Dante.
William Blake.
Af klarsynt dröm, af matt förnuft,
Per
Hallström
__________
Тогда
мне открылась другая долина.
Данте
Алигьери (ит.).
Увидеть
мир в песчинке…
У. Блейк
(англ.).
Из
отчетливости сна, из утомленного ума,
Из
огня и воды, земли и воздуха!
П. Хальстрем
(шведск.).
По высям снегами
Увенчанных гор,
Как в радостном храме,
Блуждает мой взор…
По склонам их вечным,
С межи на межу,
С напевом беспечным
Я стадо вожу…
На светлых откосах
Все глубже мой хмель…
От неба мой посох,
От неба – свирель…
Вне смертной тревоги,
Как ясность ручья,
От Бога – о Боге –
И песня моя…
Он тайною вечной
Мой разум зажег
И зов бесконечный
Вложил в мой рожок…
И свят над горами
Звон плача его,
Как колокол в храме
Творца моего…
А. Скрябину
Все, что трепещет иль дремлет
В тайном кругу бытия,
Строго от века объемлет
Мера моя.
Слитность и вздох одинокий,
Колос и цвет на лугу –
Смертные грани и сроки
Я стерегу.
Тот, кто в незнаньи беспечен,
Тот, кто прозреньем томим –
Каждый незримо отмечен
Знаком
моим…
Правя земною игрою,
Вскинув-смиряя волну,
Я разрушаю и строю,
Сею и жну.
Солнце в светающем небе,
Искра в ночной тишине –
Каждый раскрывшийся жребий
Замкнут во
мне.
Грянув, как молот суровый,
В вечном и тщетном бою,
Я расторгаю оковы,
Цепи кую.
Мука влекомых на плаху,
Ласка мгновений людских,
Все умолкает по взмаху
Крыльев
моих!
То Edward Gordon Craig Esq.
Вначале был лишь сон весенний
И тишина,
И не вскрывался трепет тени
В судьбе
зерна…
И в час расцвета, в час зачатий,
Вступая в
путь,
Еще без плача об утрате
Вздымалась
грудь…
Еще в кругу забвенной неги
Текли часы,
И пили стройные побеги
Алмаз росы…
Но рог, зовущий тайну к яви,
Все звонче
пел,
И дрогнул мир в лазурной славе,
И день
вскипел…
И – лишь дремавшая у Бога –
Глухой
волной,
Вошла великая тревога
В простор
земной…
И, тень познав, сквозь трепет боли,
Вилась
тропа –
Туда, где меркнет стебель в поле
И ждет
серпа…
А. Скрябину
Плетусь один безлюдным перевалом,
Из света в свет – сквозь свет от
вечных стен…
Неизреченно пламя в сердце малом
И тайный жар в душе неизречен!
Мгновения – как молнии… В их смене
Немеет вздох отдельности во мне…
И в смертной доле выше нет ступени,
И ярче нет виденья в смертном сне!
Ни жалобы, ни боли своевольной…
Ни ига зыбкой радости людской…
Лишь кроткий свет молитвы
безглагольной,
И знание без мысли, и покой…
И снова дух, как пилигрим опальный,
Восходит в храм пророческой Молвы,
Где ширь земли – как жертвенник
венчальный
Под звездным кровом Бога синевы, –
И где, вне смерти, тает в кротком
свете,
В жемчужных далях бездны золотой,
Вся явь вещей и бренный труд
столетий,
Как легкий дым кадильницы святой…
С. А. Полякову
Забвенья, забвенья! Всей малости
крова!
Всей скудной, всей жалкой отрады
людской –
Усталым от дали пути рокового,
Бездомным, измученным звездной
тоской!
Мгновенья покоя средь вихря
мгновений –
Свершающим заповедь зыбкой волны,
Во мраке без искры, средь зноя без
тени
Всей смертною кровью питающим сны!
Убежища бедной душе, осужденной
На горестный подвиг томленья в пыли,
И жребий изгнанья, и трепет
бессонный
На вечном распутье в пустынях земли!
