В ПОЛЯХ
Я
забыл. Я бежал. Я на воле.
Бледным
ливнем туманится даль.
Одинокое,
бедное поле,
Сиротливо
простертое вдаль.
Не
страшна ни печаль, ни тоска мне:
Как
терзали – я падал в крови:
Многодробные,
тяжкие камни
Разбивали
о кости мои.
Восхожу
в непогоде недоброй
Я
лицом, просиявшим как день.
Пусть
дробят приовражные ребра
Мою
черную, легкую тень!
Пусть
в колючих, бичующих прутьях
Изодрались
одежды мои.
Почивают
на жалких лоскутьях
Поцелуи
холодной зари.
Над
простором плету, неподвижен,
Из
колючей крапивы венок.
От
далеких поникнувших хижин
Подымается
тусклый дымок.
Ветер,
плачущий брат мой, – здесь тихо.
Ты
пролей на меня свою сонь.
Исступленно
сухая гречиха.
Мечет
под ноги яркий огонь.
07. Париж
МАТЕРИ
Я
вышел из бедной могилы.
Никто
меня не встречал –
Никто:
только кустик хилый
Облетавшей
веткой кивал.
Я
сел на могильный камень...
Куда
мне теперь идти?
Куда
свой потухший пламень –
Потухший
пламень... – нести.
Собрала
их ко мне – могила.
Забыли
все с того дня.
И
та, что – быть может – любила,
Не
узнает теперь меня.
Испугаю
их тенью впадин;
Постучусь
– они дверь замкнут.
А
здесь – от дождя и градин
Не
укроет истлевший лоскут.
Нет.
– Спрячусь под душные плиты…
Могила,
родная мать,
Ты
одна венком разбитым
Не
устанешь над сыном вздыхать.
07. Париж
ПОЛЕВОЙ ПРОРОК
В. В. Владимирову
Средь
каменьев меня затерзали:
Затерзали
пророка полей.
Я
на кость – полевые скрижали –
Проливаю
цветочный елей.
Облечен
в лошадиную кожу,
Песью
челюсть воздев на чело,
Ликованьем
окрестность встревожу, –
Как
прошло: все прошло – отошло.
Разразитесь
призывные трубы
Над
раздольем осенних полей!
В
хмурый сумрак оскалены зубы
Величавой
короны моей.
Поле
– дом мой. Песок – мое ложе.
Полог
– дым росянистых полян.
Загорбатится
с палкой прохожий –
Приседаю
покорно в бурьян.
Ныне,
странники, с вами я: скоро ж
Дымным
дымом от вас пронесусь –
Я –
просторов рыдающий сторож,
Исходивший
великую Русь.
07. Париж
НА БУГРАХ
Песчаные,
песчаные бугры, –
Багряные
от пиршества заката.
Пространств
моих восторги и пиры
В
закатное одеты злато.
Вовек
в степи пребуду я – аминь!
Мои
с зарей – с зарею поцелуи!
Вовек
туда – в темнеющую синь
Пространств
взлетают аллилуйи.
Косматый
бог, подобием куста
Ко
мне клонясь, струит росу листвою
В
мои, как маки, яркие уста, –
Да
прорастут они травою.
Твой
ныне страж убогих этих мест
Я,
старый бог, степной завет исполню:
Врагов
твоих испепелю окрест,
Прияв
трезубец жарких молний.
Пред
ним простерт, взываю: «Отче наш».
Бурмидским
жемчугом взлетело утро.
Косматый
бог лиет лазурь из чаш
И
водопад из перламутра.
Заря
горит: ручьи моих псалмов
Сластят
уста молитвою нехитрой.
На
голове сафиром васильков
Вся
прозябающая митра.
08. Серебряный Колодезь
ПОЛЕВОЕ СВЯЩЕННОДЕЙСТВИЕ
Н. И. Русову
Я
помню день: враги с окрестных сел
Восстали
на меня – и вот: погибли,
Когда
на них молитвенно пошел,
Закляв
словами травных библий.
Когда,
как месть, волшебств туманный ток,
Дымящийся
росою и ветрами,
Подъяв,
заклятьем пролил на восток
Над
охладненными лугами.
