ЮНЫЙ МАРТ
Allons, enfants de la patrie...
Пойдем на весенние
улицы,
Пойдем в золотую метель.
Там солнце со снегом
целуется
И льет огнерадостный
хмель.
По ветру, под белыми
пчелами,
Взлетает пылающий стяг.
Цвети меж домами
веселыми
Наш гордый, наш
мартовский мак!
Еще не изжито проклятие,
Позор небывалой войны.
Дерзайте! Поможет нам
снять его
Свобода великой страны.
Пойдем в испытания
встречные,
Пока не опущен наш меч.
Но свяжемся клятвой
навечною
Весеннюю волю беречь!
8 марта 1917
ГИБЕЛЬ
С. И. Осовецкому
Близки
кровавые зрачки,
дымящаяся пеной пасть...
Погибнуть? Пасть?
Что – мы?
Вот хруст костей... вот
молния сознанья
перед чертою тьмы...
И – перехлест
страданья...
Что мы! Но – Ты?
Твой образ гибнет... Где
Ты?
В сияние одетый,
бессильно смотришь с
высоты?
Пускай мы тень.
Но тень от Твоего Лица!
Ты вдунул Дух – и вынул?
Но мы придем в последний
день,
мы спросим в день конца,
–
за что Ты нас покинул?
4 сентября 1917
ПОЧЕМУ?
О Ирландия, океанная,
Мной невиданная страна!
Почему ее зыбь туманная
В ясность здешнего
вплетена?
Я не думал о ней, не
думаю,
Я не знаю ее, не знал...
Почему так режут тоску
мою
Лезвия ее острых скал?
Как я помню зори
надпенные?
В черной алости чаек
стон?
Или памятью мира пленною
Прохожу я сквозь ткань
времен?
О Ирландия, неизвестная!
О Россия, моя страна!
Не единая ль мука
крестная
Всей Господней земле
дана?
Сентябрь 1917
ТЛИ
Припав к моему
изголовью,
ворчит, будто выстрелы,
тишина,
запекшейся черной кровью
ночная дыра полна.
Мысли капают, капают
скупо,
нет никаких людей...
Но не страшно... И
только скука,
что кругом – все рыла
тлей.
Тли по мартовским алым
зорям
прошли в гвоздевых
сапогах.
Душа на ключе, на тяжком
запоре.
Отврат... тошнота... но
не страх.
28 – 29 октября 1917
Ночью
ВЕСЕЛЬЕ
Блевотина войны –
октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно
твое похмелье,
О бедная, о грешная
страна!
Какому дьяволу, какому
псу в угоду,
Каким кошмарным обуянный
сном,
Народ, безумствуя, убил
свою свободу,
И даже не убил – засек
кнутом?
Смеются дьяволы и псы
над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая
рты...
И скоро в старый хлев ты
будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий
святынь!
29 октября 1917
ЛИПНЕТ
«Новой жизни»
Не спешите, подождите,
соглашатели,
кровь влипчива, если
застыла, –
пусть сначала красная
демократия
себе добудет немножко
мыла...
Детская-женская – особо
въедчива,
вы потрите и под
ногтями.
Соглашателям сесть
опрометчиво
на Россию с пятнистыми
руками.
Нету мыла – достаньте
хоть месива,
чтобы каждая рука
напоминала лилею...
А то смотрите: как бы не
повесили
мельничного жернова вам
на шею!
30 октября 1917
СЕЙЧАС
Как скользки улицы
отвратные,
Какая стыдь!
Как в эти дни
невероятные
Позорно жить!
Лежим, заплеваны и
связаны,
По всем углам.
Плевки матросские
размазаны
У нас по лбам.
Столпы, радетели,
воители
Давно в бегах.
И только вьются
согласители
В своих Це-ках.
Мы стали псами
подзаборными,
Не уползти!
Уж разобрал руками
черными
Викжель – пути...
9 ноября 1917
У. С.
Наших дедов мечта
невозможная,
Наших героев жертва
острожная,
Наша молитва устами
несмелыми,
Наша надежда и
воздыхание, –
Учредительное Собрание, –
Что мы с ним сделали?
12 ноября 1917
14 ДЕКАБРЯ
17 ГОДА
Д. Мережковскому
Простят ли чистые герои?
Мы их завет не сберегли.
Мы потеряли все святое:
И стыд души, и честь
земли.
