, в шуме улиц, понял
власть
Встающих в городе
миражей,
Твоих звенящих зовов,
страсть!
Изведав мглы блаженств и
скорби,
Победы пьяность, смертный
страх,
Я мог надменно «Urbi et
Orbi»
Петь гимн в уверенных
стихах.
Когда ж в великих
катастрофах
Наш край дрожал, и
кликал Рок, –
Венчая жизнь в певучих
строфах,
Я на себя взложил
«Венок».
В те дни и юноши и девы
Приветом встретили
певца,
А я слагал им «Все
напевы»,
Пленяя, тайной слов,
сердца,
Но, не устав искать,
спокойно
Я озирал сцепленья дней,
Чтоб пред людьми, в
оправе стройной,
Поставить «Зеркало
Теней».
Я ждал себе одной
награды, –
Предаться вновь влеченью
снов,
И славить мира все услады,
И «Радуги» все «семь
цветов»!
Но гром взгремел.
Молчать – измена,
До дна взволнован мой
народ…
Ужель «Девятая Камена»
Победных песен не споет?
А вслед? Конец ли долгим
сменам?
Предел блужданьям
стольких лет?
«Хвала вам, девяти
Каменам!»
Но путь укажет Мусагет!
Март 1917