ПЕСЕНКИ
1
Она умерла, умерла,
она умерла от любви.
С рассветом ее унесли,
и за гробом немногие шли.
Ее схоронили одну,
одну, как она умерла,
Ее схоронили одну, как
она перед смертью была.
И с песней вернулись
они: «Кому суждено, так умрет».
И пели, и пели они:
«Для каждого есть свой черед».
«Она умерла, умерла,
она умерла от любви».
Ее унесли, и опять
работать, работать пошли.
2
Море блестит за
изгородью,
Море блестит как
раковина.
Как бы его поймать? –
Поймай!
Это веселый, веселый
Май.
Нежно море за изгородью,
Нежно, как руки детские.
Так бы его и ласкал. –
Ласкай!
Это веселый, веселый
Май.
3
Прими всю глубь небес в
твои глаза с их тьмою,
Своим молчанием проникни
в тень земли, –
И если жизнь твоя той
тени не усилит,
Огни далеких сфер в них
зеркало нашли.
Там, изгородь ночей, с
незримыми ветвями,
Хранит цветы огня,
надежду наших дней, –
Печати светлые грядущих
наших жизней,
Созвездья, зримые немым
ветвям ночей.
Гляди, будь сам в себе,
брось чувства в область мысли,
Собою увлекись, будь на
земле ничей, –
Без понимания, глазами
слушай небо,
Твое молчание есть
музыка ночей.
4
Король покорил королеву
Черными своими
кораблями,
И она «прости» сказала
гневу,
И глядит покорными
глазами.
5
Первый звон колоколов:
– «Это в яслях Царь Небесный!»
Звон сменился
перезвоном: – «Мой жених! Скорей, скорей!»
И сейчас же вслед за
этим – звон протяжный похорон.
6
Мои глаза – два черных
бриллианта,
Они блестят под шляпою
Рембрандта,
Сюртук мой черен, черны
башмаки,
И ток волос чернеет
вдоль щеки.
Зачуяв злость, надменен
я, конечно,
Улыбка лжива, взор горит
сердечно.
Себе я вид преважный
сотворю,
Когда с фальшивым братом
говорю.
Хотел бы принцем быть я
доскональным,
Людовиком тринадцатым
фатальным,
И кто во мне,
чувствительность поняв,
Найдет поэта, очень он
лукав.
Однако, Бог, как рифму в
важном гимне,
Дал сердце мне – как
всем другим – увы мне,
Судьба, в забаве спутав
смысл и счет,
Огонь горячий заложила в
лед.
Все струны дрогнут,
предо мной сверкая,
Религия моя – душа
людская.
Когда пою, в мой входят
звонкий пир
Кровь, золото, и розы, и
Шекспир.
7
Под солнцем
ярко-красным,
В златистом ветре
вечера,
Пугаяся ночей,
Моя душа дрожащая…
Под голубой луной,
В златистом ветре
вечера,
Счастливица ночей,
Твоя душа поющая…
Но здесь у нас в тени,
В огне моих очей,
Пугаясь света дня,
Твоя душа дрожит.
Но здесь у нас в тени,
В лучах твоих очей,
Счастливая от дня,
Моя душа поет.
8
Ночами лета голубыми,
Когда поют стрекозы,
На Францию Бог пролил
чашу звезд.
До губ моих доносит
ветер
Вкус неба летнего – и
пью
Пространство, что свежо осеребрилось.
Вечерний воздух – край
холодной чаши.
Полузакрыв свои глаза,
Пью жадным ртом, как
будто сок граната,
Ту свежесть звездную,
что льется от небес.
И лежа на траве,
Еще от ласки дня не
охладевшей,
С какой любовью я испил
бы,
Вот в этот вечер,
Безмерную ту чашу
голубую,
Где бродит небосвод.
Не Вакх ли я? Не Пан ли?
Я пьянюсь
Пространством, и горячее
дыханье
Я укрощаю свежестью
ночей.
Раскрыты губы небу, где
трепещут
Созвездья – да в меня
стечет все небо!
В нем да растаю я!
Пространством опьянившись,
небом звездным,
Гюго и Байрон, Ламартин
и Шелли
Уж умерли. А все ж
пространство – там,
Течет безгранное. Едва
им опьянился,
И мчит меня, и пить
хочу, еще!