Мы были с ними, были
вместе,
Когда надвинулась гроза.
Пришла Невеста. И
невесте
Солдатский штык проткнул
глаза.
Мы утопили, с визгом
споря,
Ее в чану Дворца, на
дне,
В незабываемом позоре
И в наворованном вине.
Ночная стая свищет,
рыщет,
Лед по Неве кровав и
пьян...
О, петля Николая чище,
Чем пальцы серых
обезьян!
Рылеев, Трубецкой,
Голицын!
Вы далеко, в стране
иной...
Как вспыхнули бы ваши
лица
Перед оплеванной Невой!
И вот из рва, из терпкой
муки,
Где по дну вьется рабий
дым,
Дрожа протягиваем руки
Мы к вашим саванам
святым.
К одежде смертной
прикоснуться,
Уста сухие приложить,
Чтоб умереть – или
проснуться,
Но так не жить! Но так
не жить!
БОЯТСЯ
Щетинятся сталью,
трясясь от страха,
Залезли за пушки,
примкнули штык,
Но бегает глаз под серой
папахой,
Из черного рта –
истошный рык...
Присел, но взгудел,
отпрянул кошкой...
А любо! Густа темь на
дворе!
Скользнули пальцы, ища
застежку,
По смуглым пятнам на
кобуре...
Револьвер, пушка, ручная
граната ль, –
Добру своему ты
господин.
Иди, выходи же, заячья
падаль!
Ведь я безоружен! Я
один!
Да крепче винти,
завинчивай гайки.
Нацелься... Жутко?
Дрожит рука?
Мне пуля – на миг... А
тебе нагайки,
Тебе хлысты мои – на
века!
12 января 1918
ОПЯТЬ
Опять она? Бесстыдно в
грязь
Колпак фригийский
сбросив,
Глядит, кривляясь и
смеясь,
И сразу обезносев.
Ты не узнал? Конечно –
я!
Не те же ль кровь и
раны?
И пулеметная струя,
И бомбы с моноплана?
Живу три года с дураком,
Целуюсь ежечасно,
А вот, надула колпаком
И этой тряпкой красной!
Пиши миры свои, – ты
мой!
И чем миры похабней –
Тем крепче связь твоя со
мной
И цепи неослабней.
Остра, безноса и верна –
Я знаю человека.
Ура! Да здравствует
Война,
Отныне и до века!
Январь 1918
ЕСЛИ
Если гаснет свет – я
ничего не вижу.
Если человек зверь – я
его ненавижу.
Если человек хуже зверя
– я его убиваю.
Если кончена моя Россия
– я умираю.
Февраль 1918
МОСТЫ
Говорить не буду о
смерти,
и без слов все вокруг –
о смерти.
Кто хочет и не хочет –
верьте,
что живы мертвые.
Не от мертвых –
отступаю,
так надо – я отступаю,
так надо – я мосты
взрываю,
за мостами – не мертвые...
Перекрутились, дымясь,
нити,
оборвались, кровавясь,
нити,
за мостами остались –
взгляните!
Живые – мертвее мертвых.
Февраль 1918
НА ПОЛЕ
ЧЕСТИ
Памяти В. А. Р. Р.
О, сделай, Господи,
скорбь нашу светлою,
Далекой гнева, боли и
мести,
А слезы – тихой росой
предрассветною
О нем, убиенном на поле
чести.
Свеча ль истает, Тобой
зажженная?
Прими земную и, как
невесте,
Открой поля Твои
озаренные
Душе убиенного на поле
чести.
Февраль 1918
ДВЕРЬ
Мы, умные, – безумны,
Мы, гордые, – больны,
Растленной язвой чумной
Мы все заражены.
От боли мы безглазы,
А ненависть – как соль,
И ест, и травит язвы,
Ярит слепую боль.
О черный бич страданья!
О ненависти зверь!
Пройдем ли – Покаянья
Целительную дверь?
Замки ее суровы
И створы тяжелы...
Железные засовы,
Медяные углы...
Дай силу не покинуть,
Господь, пути Твои!
Дай силу отодвинуть
Тугие вереи!
Февраль 1918
КТО ОН?
Проклятой памяти
безвольник,
И не герой – и не
злодей,
Пьеро, болтун, порочный
школьник.
Провинциальный лицедей,
Упрям, по-женски
своенравен,
Кокетлив и
правдиво-лжив,
Не честолюбец – но
тщеславен,
И невоспитан, и
труслив...