Ей,
ты! Падешь, коль вновь возмнишь восстать
На
божество, как пал в веках твой прадед, –
И
мой репейник бешеный, как тать,
Иглою
шип под сердцем всадит.
Я
вольный поп: и ныне, как и встарь,
Сюда
кустом на брань рукоположен.
И
вещий – сам. И вещий мой алтарь
Из
крепких, красных камней сложен.
Колючий
клир (ревнивое репье) –
Мои
прозябшие цветами прихожане –
Вознес
над вами, скрыв лицо мое,
Благословляющие
длани.
Вот
соберу с болот зеленый хвощ,
От
ульев – мед, от нивы – колос хлебный!
Текут
века... Я утро, день и нощь
Служу
целебные молебны.
Цветись,
цветок, – и в ветер венчик кинь!
Взлетайте
выше, ладанные струи!
Вовек
туда, в темнеющую синь
Пространств
восходят аллилуйи.
Медовый
ветр струит густой елей,
Сластит
уста и льется быстротечно.
Стоят
холмы, подъяв престол полей
Тысячелетия,
извечно.
И
космами над синею водой
Вдали
поник в бунтующей порфире
Сердитый
бог с зеленой бородой –
Последний
бог в пустынном мире.
Твой
вопль глухой гудит, летит, твердит, –
Твердит
в поля, лиет елей и стынет;
Зеленой
хлябью вновь – и вновь – вскипит,
Листвяной
купой хладно хлынет.
Из
уст твоих – златые словеса!
Из
уст дуплистых, сластно в высь кидаясь,
Они
туда – в немые небеса –
Текут,
потоком изливаясь.
Как
возвещу в простор окрестных сел
Сладчайших
уст, о куст порфирородный, –
Как
возвещу бунтующий глагол,
Неизреченный
и свободный.
Из
вековой, из царственной глуши
Ты
– сук сухой наставя, как трезубец –
Туда
– во мрак трухлявой их души
Грозишь,
косматый душегубец.
08. Серебряный Колодезь
ПОСЛЕДИЙ ЯЗЫЧНИК
Б. К. Зайцеву
Века
текут... И хрипло рухнул в лог
Старинный
куст, изъеденный судьбою.
А я
в слезах простерт у мшистых ног,
Как
дым кадильный пред тобою.
В
последний раз дупло – твое дупло –
Лобзаю
я, наполненное гнилью.
Века
текут: что было, то прошло.
Ты
прорастешь седою былью.
Медвяных
трав касается мой лоб.
Испив
елей, и нынче, как намедни,
В
последний раз – твой верный, старый поп –
Я
здесь служу свои обедни.
Над
золотой, вечернею рекой
Свивают
кольца облачные змии
Скорей,
скорей, – о поле, упокой
В
твоей бездомной киновии.
Меня
прими, – в простор простертый гроб!
Рассейтесь
вы, как дым, седые бредни!
В
последний раз – твой верный старый поп –
Я
здесь служу свои обедни.
08. Серебряный Колодезь
УСПОКОЕНИЕ
Ушел
я раннею весной.
В
руках протрепетали свечи.
Покров
линючей пеленой
Обвил
мне сгорбленные плечи,
И
стан – оборванный платок.
В
надорванной груди – ни вздоха.
Вот
приложил к челу пучок
Колючего
чертополоха;
На
леденистое стекло,
Ногою
наступил и замер…
Там
– время медленно текло
Средь
одиночных, буйных камер.
Сложивши
руки, без борьбы,
Судьбы
я ожидал развязки.
Безумства
мертвые рабы
Там
мертвые свершали пляски:
В
своих дурацких колпаках,
В
своих ободранных халатах.
Они
кричали в желтый прах,
Они
рыдали на закатах.
Там
вечером, – и нем, и строг –
Вставал
над крышами пустыми
Коралловый,
кровавый рог
В
лазуревом, но душном дыме.
И
как повеяло весной,
Я
убежал из душных камер;
Упился
юною луной;
И
средь полей блаженно замер;
Мне
проблистала бледность дня;
Пушистой
вербой кто-то двигал;
Но
вихрь танцующий меня
Обсыпал
тучей льдяных игол.
Мне
крова душного не жаль.