Ночлега влачащим свой посох железный
И боль и убожество смертной сумы,
И ждущим забвенья от выси, от бездны,
От горькой повторности света и тьмы!
Валерию Брюсову
Близится ночь к рассвету…
Ясен шелест листвы…
Строится стебель к цвету,
Цвет лишь ждет синевы…
Ширит заря тревогу,
Зыбко искрясь в пыли…
Тянется сердце к Богу
С темным вздохом земли…
Льется, как пламя, в воды
Синий, радостный день –
Холит земные всходы,
В полдень, светлая тень…
Все, что цвело-боролось,
К часу тайного сна
Вскинулось ввысь, как колос,
С малой данью зерна…
Клонится путь к ночлегу,
Меркнет и тень и зной…
Слава дневному бегу!
Слава тайне ночной!
С. А. Полякову
Стелет, зыблет лунный прах
Тишь вечерняя в горах,
В сонном царстве вечных льдов,
Белых замков, городов…
Лишь средь каменных оград
Глухо воет водопад,
И белеют вдоль скалы
Пыльно взрытые валы…
Дремлют башни и зубцы…
Глухи храмы и дворцы,
И обходит их порог
Суета людских дорог…
У ворот их, строясь в ряд,
Стражи белые стоят,
И сверкает их броня
Зыбью лунного огня…
Стелет звездный свой простор
Тишь вечерняя средь гор,
Где раскрылся под луной
Мир и холод неземной…
К. Бальмонту
Мыслю все чаще
В свете мгновенья –
Выше и слаще
Путь отреченья!
Замыслы ломки,
Счастие хило…
В серой котомке –
Правда и сила…
Думы безродных
В мире утраты
Знаньем свободных
Будут богаты…
В далях вселенной
Встретит бездомный
Мир неизменный,
Свет незаемный…
В пору недоли
В сердце усталом
Будут без боли
Слезы о малом…
Горечь тревоги
Воля осудит –
В смертной дороге
Смерти не будет!
Валерию Брюсову
Высился, в славе созвучий,
С песней венчально-святой,
Колокол вещий, могучий,
В пламени утра литой…
В звоне на версты и мили,
В зове за смертный предел,
Сильный, гремел он о силе,
Тайный, о тайне гудел…
Много надежд заповедных,
Чаяний света во мгле
В трепете уст его медных
Стройно звучало земле…
Но, раздаваясь все строже,
Часа тоскующий крик
Отзвуком суетной дрожи
В вечное пенье проник…
Тайная горечь без срока
Утренний звон облекла,
И – зарыдав одиноко –
Стала проклятьем хвала…
К. Бальмонту
Знаю цепи, помню крылья,
Миг победы, час господства,
Век бесплодного усилья,
Вечность пени и сиротства…
Помню золото рассвета,
Знаю дым и кровь заката,
Помню пламя, пламя цвета,
Трепетавшее когда-то…
Знаю, знаю кубок желчи,
Горечь смертного томленья,
Смертной жажды облик волчий,
Бледный призрак утоленья…
Знаю трепет солнца в пене,
Знаю гаснущие очи
И великие ступени
В беспредельность звездной ночи…
Alla Donna Еvа Kühn-Amendolа
Лишь высь и глубь!.. Лишь даль
кругом… Напрасно
Дерзаю взглядом, в полдень, в час
безгласный,
Хотя б на миг измерить круг земной
И все пыланье неба надо мной…
Лишь глубь… Лишь даль, где вьется
путь мой малый,
Что я свершал, карабкаясь на скалы,
Хоть часто круты были грани их
Для слабых сил, для смертных ног
моих…
Вот серый склон изведанный, откуда
Глядел я в ширь, возникшую, как
чудо,
Чей пестрый мир уже неразличим,
Как все, что я считал в пути
большим…
Вот часть стези, где слышал я
впервые,
Как билась смерть о скалы вековые,
Сметая в дол, от грани облаков,
Утесы, зданья, кости смельчаков…
И снова даль! Мой взор уже бессилен
Проверить смену срывов и извилин,
Которых я почти не узнаю,
В безмолвии, где в полдень я стою…
И тщетно дух, от мига отрешенный,
За кругом круг, вскрывает мир
бездонный,
Куда нельзя проникнуть светом в тьму
Тоске людской, гаданью моему…
И сколько б дум сознанье ни включало
В свой детский счет, их мера – лишь
начало
Безмерности, где молкнут времена,
Как легким вихрем взрытая волна…
А. Скрябину
Сквозь пыль и дым, и шум и звон
Взвивайся, Дух, прервав свой сон, –
И, весь – дыхание зари,
Над смертным жребием пари!