В своей одежде
неопрятной
Развел он нечисть наших
дней,
Но о свободе незакатной
Звенел, чем дале, тем
нежней...
Когда распучившейся гади
Осточертела песнь Пьеро,
–
Он, своего спасенья
ради,
Исчез, как легкое перо.
Ему сосновый скучен
шелест...
Как претерпеть унылый
час?
А здесь не скучно: гадья
челюсть,
Хрустя, дожевывает нас.
Забвенья нет тому, что
было.
Не смерть позорна –
пусть умрем...
Но увенчает и могилу
Пьеро – дурацким
колпаком.
Март 1918
СПб
ИМЯ
Безумные годы совьются
во прах,
Утонут в забвенье и дыме.
И только одно сохранится
в веках
Святое и гордое имя.
Твое, возлюбивший до
смерти, твое,
Страданьем и честью венчанный.
Проколет, прорежет его
острие
Багровые наши туманы.
От смрада клевет – не
угаснет огонь,
И лавр на челе не увянет.
Георгий, Георгий! Где
верный твой конь?
Георгий Святой не обманет.
Он близко! Вот хруст
перепончатых крыл
И брюхо разверстое Змия...
Дрожи, чтоб Святой и
тебе не отмстил
Твое блудодейство, Россия!
Апрель 1918
ГДЕ ОН?
Близкому – далекому
Я знаю, что жизнь
размерена,
и круг ввивается в круг.
Но где он, опять
потерянный,
опять далекий друг?
Горя каким томлением
и судьбы чьи – верша,
стремит к своим
достижениям
уверенная душа?
Мне милы ее огромности,
то срыв – то всплеск огня.
И все ее сложные
темности,
прозрачные для меня.
Я знал, какие извилины
лежат на его путях.
Но конь не споткнется
взмыленный –
поводья в крепких руках.
Спокойно в алые дали я
гляжу – совершений жду.
И что бы ни было далее –
я верю в его Звезду!
Апрель 1918
СПб
ЖЕЛТОЕ ОКНО
Иди сюда, взгляни-ка
Сквозь желтое стекло.
Взгляни, как небо дико,
Подземно и светло.
Клубясь, ползет червивый
И дымный ворох туч.
Мертво рудеют ивы
Над желтью жарких круч.
Ручей по дну оврага –
Как черное вино.
Как жженая бумага –
Трава в мое окно.
Бессмысленно-кровавы
Тела апрельских рощ.
Накрапывает ржавый,
Сухой и горький дождь.
И всюду эти стекла
Проклятого окна.
Земля моя поблекла,
Земля опалена!
Апрель 1918
ШЕЛ...
1
Белому и Блоку
По торцам оледенелым,
В майский утренний мороз,
Шел, блестя хитоном
белым,
Опечаленный Христос.
Он смотрел вдоль улиц
длинных,
В стекла запертых дверей.
Он искал своих невинных
Потерявшихся детей.
Все – потерянные дети, –
Гневом Отчим дышат дни, –
Но вот эти, но вот эти,
Эти двое – где они?
Кто сирот похитил малых,
Кто их держит взаперти?
Я их знаю, Ты мне дал
их,
Если отнял – возврати...
Покрывало в ветре
билось,
Божьи волосы крутя...
Не хочу, чтоб
заблудилось
Неразумное дитя...
В покрывале ветер
свищет,
Гонит с севера мороз...
Никогда их не отыщет,
Двух потерянных – Христос.
Май 1918
СПб
2
Всем, всем, всем
По камням ночной
столицы,
Провозвестник Божьих
гроз,
Шел, сверкая багряницей,
Негодующий Христос.
Темен лик Его суровый,
Очи гневные светлы.
На веревке, на
пеньковой,
Туго свитые узлы.
Волочатся, пыль целуют
Змеевидные концы...
Он придет, Он не минует,
В ваши храмы и дворцы,
К вам, убийцы, изуверы,
Расточители, скопцы,
Торгаши и лицемеры,
Фарисеи и слепцы!
Вот, на празднике
нечистом
Он застигнет палачей,
И вопьются в них со
свистом
Жала тонкие бичей.
Хлещут, мечут, рвут и
режут,
Опрокинуты столы...
Будет вой и будет
скрежет –
Злы пеньковые узлы!
Тише город. Ночь
безмолвней.
Даль притайная пуста.
