ЗОВ
АВТОМОБИЛЯ
Призыв протяжный и
двухнотный
Автомобильного гудка…
И снова манит безотчетно
К далеким странствиям –
тоска.
То лесом, то в полях
открытых
Лететь, бросая версты
вспять;
У станций старых,
позабытых,
Раскинув лагерь,
отдыхать!
Когда в дороге лопнет
шина,
Стоять в таинственном
лесу,
Где сосны, да кусты, да
глина,
А солнце серебрит росу.
А в холод в поле
незнакомом,
От ветра кроясь за
стеклом,
Смотреть, как вихрь над
буреломом
Бросает новый бурелом.
Иль ночью, в дерзостном
разбеге,
Прорезывая мглу полей,
Без мысли об ином
ночлеге,
Дремать под трепет
фонарей!
Скользя, как метеор,
деревней,
Миг жизни видеть
невзначай,
И встречным прогудеть
напевней,
Чем голос девушки:
«Прощай!»
И, смелые виражи в поле
Срезая, вновь взлетать
на склон,
И вновь гудеть, и жить
на воле
Кентавром сказочных
времен!
Сентябрь 1917
– Банально,
как лунная ночь…
Juvenilia
Смотрю, дыша травой и
мятой,
Как стали тени туч белей,
Как льется свет, чуть
синеватый,
В лиловый мрак ночных
полей.
Закат погас в бесцветной
вспышке,
И, прежде алый, шар
луны,
Как бледный страж
небесной вышки,
Стоит, лучом лелея сны.
Былинки живы свежим
блеском,
Лес ожил, и живет ручей,
Бросая искры каждым
всплеском, –
Змей – лента водяных
лучей.
Час волшебством мечты
пропитан, –
Луга, деревья, воздух,
даль…
Сердца томит он, мысль
пьянит он:
Везде – восторг, во всем
– печаль!
И, лунной ночи полня
чары,
Вливает песню в тишь
ветвей
(Банальный гимн, как зов
гитары!)
Друг всех влюбленных,
соловей.
1917
Была зима; лежали плотно
Снега над взрытостью
полей.
Над зыбкой глубиной
болотной
Скользили, выводя
изгибы,
Полозья ровные саней.
Была зима; и спали рыбы
Под твердым, неподвижным
льдом.
И даже вихри не смогли
бы,
В зерне замерзшем и
холодном,
Жизнь пробудить своим
бичом!
Час пробил; Чудом
очередным,
Сквозь смерть, о мае
вспомнил год.
Над миром белым и
бесплодным
Шепнул какой-то нежный
голос:
«Опять пришел
солнцеворот!»
И под землею, зерна, чуя
Грядущей жизни
благодать,
Очнулись, нежась и
тоскуя,
И вновь готов безвестный
колос
Расти, цвести и умирать!
17 октября 1917
Утро. Душа умиленно
Благовесть солнечный
слышит,
Звоны весенних лучей,
Все отвечает созвонно:
Липы, что ветер колышет,
Луг, что ромашками
вышит,
Звучно-журчащий ручей…
Воздух отзвучьями дышит
Где-то стучащих мечей.
Гулко зовя богомольца,
Звоны со звонами спорят.
Солнце гудит, как набат,
В травах бренчат
колокольца.
Им колокольчики вторят,
Тучки, что небо узорят,
В сто бубенцов говорят.
Зов звонари то ускорят,
То, замедляя, звонят.
Солнце восходит все
выше.
Ярче, ясней, полновесней
Голос наставшего дня.
Гулы набата все тише,
Бой перезвонов чудесней:
Скрыты серебряной песней
Медные гуды огня.
Небо взывает:
«Воскресни»,
Миру лазурью звеня.
1918
Лиловые тени легли по
последнему снегу,
Журча, по наклонам
сбежали ручьями сугробы,
Развеял по воздуху
вечер истому и негу,
Апрель над зимой
торжествует без гнева и злобы.