Над суетой сердец людских
И чахлою любовью их,
Над всем, что – горечь, трепет, бой,
Теряйся в бездне голубой,
И в синеве, где меркнет цвет,
Где ни луны, ни солнца нет, –
У зыбкой грани смертных дней,
За рубежом ночных теней
Увидишь Ты запретный край,
Где зреет звездный урожай, –
И – только пламя, только дух –
Рождаясь вновь, рождаясь вдруг,
Войдешь, тоскуя и любя,
Во храм Изгнавшего тебя!
А. Скрябину
Мелькает некий Храм святой
Сквозь дым
времен…
От мира огненной чертой
Он отделен…
Его святые алтари –
Как
звездный щит,
Где ярче утренней зари
Потир
горит…
Все пенье наших дум и слов,
Наш
смертный жар,
В хвале его колоколов –
Один удар…
От слуха скованных в пыли
Их звон
далек…
И ропот дня и гул земли
Его облек…
И вечность горьких ступеней,
Сквозь
пыль, сквозь тьму,
Из мира скорби и теней
Ведет к
Нему.
И лишь ценою всех тревог,
Всех слез,
потерь,
Увидит мир Его порог,
Откроет
дверь…
A Giovаnni Papini
В полдневный час, целуя алчно землю,
С молитвенной и трепетной тоской
Я славлю мир, и жребий свой приемлю,
И всякий долг, и всякий крест
людской…
И знаю: – свят труд молота и плуга,
И праздный цвет, и важный звон
серпа,
И свет росы средь утреннего луга,
Как вся земная пестрая тропа…
Все та же явь: – осенний вихрь над нивой
И стройный стебель в стройный час
весны,
Седые думы старости ворчливой
И юных дней несбыточные сны…
Равно достойны света воздаянья –
Суровый пот к земле склоненных лиц,
В огне веков нетленные деянья
И мудрый лепет вещих небылиц…
Мгновенное и длительность без меры,
Объятое смятением и сном,
И зыбь полей, и в поле камень серый –
Живые зерна в колосе одном…
А Giuseppe Vаnnicolа
Желтеет колос – пробил срок!
Угрюмый раб, готовь оброк…
Кончая труд, и стон и дрожь,
Богатства Бога приумножь!
С молитвой руки ввысь воздень,
И что поил ты в долгий день,
И что лелеял в час зари –
В земную меру собери…
Свой вечный вздох, свой горький пот,
И трепет всех твоих хлопот,
Твой долг Небесному Царю,
Неси к святому алтарю…
И вспыхнув сам в костре твоем,
Твой дым над жертвенным огнем,
Как малый дар твоих полей,
В вечернем зареве разлей!
Смыкая две ели,
То быстро, то плавно,
Мелькают качели
В игре своенравной…
То вправо, то влево,
Со скрипом подбросят,
И юношу с девой
Из мира уносят…
Светло и раздольно
Паденье с размаха…
И сладко и больно
От счастья, от страха…
В волне заповедной
Грудь девы чуть дышит,
И юноша бледный
Не видит, не слышит…
Их носят качели
И в вихре и в дыме –
И солнце средь елей
Качается с ними…
А Giovаnni Amendolа
Кончил в далях Бога
Вал свой шумный бег…
Зимняя дорога
Стелет тихий снег…
Миг и миг – две тени…
Равен часу час…
В их жемчужной смене
Искрится алмаз…
День и ночь средь снега –
Два глухих звена,
Два немых побега
Белого зерна…
Вскрыла в далях Бога
И в груди людской
Белая дорога
Белый свой покой…
Кротче вздох угрюмый
В блеске зимних дней…
Усыпляет думы
Ровный скрип саней…
Смутно и безбольно
Снится даль весны
В веяньи раздольной
Белой тишины.