Но сверкает ярче молний
Лик идущего Христа.
Май 1918
СПб
А. БЛОКУ
Дитя, потерянное всеми...
Все это было, кажется, в
последний,
В последний вечер, в вешний час...
И плакала безумная в
передней,
О чем-то умоляя нас.
Потом сидели мы под
лампой блеклой,
Что золотила тонкий дым,
А поздние распахнутые
стекла
Отсвечивали голубым.
Ты, выйдя, задержался у
решетки,
Я говорил с тобою из окна.
И ветви юные чертились
четко
На небе – зеленей вина.
Прямая улица была
пустынна,
И ты ушел – в нее, туда...
………………………………………..
Я не прощу. Душа твоя
невинна.
Я не прощу ей – никогда.
Апрель 1918
СПб
НАПРАСНО
Всю душу не тебе ли я
Несу – но тщетно:
Как тихая Корделия,
Ты неответна.
Заря над садом красная,
Но сад вечерен.
И, может быть, напрасно
я
Тебе так верен.
1918
СПб
ЕСТЬ
РЕЧИ...
У каждого свои волшебные
слова.
Они как будто ничего не значат,
Но вспомнятся,
скользнут, мелькнут едва,
И сердце засмеется и заплачет.
Я повторять их не люблю;
я берегу
Их от себя, нарочно забывая.
Они мне встретятся на
новом берегу:
Они написаны на двери Рая.
Июнь 1918
СПб
СВЕЧА
НЕНАВИСТИ
Рабы, лгуны, убийцы,
тати ли –
Мне ненавистен всякий грех.
Но вас, Иуды, вас,
предатели,
Я ненавижу больше всех.
Со страстью жду, когда
изведаю
Победный час, чтоб отомстить,
Чтоб вслед за мщеньем и
победою
Я мог поверженным – простить.
Но есть предатели
невинные:
Странна к ним ненависть моя...
Ее и дни, и годы длинные
В душе храню ревниво я.
Ревниво теплю
безответную
Неугасимую свечу.
И эту ненависть заветную
Люблю... но мести не хочу.
Пусть к черной двери
искупления
Слепцы-предатели идут...
Что значу я? Не мне
отмщение,
Не мой над ними будет суд,
Мне только волею
Господнею
Дано у двери сторожить,
Чтоб им ступени в
преисподнюю
Моей свечою осветить.
Июнь 1918
МОЖЕТ
БЫТЬ...
Скоро изменятся жизни
цвéты,
я отойду ото всех, кто
мил,
буду иные искать ответы,
если здешние отлюбил.
И не будет падений в
бездны:
просто сойду со ступень
крыльца,
просто совьется свиток
звездный,
если дочитан – до конца.
Июнь 1918
СПб
НЕ БЫВАЕТ
Нет, не бывает, не
бывает,
Не будет, не было и нет.
Зачем нас этот сон
смущает,
На безответное ответ?
Он до сих пор кому-то
снится,
И до сих пор нельзя
забыть...
Он никогда не
воплотится:
Здесь – ничего не может
быть.
Август 1918
СПб
ЗА КОПЬЯМИ
Горят за копьями ограды,
В жестокой тайне
сочетаний,
Неугасимые лампады
Моих сверкающих
мечтаний.
Кто ни придет к ограде,
– друг ли,
Иль враг, – войти в нее
не смея,
Лампады меркнут, точно
угли,
Во тьме дыша и ало рдея.
Не знать огней моих
лампадных
Тому, кого страшат
потери.
Остры концы мечей
оградных,
И нет в ограде этой –
двери.
Сверкайте, радужные цепи
Моих лампад, моих
мечтаний,
В бесплодности
великолепии,
В ненужности очарований.
Август 1918
СПб
ЧАС ПОБЕДЫ
...Он ушел,
но он опять вернется.
Он ушел и не
открыл лица...
Что мне
делать, если он вернется?
Не могу я
разорвать кольца...
«В черту» (1905)
Он опять пришел – глядит
презрительно
(Кто – не знаю, просто
Он, в плаще)
И смеется: «Это
утомительно,
Надо кончить – силою
вещей.
Я устал следить за
жалкой битвою,
А мои минуты на счету.
Целы, не разорваны круги
твои,
Ни один не вытянут в
черту.
Иль душа доселе не
отгрезила?
Я мечтаний долгих не
люблю.
Кольца очугуню, ожелезю
я
И надежно скрепы
заклеплю».
