АРОМАТ
СОЛНЦА
Запах Солнца? Что за
вздор!
Нет, не вздор.
В Солнце звуки и мечты,
Ароматы и цветы
Все слились в согласный
хор,
Все сплелись в один
узор.
Солнце пахнет травами,
Свежими купавами,
Пробужденною весной,
И смолистою сосной.
Нежно-светлоткаными,
Ландышами пьяными,
Что победно расцвели
В остром запахе земли.
Солнце светит звонами,
Листьями зелеными,
Дышит вешним пеньем птиц,
Дышит смехом юных лиц.
Так и молви всем
слепцам: –
Будет вам!
Не узреть вам райских
врат.
Есть у Солнца аромат,
Сладко внятный только
нам,
Зримый птицам и цветам!
КАК ИСПАНЕЦ
Как Испанец, ослепленный
верой в Бога и любовью,
И своею опьяненный и
чужою красной кровью,
Я хочу быть первым в
мире, на земле и на воде,
Я хочу цветов багряных,
мною созданных везде.
Я, родившийся в ущельи,
под Сиэррою-Невадой,
Где лишь коршуны кричали
за утесистой громадой,
Я хочу, чтоб мне
открылись первобытные леса,
Чтобы заревом над Пéру
засветились небеса.
Меди, золота, бальзама,
бриллиантов, и рубинов,
Крови, брызнувшей из
груди побежденных властелинов,
Ярких зарослей коралла,
протянувшихся к лучу,
Мной отысканных пределов
жарким сердцем я хочу.
И, стремясь от счастья к
счастью, я пройду по океанам,
И в пустынях раскаленных
я исчезну за туманом,
Чтобы с жадной быстротою
Аравийского коня
Всюду мчаться за врагами
под багряной вспышкой дня.
И, быть может, через
годы, сосчитав свои владенья,
Я их сам же разбросаю,
разгоню, как привиденья,
Но и в час
переддремотный, между скал родимых вновь,
Я увижу Солнце, Солнце,
Солнце, красное, как кровь.
ДАЛЕКИЙ
СЛЕД
Я люблю далекий след –
от весла,
Мне отрадно подойти –
вплоть до зла,
И его не совершив –
посмотреть,
Как костер, вдали, за
мной – будет тлеть.
Если я в мечте поджег –
города,
Пламя зарева со мной –
навсегда.
О, мой брат! Поэт и царь
– сжегший Рим!
Мы сжигаем, как и ты – и
горим!
В ГЛУХИЕ
ДНИ
Предание
В глухие дни Бориса
Годунова,
Во мгле Российской пасмурной
страны,
Толпы́ людей скиталися
без крова,
И по ночам всходило две
луны.
Два солнца по утрам
светило с неба,
С свирепостью на дольный
мир смотря.
И вопль протяжный:
«Хлеба! Хлеба! Хлеба!»
Из тьмы лесов стремился
до царя.
На улицах иссохшие
скелеты
Щипали жадно чахлую
траву,
Как скот, – озверены и
неодеты,
И сны осуществлялись
наяву.
Гроба, отяжелевшие от
гнили,
Живым давали смрадный
адский хлеб,
Во рту у мертвых сено
находили,
И каждый дом был
сумрачный вертеп.
От бурь и вихрей башни
низвергались,
И небеса, таясь меж туч
тройных,
Внезапно красным светом
озарялись,
Являя битву воинств
неземных.
Невиданные птицы
прилетали,
Орлы парили с криком над
Москвой,
На перекрестках, молча,
старцы ждали,
Качая поседевшей
головой.
Среди людей блуждали
смерть и злоба,
Узрев комету, дрогнула
земля.
И в эти дни Димитрий
встал из гроба,
В Отрепьева свой дух
переселя.
ПОД ЯРМОМ
Как под ярмом быки
влекут тяжелый воз,
И оставляют след
продольностью колес,
Так наши помыслы,
намеренья, деянья
За нами тянутся, готовя
горечь слез,
И боль, и ужасы, и пламя
покаянья, –
Они накопятся, и,
рухнув, как утес,
Глухими гулами ворвутся
к нам в сознанье,
Как крик раскаянья, как
вопль воспоминанья.
И ПЛЫЛИ ОНИ
И плыли они без конца,
без конца,
Во мраке, но с жаждою
света.
И ужас внезапный объял
их сердца,
Когда дождалися ответа.
Огонь появился пред
взорами их,
В обрыве лазури
туманной.
И был он прекрасен, и
ровен, и тих,
Но ужас объял их
нежданный.
Как тени слепые,
закрывши глаза,
Сидели они, засыпая.
Хоть спали – не спали,
им снилась гроза,
Глухая гроза и слепая.
Закрытые веки дрожали
едва,
Но свет им был виден
сквозь веки.
И вечность раздвинулась,
грозно-мертва:
Все реки, безмолвные
реки.
На лоне растущих
чернеющих вод
Зажегся пожар
беспредельный.
Но спящие призраки плыли
вперед,
Дорогой прямой и
бесцельной.
И каждый, как дремлющий
дух мертвеца,
Качался в сверкающем
дыме.
И плыли они без конца,
без конца,
И путь свой свершили –
слепыми.
УРОДЫ
Сонет
Я горько вас люблю, о
бедные уроды,
Слепорожденные, хромые, горбуны,
Убогие рабы, не знавшие
свободы,
Ладьи, разбитые
веселостью волны.
И вы мне дороги,
мучительные сны
Жестокой матери,
безжалостной Природы,
Кривые кактусы, побеги
белены,
И змей и ящериц
отверженные роды.