Апрель! Но вокруг все
объято предчувствием мая,
И ночь обещает быть
ясной, и теплой, и звездной…
Ах, тысячи юношей,
нежно подругу сжимая,
Свой взор наклоняют
теперь над обманчивой бездной.
Весна их пьянит, как
пьянила и в глубях столетий,
В жестокие темные годы
пещерного века,
Когда первобытные люди
играли, как дети,
И мамонт бродячий был
грозным врагом человека.
Быть может, вот здесь,
где длинеют лиловые тени,
Наш пращур суровый, в
любовном восторженном хмеле,
На тающий снег
преклоняя нагие колени,
К возлюбленной девушке
ник, в тихий вечер, в апреле!
Вот солнце краснеет,
скользя за черту кругозора,
Под ласковым ветром
дрожат заалевшие ветки…
Вы, девы и юноши! май
нас обрадует скоро:
Дышите весной, как
дышали далекие предки.
26 апреля 1919
Лишь на севере мы ценим
Весь восторг весны, –
Вешней неги не обменим
На иные сны.
После долгой ночи зимней
Нежен вешний день,
Ткани мглы гостеприимней
Расстилает тень.
Там, где землю крыл по
склонам
Одноцветный снег,
Жжет глаза в лесу,
зеленый
Молодой побег!
В душу к нам глядит
подснежник
Взором голубым;
Даже, старый хлам,
валежник
Кажется живым!
Мы весной живем, как
дети,
Словно бредим вслух;
В свежих красках, в
ясном свете
Оживает дух!
Каждый маю стал союзник
И врагом зимы,
Каждый счастлив, словно узник,
Выйдя из тюрьмы!
1918
Под землей, под слоем
снега,
Верит сонное зерно,
Что весной воде, с
разбега,
Разбудить поля дано;
Что рассветной песней
птицы
Снова станут славить
лес;
И, в ночной игре,
зарницы
Раскрывать узор небес;
Что зеленых трав изгибы
Запах мяты разольют,
И, хвостом виляя, рыбы
Заколышут ближний пруд!
Спит зерно и грезит
маем,
В мертвой мгле и в
тишине…
Разве так же мы не
знаем,
Что зима ведет к весне?
Так чего ж еще нам надо,
–
Если всех любовно ждет
Майских радостей награда
За тоску и белый гнет!
Как же может ночь
печалить,
Будь она черна, долга,
Если утром нежно жалить
Должен алый луч снега.
Зерна верят. Будем
верить
Златоцветным дням и мы!
И к чему бесплодно
мерить
Сроки ночи и зимы?
Пусть во мраке, –
ты ли, я ли, –
Но дождется кто-то дня:
Все мы видели, все знали
Шар свободного огня!
Трепет жизни, жажда воли
Им незримо в нас влита.
В миг конца не все равно
ли
Май иль майская мечта!
16 января. 1918
В снежной мгле угрюмы
вопли вьюги,
Всем сулят, с
проклятьем, час возмездий…
Та же ль ночь, в иных
краях, на юге,
Вся дрожит, надев убор
созвездий?
Там, лучистым сферам
дружно вторя,
Снизу воды белым блеском
светят;
Легкой тенью режа фосфор
моря,
Челны след чертой
огнистой метят.
Жарким ветром с пальм
уснувших веет,
Свежей дрожью с далей
водных тянет…
В звездных снах душа
мечтать не смеет,
Мыслей нет, но ум
чудесно занят.
Вот – летят, сверкнув
как пламя, рыбы,
Вот – плеск весел пылью
искр осыпан;
Берег – ярок, в искрах –
все изгибы,
Ясный мрак игрой лучей
пропитан.
В небе, в море, в сердце
– всюду вспышки,
Мир – в огне не жгучем
жив; воочыо
Люди чудо видят… Там, в
излишке
Счастья, смерть –
желанна этой ночью!
Челн застыл, горя в
волшебном круге;
Южный Крест царит в ряду
созвездий…
Чу! вблизи глухие вопли
вьюги,
Всем сулят, с
проклятьем, час возмездий.
17 января 1918