Не
укрываю головы я.
Смеюсь
– засматриваюсь вдаль:
Затеплил
свечи восковые,
Склоняясь
в отсыревший мох;
Кидается
на грудь, на плечи –
Чертополох,
чертополох:
Кусается,
– и гасит свечи.
И
вот свеча моя, свеча,
Упала
– в слякоти дымится;
С
чела, с кровавого плеча
Кровавая
струя струится.
Лежу...
Засыпан в забытье
И
тающим, и нежным снегом,
Слетающим
– на грудь ко мне,
К
чуть прозябающим побегам.
04-06. Москва
УГРОЗА
В
тот час, когда над головой
Твой
враг прострет покров гробницы, –
На
туче вспыхнет снеговой
Грозящий
перст моей десницы.
Над
темной кущей
Я
наплываю облаком, встающим
В
зное.
Мой
глас звучит,
Колебля
рожь.
Мой
нож
Блестит
Во
имя Бога –
–
Обломок месячного рога
Сквозь
облако немое.
Всхожу
дозором
По
утрам
Окинуть
взором
Вражий
стан;
И
там –
На
бледнооблачной гряде
Стою
с блеснувшим копием,
Подобным
утренней звезде
Своим
алмазным острием,
Пронзившим
веющий туман.
05. Дедово
В ТЕМНИЦЕ
Пришли
и видят – я брожу
Средь
иглистых чертополохов.
И
вот опять в стенах сижу.
В
очах – нет слез, в груди – нет вздохов.
Мне
жить в застенке суждено.
О,
да – застенок мой прекрасен.
Я
понял все. Мне все равно.
Я
не боюсь. Мой разум ясен.
Да,
– я проклятие изрек
Безумству
в высь взлетевших зданий.
Вам
не лишить меня вовек
Зари
текучих лобызаний.
Моей
мольбой, моим псалмом
Встречаю
облак семиглавый,
Да
оборвет взрыдавший гром
Дух
празднословия лукавый.
Мне
говорят, что я – умру,
Что
худ я и смертельно болен,
Но
я внимаю серебру
Заклокотавших
колоколен.
Уйду
я раннею весной
В
линючей, в пламенной порфире
Воздвигнуть
в дали ледяной
Двузвездный,
блещущий дикирий.
07. Москва
УТРО
Рой
отблесков. Утро: опять я свободен и волен.
Открой
занавески; в алмазах, в огне, в янтаре
Кресты
колоколен. Я болен? О, нет – я не болен.
Воздетые
руки горе на одре – в серебре.
Там
в пурпуре зори, там бури – и в пурпуре бури.
Внемлите,
ловите: воскрес я – глядите: воскрес.
Мой
гроб уплывет – золотой в золотые лазури.
Поймали,
свалили; на лоб положили компресс.
07. Москва
ОТПЕВАНИЕ
Лежу
в цветах онемелых,
Пунцовых,
–
В
гиацинтах розовых и лиловых,
И
белых.
Без
слов
Вознес
мой друг –
Меж
искристых блесток
Парчи
–
Малиновый
пук
Цветов
–
В
жестокий блеск
Свечи.
Приходите,
гостьи и гости, –
Прошепчите:
«О Боже»,
Оставляя
в прихожей
Зонты
и трости:
Вот
– мои кости...
Чтоб
услышать мне смех истерический, –
Возложите
венок металлический!
Отпевание,
рыдания
В
сквозных, в янтарных лучах:
До свидания
–
В
местах,
Где
нет ни болезни, ни воздыхания!
Дьякон
крякнул,
Кадилом
звякнул:
«Упокой,
Господи, душу усопшаго раба Твоего»...
Вокруг
–
Невеста,
любовница, друг
И
цветов малиновый пук,
А
со мной – никого,
Ничего.
Сквозь
горсти цветов онемелых,
Пунцовых
–
Савана
лопасти –
Из
гиацинтов лиловых
И
белых –
Плещут
в загробные пропасти.
06. Серебряный Колодезь
У ГРОБА
Со
мной она –
Она
одна.
В
окнах весна.
Свод
неба синь.
Облака
летят.
А в
церквах звонят:
«Дилинь
динь-динь»...