Чума, проказа, тьма,
убийство и беда,
Гоморра и Содом, слепые
города,
Надежды хищные с
раскрытыми губами, –
О, есть же и для вас в
молитве череда!
Во имя Господа,
блаженного всегда,
Благословляю вас, да
будет счастье с вами!
В ДУШАХ
ЕСТЬ ВСЕ
В душах есть все, что
есть в небе, и много иного.
В этой душе создалось
первозданное Слово!
Где, как не в ней,
Замыслы встали безмерною
тучей,
Нежность возникла
усладой певучей,
Совесть, светильник
опасный и жгучий,
Вспышки и блески
различных огней, –
Где, как не в ней,
Бури проносятся мысли
могучей!
Небо не там,
В этих кошмарных
глубинах пространства,
Где создаю я и снова
создам
Звезды, одетые блеском
убранства,
Вечно идущих по тем же
путям, –
Пламенный знак моего
постоянства.
Небо – в душевной моей
глубине,
Там, далеко, еле зримо,
на дне.
Дивно и жутко – уйти в
запредельность,
Страшно мне в пропасть
души заглянуть,
Страшно – в своей
глубине утонуть.
Все в ней слилось в
бесконечную цельность,
Только душе я молитвы
пою,
Только одну я люблю
беспредельность,
Душу мою!
ЗАКАТНЫЕ
ЦВЕТЫ
О, краски закатные! О,
лучи невозвратные!
Повисли гирляндами
облака просветленные.
Равнины туманятся, и
леса необъятные,
Как будто не жившие,
навсегда утомленные.
И розы небесные, облака
бестелесные,
На долы печальные, на
селения бедные,
Глядят с состраданием,
на безвестных – безвестные,
Поникшие, скорбные,
безответные, бледные!
МАЙЯ
Тигры стонали в глубоких
долинах.
Чампак, цветущий в
столетие раз,
Пряный, дышал между гор,
на вершинах.
Месяц за скалы проплыл и
погас.
В темной пещере,
задумчивый йоги,
Маг-заклинатель, бледней
мертвеца,
Что-то шептал, и
властительно-строги
Были черты сверхземного
лица.
Мантру читал он, святое
моленье;
Только прочел – и пред
ним, как во сне,
Стали качаться, носиться
виденья,
Стали кружиться в ночной
тишине.
Тени, и люди, и боги, и
звери,
Время, пространство,
причина, и цель,
Пышность восторга, и
сумрак потери,
Смерть на мгновенье, и
вновь колыбель.
Ткань без предела,
картина без рамы,
Сонмы враждебных
бесчисленных «я»,
Мрак отпаденья от
вечного Брамы,
Ужас мучительный, сон бытия.
К самому небу возносятся
горы,
Рушится с гулом утес на
утес,
Топот и ропот, мольбы и
укоры,
Тысячи быстрых и звонких
колес.
Бешено мчатся и люди и
боги…
«Майя! О, Майя! Лучистый
обман!
Жизнь – для незнающих,
призрак – для йоги,
Майя – бездушный немой
океан!»
Скрылись виденья. На
горных вершинах
Ветер в узорах ветвей
трепетал.
Тигры стонали в глубоких
долинах.
Чампак, цветок вековой,
отцветал.
КАК КРАСНЫЙ
ЦВЕТ НЕБЕС
Как красный цвет небес,
которые не красны,
Как разногласье волн,
что меж собой согласны,
Как сны, возникшие в
прозрачном свете дня,
Как тени дымные вкруг
яркого огня,
Как отсвет раковин, в
которых жемчуг дышит,
Как звук, что в слух
идет, но сам себя не слышит,
Как на поверхности
потока белизна,
Как лотос в воздухе,
растущий ото дна,
Так жизнь с восторгами и
с блеском заблужденья
Есть сновидение иного
сновиденья.
ПРОСВЕТЛЕННЫЙ
Я – просветленный, я
кажусь собой,
Но я не то, – я остров
голубой:
Вблизи зеленый, полный
мглы и бури,
Он издали являет цвет
лазури.
Я – вольный сон, я всюду
и нигде: –
Вода блестит, но разве
луч в воде?
Нет, здесь светя, я
где-то там блистаю,
И там не жду, блесну – и
пропадаю.
Я вижу все, везде встает
мой лик,
Со всеми я сливаюсь
каждый миг.
Но ветер как замкнуть в
пределах зданья?
Я дух, я маг, я страж миросознанья.
АЛЬБАТРОС
Над пустыней ночною
морей альбатрос одинокий,
Разрезая ударами
крыльев соленый туман,
Любовался, как царством
своим, этой бездной широкой,
И, едва колыхаясь,
качался под ним Океан.
И порой омрачаясь,
далеко, на небе холодном,
Одиноко плыла, одиноко
горела Луна.
О, блаженство быть
сильным и гордым и вечно свободным!
Одиночество! Мир тебе!
Море, покой, тишина!
КРИК
ЧАСОВОГО
Сонет
Пройдя луга, леса,
болота, горы,
Завоевав чужие города,
Солдаты спят.
Потухнувшие взоры –
В пределах дум. Снует их
череда.
Сады, пещеры, замки изо
льда,
Забытых слов созвучные
узоры,
Невинность чувств,
погибших навсегда, –
Солдаты спят, как нищие,
как воры.
Назавтра бой. Поспешен
бег минут.
Все спят. Все спит. И
пусть. Я – верный – тут.
До завтра сном беспечно
усладитесь.
Но чу! Во тьме – чуть
слышные шаги.
Их тысячи. Все ближе. А!
Враги!
Товарищи! Товарищи!
Проснитесь!