Тянутся ветви к области горней,
К звездам в бестрепетной мгле…
Скрыты глубоко темные корни
Тайною сетью, в земле…
Не потому ли в пору недоли
Светит душе синева –
В свете беспечном, не оттого ли
Сумрачно шепчет листва!
В вешнюю пору, в час быстротечный,
В сладостный миг полноты,
Пир преходящий, пир вековечный,
Ярко пируют цветы…
В зимних сугробах скорбны побеги…
В зимних ветвях – тишина…
Сказка о солнце, сказка о снеге –
Два неразгаданных сна…
То-то с тревогой, в час изумрудный,
Зыблет сиянье росу!
To-то порою больно и трудно
В божьем великом лесу!
В ярости бурь, в океане,
Старец седой у руля
Держит в бестрепетной длани
Жребий и бег корабля…
В строгом служении дали,
Вечны в случайности дней
Древние пальцы из стали,
Пламя под снегом бровей…
В беге сквозь пену, сквозь брызги,
Взрытые синею тьмой,
Строен в их свисте, в их визге,
Кормчий глухой и немой…
Только в смятении диком
Вскинутых к небу валов
Чудится, слитый с их криком,
Хохот проклятья без слов…
Волею, с бурей союзной,
Мчит молчаливый Старик
Утлый, громоздкий и грузный,
Дрожью охваченный бриг, –
Мощью, не знающей меры,
В море, не знающем дна,
Гонит Он трепет Галеры
К берегу мира и сна…
А. Скрябину
В древнем храме Жертвы вечной,
Пред
волхвом седым,
Ярко пламя, бесконечно
Реет легкий
дым…
Точно зыбкий и ленивый
Бег часов и
лет,
Льются синие извивы,
Зыбля тьму
и свет…
Миг и век, струя святая
Длит свой
ток живой,
Строясь к солнцу, рея, тая,
Слившись с
синевой…
Носит в пламя Жрец упорный
Смолы и
елей,
Воск и чаши крови черной,
И цветы
полей…
В древнем храме вечной Дани,
Точно зыбь
в волне,
Тает плоть, теряя грани
В
жертвенном огне…
Реет пламя, неустанно
Зыбля свет
и тьму,
Завершая мир, венчанный
В
жертвенном дыму…
С. А. Полякову
Брожу опять по старым ступеням
И – только
в миг иной –
Шепчу привет и свету и теням,
В далекий день мелькавшим предо
мной…
Как новый сон, воскресла явь в
былом,
Сплетая жизнь, ее покой и спор
В таинственный, таинственным жезлом
Начертанный, узор…
И явен в часе жребий дней и лет,
И меря
вновь их дрожь,
Я узнаю, что гроба в мире нет,
И чувствую, что призрак смерти –
ложь…
Как лик луны средь бега облаков,
Пылая, хмурясь, зыбок миг во мне,
Но дремлет быль в бессмертии веков,
Как новый
цвет в зерне…
Из вихря в вихрь, в просторе ледяном
Скользит
мой дух живой,
И я на час, на явь, что будет сном,
Беспомощно качаю головой!
Час – как легкая стрела…
Миг в нем – будто взмах крыла…
Вспыхнул свет, и снова мгла!
Ярки искры, век их мал!
Взрылся лист, что вихрь сорвал,
Покружился и – упал…
Час забвенья и беда,
Бег их, след их, череда –
Как на мельнице вода…
Хлынул вал, ударил в грудь,
Ослепил, и снова в путь,
Не успеешь зачерпнуть!
Как бы ни был сон глубок,
Оскудеет в малый срок –
Размотается клубок…
Как средь зыби бытия,
К солнцу взрытая струя,
Распадется жизнь моя!