Снял перчатки он с
улыбкой гадкою
И схватился за концы
кольца...
Но его же черною
перчаткою
Я в лицо ударил
пришлеца.
Нет! Лишь кровью может
быть запаяно
И распаяно мое кольцо!..
Плащ упал, отвеянный
нечаянно,
Обнажая мертвое лицо.
Я взглянул в глаза его
знакомые,
Я взглянул... И сник он
в пустоту.
В этот час победное
кольцо мое
В огненную выгнулось
черту.
Сентябрь 1918
СПб
КАК ПРЕЖДЕ
Твоя печальная звезда
Недолго радостью была
мне:
Чуть просверкнула, – и
туда,
На землю, – пала темным
камнем.
Твоя печальная душа
Любить улыбку не посмела
И, от меня уйти спеша,
Покровы черные надела.
Но я навек с твоей
судьбой
Связал мою – в одной
надежде.
Где б ни была ты – я с
тобой,
И я люблю тебя, как
прежде.
Сентябрь 1918
СПб
ДНИ
Все дни изломаны, как
преступлением,
Седого Времени заржавел
ход.
И тело сковано
оцепенением,
И сердце сдавлено, и
кровь – как лед.
Но знаю молнии: все
изменяется...
Во сне пророческом иль
наяву?
Копье Архангела меня
касается
Ожогом пламенным – и я
живу.
Пусть на мгновение, – на
полмгновения,
Одним касанием растоплен
лед...
Я верю в счастие
освобождения,
В Любовь, прощение, в огонь
– в полет!
Ноябрь 1918
СПб
ТЯЖЕЛЫЙ
СНЕГ
В. А. Злобину
Звезда субботняя
лампады,
За окнами – тяжелый
снег,
Пространств пустынные
преграды,
Ночных мгновений четкий
бег...
Вот 3 удара, словно
пенье
Далекое – колоколов...
И я, чтоб задержать мгновенья,
Их сковываю цепью слов.
Ноябрь 1918
СПб
14 ДЕКАБРЯ
18 Г.
Нас больше нет. Мы все
забыли,
Взвихрясь в невиданной
игре.
Чуть вспоминаем, как вы
стыли
В карре, в далеком
декабре.
И как гремящий Зверь
железный,
Вас победив, – не
победил...
Его уж нет – но зверь из
бездны
Покрыл нас ныне смрадом
крыл.
Наш конь домчался,
бездорожен,
Безузден, яр, – куда?
куда?
И вот, исхлестан и
стреножен,
Последнего он ждет суда.
Заветов тайных Муравьева
Свились напрасные
листы...
Напрасно, Пестель, вождь
суровый,
В узле пеньковом умер
ты,
Напрасно все: душа
ослепла,
Мы преданы червю и тле,
И не осталось даже пепла
От «Русской Правды» на
земле.
Декабрь 1918
СПб
ЗНАЙТЕ!
Она не погибнет, –
знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, –
верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем, –
верьте!
Но что нам наше
спасенье:
Россия спасется, –
знайте!
И близко ее воскресенье.
Февраль 1918
ТИШЬ
На улицах белая тишь.
Я не слышу своего
сердца.
Сердце, отчего ты
молчишь?
Такая тихая, такая тихая
тишь...
Город снежный, белый –
воскресни!
Луна – окровавленный
щит.
Грядущее все
неизвестней...
Сердце мое, воскресни!
воскресни!
Воскресение – не для
всех.
Тихий снег тих, как
мертвый.
Над городом распростерся
грех.
Тихо плачу я, плачу –
обо всех.
Декабрь 1918
СПб
КАЧАНИЕ
Все «Я» мое, как
маятник, качается,
и длинен, длинен размах.
Качается, скользит,
перемежается –
то надежда – то страх.
От знания, незнания,
мерцания
умирает моя плоть.
Безумного качания
страдание
ты ль осудишь, Господь?
Прерви его, и зыбкое
мучение
останови! останови!
Но только не на ужасе
падения,
а на взлете – на Любви!
Февраль 1919
СПб
ТЩЕТА
Я шел по стылому, седому
льду.
Мой каждый шаг – ожоги и
порезы.
Искал тебя – и знал, что
не найду,
Как синтез не найду без
антитезы.
Смотрело маленькое
солнце зло
(Для солнца нет ни
бывших, ни грядущих) –
На хрупкое и скользкое
стекло,
На лица синие
мимоидущих.