В
черном лежу сюртуке
С
желтым –
С
желтым
Лицом;
Образок
в костяной руке.
Дилинь
бим-бом!
Нашел
в гробу
Свою
судьбу.
Сверкнула
лампадка.
Тонуть
в неземных
Далях
–
Мне
сладко.
Невеста
моя зарыдала,
Крестя
мне бледный лоб.
В
креповых, сквозных
Вуалях
Головка
ее упала –
В
гроб...
Ко
мне прильнула:
Я
обжег ее льдом.
Кольцо
блеснуло
На
пальце моем.
Дилинь
бим-бом!
06. Серебряный Колодезь
ВЫНОС
Венки
снимут. –
Гроб
поднимут –
Знаю,
Не
спросят.
Над
головами
Проплываю
За
венками –
Выносят
–
В
дымных столбах,
В
желтых свечах,
В
красных цветах –
Ах!..
Там
колкой
Елкой,
–
Там
можжевельником
Бросят
На
радость прохожим бездельникам –
Из
дому
Выносят.
Прижался
Ко
лбу костяному
Венчик.
Его
испугался
Прохожий
младенчик.
Плыву
мимо толп,
Мимо
дворни
Лицом
–
В
телеграфный столб,
В
холод горний.
Толпа
отступает.
Служитель
бюро
Там
с иконой шагает,
И
плывет серебро
Катафалка.
Поют,
Но
не внемлю.
И
жалко,
И
жалко,
И
жалко
Мне
землю.
Поют,
поют:
В
последний
Приют
Снесут
С
обедни –
Меня
несут
На
страшный суд.
Кто-то
там шепчет невнятно:
«Твердь
– необъятна».
Прильнула
и шепчет невнятно
Мне
бледная, бледная смерть.
Мне
приятно.
На
желтом лице моем выпали
Пятна.
Цветами
–
Засыпали.
Устами
–
Прославили.
Свечами
–
Уставили.
06. Серебряный Колодезь
ДРУЗЬЯМ
Н. И. Петровской
Золотому
блеску верил,
А
умер от солнечных стрел.
Думой
века измерил
А
жизнь прожить не сумел.
Не
смейтесь над мертвым поэтом:
Снесите
ему венок.
На
кресте и зимой и летом
Мой
фарфоровый бьется венок.
Цветы
на нем побиты.
Образок
полинял.
Тяжелые
плиты.
Жду,
чтоб их кто-нибудь снял.
Любил
только звон колокольный
И
закат.
Отчего
мне так больно, больно!
Я
не виноват.
Пожалейте,
придите;
Навстречу
венком метнусь.
О,
любите меня, полюбите –
Я,
быть может, не умер, быть может, проснусь –
Вернусь!
07. Париж
ТУДА
К
небу из душных гробов
Головы
выше закинем:
Видишь
– седых облачков
Бледные
пятна на синем.
Ринемся
к ним
Сквозь
это марево пыли.
Плавно
взлетим
Взмахом
серебряных крылий.
Память
о прошлом уснет.
Робко
на облако встанем.
В
синий пролет
Робко
заглянем.
В страхе
замрем
Грустны
и немы.
И
не поймем
Где
мы.
Белый
атлас,
Свод
полнозвездный...
Приняли
нас
Вечные
бездны.
04. Серебряный Колодезь
* * *
Я в
струе воздушного тока,
Восстану
на мертвом одре.
Закачается
красное око
На
упавшем железном кресте.
Мне
подножие – мраморный камень,
Но
я встану, омыт бирюзой.
На
ланитах заискрится пламень
Самоцветной,
как день, слезой.
Скоро,
скоро – сквозным я духом
Неотвратно
приду за ней.
Облеченный
бледным воздухом,
Как
вуалью все тех же дней.
И к
ней – воздушный скиталец –
Прижму
снеговое лицо.
Наденет
она на палец
Золотое
мое кольцо.
Знаю
все: в сквозные вуали
И в
закатный красный янтарь,
И в
туманы, и в синие дали
Облечемся,
– царица, царь.
Был
окован могилой сырою,
Надо
мною качался крест.
А
теперь от людей укрою
Ее
колыбелью звезд.
07. Москва