Когда-нибудь и ты меня
искать
Пойдешь по той же
режущей дороге.
И то же солнце будет
озарять
Твою тщету и раненые
ноги.
Март 1919
СПб
ПОКА
Я ненавижу здешнее «пока»:
С концами все, и
радости, и горе.
Ведь как бы ни была длинна река –
Она кончается, впадая в
море.
Противны мне равно земля, и твердь,
И добродетель, и
бесчеловечность;
Одну тебя я принимаю, Смерть:
В тебе единой не пока –
но вечность.
Апрель 1919
СПб
С ВАРЕВОМ
Две девочки с крошечными
головками,
ужасно похожие друг на
дружку,
тащили лапками, цепкими
и ловкими,
уемистую, как бочонок,
кружку.
Мне девчонки показались
занятными,
заглянул я в кружку мимо
воли:
суп, – с большими
сальными пятнами,
а на вкус – тепловатый и
без соли.
Захихикали, мигнули: «Не
нравится?
да он из лучшего
кошачьего сала!
наш супец –
интернационально славится;
а если тошнит, – так это
сначала...»
Я от скуки разболтался с
девчонками;
их личики непрерывно
линяли,
но голосами
монотонно-звонкими
они мне все о себе
рассказали:
«Личики у нас, правда,
незаметные,
мы сестрицы, и мы –
двойняшки;
мамаш у нас количества
несметные,
и все мужчины наши
папашки.
Я – Счастие, а она –
Упокоение,
так зовут нас лучшие
поэты...
Совсем напрасно твое
удивление:
или ты, глупый, не
веришь в это?»
Такой от девчонок не
ждал напасти я,
смеюсь: однако, вы
осмелели!
Уж не суп ли без соли –
эмблема счастия?
Нет, как зовут вас на
самом деле?
Хохоток их песочком
сеется...
«Как зовут? Сказать ему,
сестрица?
Да Привычкой и Отвычкой,
разумеется!
наших имен нам нечего
стыдиться.
Мы и не стыдимся их ни крошечки,
а над варевом смеяться –
глупо;
мы, Привычка и Отвычка,
– кошечки...
Подожди, запросишь
нашего супа...»
Апрель 1919
СПб
ЛЕТОМ
О, эти наши
дни последние,
Обрывки
неподвижных дней!
И только небо
в полночь меднее
Да зори голые
длинней...
Хочу сказать... Но нету
голоса.
На мне почти и тела нет.
Тугим узлом связались
полосы
Часов и дней, недель и
лет.
Какою силой онедвижена
Река земного бытия?
Чьим преступленьем так
унижена
Душа свободная моя?
Как выносить
невыносимое?
Чем искупить кровавый грех,
Чтоб сократились эти дни
мои,
Чтоб Он простил меня – и
всех?
Июль 1919
СПб
ОСЕНЬЮ
(СГОН НА
РЕВОЛЮЦИЮ)
На баррикады! На
баррикады!
Сгоняй из дальних, из
ближних мест...
Замкни облавой, сгруди,
как стадо,
Кто удирает – тому
арест.
Строжайший отдан приказ
народу,
Такой, чтоб пикнуть
никто не смел.
Все за лопаты! Все за
свободу!
А кто упрется – тому
расстрел.
И все: старуха, дитя,
рабочий –
Чтоб пели
Интер-национал.
Чтоб пели, роя, а кто не
хочет
И роет молча – того в
канал!
Нет революций краснее
нашей:
На фронт – иль к стенке,
одно из двух.
...Поддай им сзаду!
Клади им взáшей,
Вгоняй поленом мятежный
дух!
На баррикады! На
баррикады!
Вперед, за «Правду», за
вольный труд!
Колóм, веревкой, в
штыки, в приклады...
Не понимают? Небось
поймут!
25 октября 1919
СПб
НОЧЬ
...Не рассветает, не
рассветает...
На брюхе плоском она
ползет.
И все длиннеет, все
распухает...
Не рассветает! Не
рассветет.
Декабрь 1919
СПб
ПЕСНЯ БЕЗ
СЛОВ
Как ясен знак проклятый
Над этими безумными!
Но только в час расплаты
Не будем слишком
шумными.
Не надо к мести зовов
И криков ликования:
Веревку уготовав –
Повесим их в молчании.
Декабрь 1919
СПб